Король Испании и королева София дали официальный обед. В тот день мне приоткрылось то, что я знал по рассказу других, — великолепный дар Хуана Карлоса I объединять людей разных взглядов и состояний.
Королевская чета пригласила нас на ужин во дворец Сарсуэла — личную резиденцию короля. Здесь мы познакомились с их сыном Фелипе, дочерьми Кристин и Элен. Для нас было интересно почувствовать тот внутренний мир, в котором живет семья короля Испании. Редко выпадают такие встречи, как в тот вечер под Мадридом. Было приятно отметить неподдельный интерес молодых людей к переменам в Советском Союзе, к нашей семье. Охотно они делились рассказами о своих занятиях. Гостеприимство располагало к продолжению беседы, но мы не забывали, что в гостях у короля и королевы.
Во дворце Монклоа — резиденции главы испанского правительства, где проходили официальные переговоры, — состоялось подписание совместных документов. Была принята Советско-испанская политическая декларация. Наши представители подписали также целый пакет документов по конкретным направлениям сотрудничества.
Из других важных событий визита отмечу встречи с генеральным секретарем ИКП Хулио Ангитой, с профсоюзными лидерами Испании — Антонио Гутьерресом (Рабочие комиссии) и Николасом Редондо (Всеобщий союз трудящихся).
Итоги официальной части визита мы с Гонсалесом подвели на совместной пресс-конференции.
Гонсалес высказался развернуто. Перестройка, сказал он, «с моей точки зрения, имеет один особый аспект. Речь идет о преодолении моделей конфронтации, поиске общей основы сосуществования для всего мира. Этот проект, этот советский план означает новую эпоху в международных отношениях. И наша страна заинтересована в политическом и экономическом успехе этой программы с тем, чтобы мы могли создать общие ценности, которые позволят нам жить вместе… Да, я социалист. Есть либералы, есть консерваторы. Пускай они остаются такими, но я хотел бы со всеми разделять ценности, о которых я говорил: свободу личности, свободу коллективов людей и свободу народов».
Волнующим событием стала встреча с учеными, преподавателями и студентами двух мадридских университетов, присвоивших мне звание почетного доктора.
Утром того же дня в студенческом городке университета «Комплу-тенсе» был открыт Институт советской науки и культуры, созданный этим крупнейшим в Европе университетом. Раиса Максимовна передала в дар институту библиотеку русской и советской литературы.
После официальной церемонии проводов, проходившей в королевском дворце Пардо, мы направились в Барселону. Там нас встречал наследник престола принц Астурийский Фелипе и председатель автономного правительства Каталонии Жоржи Пужоль. Пребывание в этом втором по величине городе Испании было недолгим. Но и здесь местные жители устроили нам самый горячий прием.
Фелипе Гонсалес в Москве
Следующая моя встреча с премьер-министром Испании произошла в первой декаде июля 1991 года в Москве.
Гонсалес был серьезно обеспокоен последствиями кризиса в Персидском заливе и событиями в Югославии, остро поставил вопрос об ответственности Европейского сообщества, о трудностях, связанных с выработкой единой политики, в том числе в отношении югославского кризиса. Рекомендовал на предстоявшей встрече с Бушем (который вскоре должен был прибыть в Москву) основательно обсудить ситуацию в Восточной Европе, дать Президенту США представление о реальном положении дел там.
Это вновь вернуло нас к международным делам. Солидаризировался с мнением, что у определенных сил могло появиться искушение использовать переходный этап, чтобы попытаться изменить соотношение сил, причем в целях, сходных с целями «холодной войны». Развязку в Персидском заливе некоторые попытались использовать отнюдь не на пользу новым международным отношениям. Я не мог отделаться от ощущения, что западные партнеры дальше разговоров о необходимости форсирования работы по созданию общеевропейских механизмов, предусмотренных Парижской хартией, не идут, выжидают. Рассказал о состоявшейся незадолго перед тем встрече с Колем в Киеве, обсуждении на ней ситуации в Югославии и в этой связи о соотношении принципов Парижской хартии и тех ее пунктов, которые касаются прав меньшинств. Тогда я сказал: настало время поднять вопрос об угрозе любого сепаратизма и националистического экстремизма в Европе.
Поделился с Гонсалесом своими размышлениями по поводу предстоявшей в Лондоне встречи с «семеркой», подчеркнув: без серьезных глубоких перемен в экономическом сотрудничестве политический диалог будет обречен на медленное удушение.
Фелипе воспринял все сказанное с пониманием. Откровенно поделился своими мыслями и тревогами.
— Исходной точкой нашего размышления с позиций международного сообщества, — сказал он, — является ясное осознание того, что Советский Союз, как бы он ни назывался, нам абсолютно необходим. Нам нужен Союз прежде всего как демократическое государство, и чтобы оно было сильным, а помимо демократии это недостижимо. Нам нужен Союз, где были бы решены территориальные проблемы и создана эффективная экономика, то есть четко определено движение в сторону создания смешанной экономики.
