вати с открытыми глазами. Да… Шкипер не понравился ему тоже. Что-то было в нем неприятное, жестокое, неискреннее. Алек вспомнил, как ел Тони, разгрызая куриные кости, его хриплый смех, взгляд после того, как он выпил виски… Его лежащую на столе руку с синим вытатуированным крестом и словами: «Да поможет мне бог». Отказаться? Признать, что он испугался этого человека? Нет. Алек чувствует себя сильным и ничего не боится. Что ему шкипер? Он знает свое дело, будет работать, а если не понравится, всегда можно взять расчет. Он настроился идти на «Моану». Впереди Тихий океан, плавание на парусной шхуне и острова, о которых он мечтал в детстве. Вопрос решен. Завтра он будет на судне Тони Макфейла.
9
Утром Алек стоял на пятом пирсе и любовался ошвартованной к причалу «Моаной». Он не торопился взойти на ее палубу. Выкрашенная в белый цвет, с длинным бушпритом, со слегка наклонными мачтами, узкая и стремительная, шхуна была очень хороша и, казалось, рвалась со швартовов в море. Алек видел, как стоящий на корме Тони руководил уборкой судна. Человек шесть полинезийцев, черпая ведрами воду из-за борта, скатывали палубу, терли ее щетками. Шкипер заметил стоящего на причале Алека и недовольно крикнул:
— Эй, боцман! Надо было приходить раньше. Утро давно началось. Иди сюда.
Алек поднялся на шхуну. Матросы прекратили работу и с любопытством уставились на него.
— Тухоэ! — позвал Макфейл.
Один из полинезийцев бросил щетку, подошел к шкиперу.
— Это ваш новый боцман. Покажи ему, где что лежит, и после полудня будем сниматься. Тебя как зовут? — повернулся он к Алеку.
— Лонг Алек.
Тони захохотал:
— Лонг Алек! К тебе подходит. Вымахал таким высоким, что можешь продавить башкой палубу, когда будешь вставать с койки. Вот этот парень Тухоэ покажет тебе все, что надо. В течение недели он исполнял обязанности боцмана. Ну, что остановились? Уборку нужно закончить через полчаса.
Команда снова принялась за работу, полилась вода на палубу, зашаркали по дереву щетки.
— Пойдем, — сказал Тухоэ.
Они спустились внутрь судна. В течение часа полинезиец показывал Алеку, где лежат запасные паруса, продукты, инструменты, такелаж, блоки. Судно поднимало сто пятьдесят тонн. В корме помещалось машинное отделение. Шкипер жил в отдельной каюте по правому борту. Напротив располагалась еще одна двухместная каюта. Она была свободна. Вся остальная команда занимала общий носовой кубрик.
— Вот и все, мистер… — сказал Тухоэ, когда они обошли все судно. Он вопросительно посмотрел на Алека.
— Зови меня просто боцман.
— Хорошо, мистер боцман.
Алек усмехнулся:
— Ну, какой я мистер? Просто боцман.
Полинезиец, улыбаясь, закивал головой. Алек вышел на палубу. Уборку закончили. Тони сидел на корме и что-то записывал в блокнот.
— Он тебе все показал? Садись и слушай внимательно. Прежде всего помни, что ты боцман — первое лицо после меня на судне. Ты для этих лодырей бог. Твое слово закон. За ними все время надо следить и заставлять работать. В общем, они скоты и пьяницы. Я никогда бы их не взял, если бы… — Он подмигнул Алеку и продолжал: — Но моряки они первоклассные. Сейчас я отправил команду на берег добрать кое-какие продукты. Вернутся — можно уходить.
— А какой груз на шхуне? — поинтересовался Алек.
— Так… разное, — уклонился от прямого ответа шкипер. — Генеральный груз. Деньги у тебя есть?
Алек удивленно поглядел на Макфейла:
— Ну, есть. А в чем дело?
— Сходи на берег и купи для себя несколько галлонов рома…
— Зачем? Я же говорил вам, что не пью.
— Пригодится. Я знаю, что надо делать. Мы идем на острова Океании, в архипелаг Туамоту… Ну, теперь понял? Нет? Поймешь потом. Иди, не теряй времени.
— Понял. Ром покупать не буду. Он мне не нужен, — отрезал Алек.
Тони с иронией поглядел на него:
— Новая разновидность! Боцман-трезвенник. Беспокоишься о здоровье туземцев? Не хочешь заработать лишнюю сотню долларов? Ну, это твоя забота. Ты случайно не из «Армии спасения»? Настоящий патер.
Лицо шкипера выражало презрение и насмешку.
— Ладно, оставим, — вдруг сказал Макфейл, заметив, что Алек не отводит от него своего взгляда и нисколько не смущен насмешками. — Каждый человек сделан по-своему. Иди устраивайся.
Алек спустился в кубрик, разыскал свободную койку и уже хотел бросить на нее свой мешок, как услышал голос шкипера. Он склонился над световым люком и кричал ему:
— Можешь занять двухместную каюту, боцман. Она пока свободна.
«Это лучше», — подумал Алек и перенес свои вещи в каюту. Потом он еще раз обошел судно. Шхуна была почти новая, с косым вооружением, и управляться с ней не представляло большого труда. Не то что на каком-нибудь барке с прямыми парусами.