При этом Гонсалес весьма критически отозвался о рекомендациях гарвардских профессоров.
— При всем моем уважении к их авторитету, — отметил он, — я как политик предпочитаю больше доверять интуиции и здравому смыслу обычного главы семейства. Такую предельно централизованную экономическую систему, как ваша, невозможно изменить ни за 500 дней, ни даже в более длительные сроки. У вас идет процесс реформ, не описанный ни в одном учебнике. Адекватной теории для ваших конкретных условий нет и, думаю, быть не может.
Гонсалес высказал мнение, что нам легче пройти через фазу перехода за счет таких форм экономической организации, которые получили название «государственный капитализм». Именно государственный капитализм, считал он, может служить связующим звеном при переходе от засилья государственной собственности к нормальному рынку. Это тем более необходимо, что нельзя даже в условиях глубоких реформ допустить развала производящих отраслей. Нужно сохранить дееспособность общества, а это возможно путем мобилизации всех возможных ресурсов.
— Не следует, — откровенно сказал он мне, — возлагать чрезмерные надежды на внешние ресурсы. Во всяком случае, чтобы обеспечить приток зарубежных инвестиций, необходима особая внутренняя решимость самого Советского Союза. Положительное решение проблемы сохранения Союза позволило бы оказаться в выигрыше всем республикам. Те, кто полагает, что союзные структуры только мешают их благополучию, — уверенно заявил Гонсалес, — ошибаются, и жизнь, — провидчески заключил он, — неизбежно докажет это.
Скептически оценил Гонсалес возможности «семерки» и ЕС как-то компенсировать центробежные тенденции в Союзе. Очень критически отозвался о рекомендациях МВФ, сравнив его с врачом, который предлагает больному пациенту пробежать марафон, прежде чем начать лечение. Но если можно выдержать этот марафон, зачем лечение?
Поэтому, заключил Фелипе, встреча в Лондоне будет для нас нелегкой. Он высказал свой прогноз: ее результат не будет негативным, но не настолько позитивным, как того хотелось бы нам. И выразил надежду, что «семерка» даст ясный сигнал доверия политическим и экономическим переменам в Советском Союзе, подтвердит свою заинтересованность в сохранении единого Союза. Это, по его словам, уже было бы достаточным позитивным результатом.
На следующий день за завтраком Фелипе по своей инициативе поделился впечатлениями о встрече с Ельциным. Беседа с Президентом России утвердила Гонсалеса в том, что ключ к решению наших внутренних проблем лежит в политической области.
— Я как никогда остро, — сказал он, — ощутил правоту вашего настойчивого стремления быстрейшим образом заключить Союзный договор.
Поглощенные целиком размышлениями о ситуации в СССР, мы забыли, что находимся «за завтраком». Тревога не покидала нас. Глубоко переживали, слушая нас, иногда включаясь в беседу, Кармен и Раиса Максимовна.
Шел июль 1991 года.
В конце октября 1991 года я был в Мадриде в качестве сопредседателя Международной конференции по Ближнему Востоку.
В те тревожные, драматические дни после путча мы особенно сильно ощутили внимание и заботу, искренность чувств поддержки со стороны королевской семьи. Королева София предложила Раисе Максимовне поездку в Толедо — бывшую столицу, великолепный памятник архитектуры разных времен, город Эль Греко. На Раису Максимовну эта поездка, знакомство с сине-желтым Толедо, где сожительствуют, радуя поколение за поколением, христианский, мусульманский и еврейский стиль архитектуры, где на каждом шагу чувствуешь дыхание истории, произвела неизгладимое впечатление. Ее растрогало идущее эт души сочувствие королевы в связи с перенесенным нашей семьей предательством в дни августовского путча. Проведенные вместе в этой поездке часы еще больше их сблизили.
Программа Раисы Максимовны включала и ужин от королевы. Он состоялся в ресторане на тихой мадридской улочке. Ресторан популярный, демократичный, любимое место многих, в том числе членов королевской семьи. К 11 часам ночи весь зал заполнился. За каждым столом оживление, своя тема беседы. Когда королева София и Раиса Максимовна закончили ужин и отправились к выходу, весь зал, стоя, приветствовал и тепло проводил их.
С королем и королевой мы еще раз встретились в августе 1992 года на острове Пальма де Мальорка, куда они пригласили нас с Раисой Максимовной во время нашего отпуска в Испании.
Фелипе и Кармен пригласили нас в их родной город Севилью. Мы побывали на выставке ЭСПО-92. В летней резиденции премьер-министра провели незабываемые часы.
Установление отношений с Ватиканом
В течение всего советского периода отношения с центром католицизма были крайне враждебными. О Ватикане у нас писали не иначе как об источнике реакции и мракобесия. Правда, в период разрядки 70-х годов кое-что стало меняться, советское посольство в Риме вышло на контакты с представителями Ватикана. Но официальных отношений не было, и возникавшие вопросы не решались. Настало время искать новые подходы.