Вернулись матросы, нагруженные мешками и свертками. Вместе со шкипером и боцманом команда шхуны состояла из девяти человек. Не успели матросы разложить принесенные покупки, как повар-полинезиец позвал обедать. Тони ел в рубке отдельно от экипажа.
После обеда шкипер скомандовал:
— На швартовы! Будем отходить.
Он спустился в моторное отделение и некоторое время, чертыхаясь, копался там. В конце концов мотор затарахтел. Шкипер, вытирая руки тряпкой, подошел к штурвалу:
— Ну, что стоите как замороженные? Отдавайте швартовы.
Лавируя между стоящих на якорях судов, Тони мастерски вывел «Моану» из гавани. В заливе, когда до «Золотых ворот» оставалось не более полумили, он приказал поставить паруса и остановил двигатель.
Алек с восхищением наблюдал, как быстро и слаженно работают полинезийцы. Видно было, что они привыкли к парусам, прекрасно разбираются в снастях. Когда прошли «Золотые ворота», неширокий выход из залива, Макфейл передал штурвал одному из матросов и ушел в рубку, к карте. Через несколько минут он снова появился на палубе.
— Будешь держать курс зюйд-тень-вест, — сказал он рулевому. — Следи за парусами, Патриций. Если ветер будет меняться, скажешь.
Полинезиец утвердительно кивнул.
Алек удивился тому, что Тони так беззаботно доверил управление неграмотному полинезийцу, но уже через несколько часов убедился, что это совершенно безопасно. Рулевой и матросы, оставшиеся на вахте, вовремя подбирали и травили шкоты, точно держали судно на курсе. Макфейл оказался прав. Лучшей команды для плавания на паруснике желать было трудно. Полинезийцы «чувствовали» океан.
10
Уже три недели «Моана» шла на юг. Алек не жалел, что нанялся на шхуну. Все здесь было необычным. И тишина на судне, без постоянного шума машин, и удивительные лунные ночи, когда океан бывал спокоен, вода напоминала шелковую материю, а судно шло вперед, движимое только верхним, не ощутимым людьми, ветром. И бег парусника по синему океану с белыми пенными дорожками по бортам… Сиреневые, зеленые, розовые солнечные закаты, каких никогда не увидишь на севере, стаи летучих рыб, проносящихся рядом, фосфоресцирующий океан… И даже штормы казались здесь необычными, с теплым ветром и солнцем.
Маленькая «Моана», похожая на легкую бумажную лодочку, смело бросалась в водяные пропасти, поднималась на ревущие, кипящие белой пеной гребни и снова устремлялась вниз к подножиям огромных прозрачно-зеленоватых гор…
Но штормы случались редко. Макфейл выбрал лучшее время года для плавания в этих широтах, и шхуна чаще всего шла с ровным пятибалльным ветром.
Алек, несмотря на косые взгляды шкипера, быстро подружился с командой. Она пришлась ему по душе. Полинезийцы были удивительным народом, совсем непохожим на тех людей, с которыми ему приходилось встречаться раньше. Большие дети, добрые и непосредственные, без хитрости и злобы, пожалуй, лишь с одним пороком, приобретенным у европейцев, — любовью к спиртным напиткам. Белые сделали все, чтобы привить им эту любовь, и полинезийцы, работавшие в Сан-Франциско, а теперь попавшие на «Моану», возвращались на родину без копейки. Все деньги остались в кабаках Фриско. Но матросы не очень горевали. Предвидение близкого свидания с родными островами делало их счастливыми. Они знали, что там никто не потребует с них денег, они сумеют прокормиться. Беда только, что после столь длительного отсутствия они не везут своим родичам никаких подарков. Ну, и это поправимо. Они получат расчет в Папеэте и накупят вещей там.
Тони разделил команду на две вахты. На одной он стоял сам, на другой Алек. В каждой вахте было по три матроса. Шкипер не обязывал Алека стоять на вахте как штурмана, но он прекрасно понимал, что Алек сам будет заниматься этой работой, а платить ему можно в три раза меньше. Боцман ведь не штурман. Но Алек и не претендовал на штурманское жалованье. Плавание было интересным и нетяжелым.
Старшим в команде был Тухоэ, парень, который показывал Алеку судно. Стройный и сильный, с великолепно развитой мускулатурой, черными прямыми волосами, он очень мало чем отличался от европейца. Европейская одежда дополняла сходство. Да, пожалуй, все полинезийцы на «Моане» сильно походили на европейцев.
Команда не отличалась особенным трудолюбием. Это заметил и Алек. Вахтенные матросы предпочитали лежать на палубе, подставляя свои спины солнцу, болтать, смеяться, чем заниматься починкой парусов, такелажа или палубными работами. Вот на руле они стоять любили, управление судном доставляло им удовольствие.
Раздраженный голос шкипера заставлял матросов вскакивать и приниматься за работу. Они боялись Макфейла. Называли не иначе, как «мистер кэптен» или «мастер», в его присутствии никогда не сидели, стараясь чем-нибудь занять свои руки. К Алеку же полинезийцы относились по-дружески, держались с ним свободно, охотно рассказывали о своей жизни, но если боцман что-нибудь приказывал, выполняли быстро и беспрекословно.
Не занятые вахтой матросы частенько собирались на палубе, играли на гитарах, пели. Алек садился где-нибудь рядом и слушал. Грустные мотивы уносили его в прошлое, в Ригу, к отцу. Он вспоминал своих друзей-революционеров или видел зеленоглазую Марту…