Этой цели нам с президентом Сухарто удалось достичь. Было принято Заявление об основах дружественных отношений и сотрудничестве между Советским Союзом и Республикой Индонезия. Профессиональный военный, Сухарто вышел на политическую арену после событий 1965 года и проявил себя как государственный деятель, сумевший в сложных условиях укрепить экономическую независимость и поднять престиж своей страны. «Национальные приоритеты», на которые он неизменно ссылался по ходу нашей беседы, не мешали ему широко смотреть на проблемы международной политики.
Мы говорили о необходимости возрождать роль ООН, о проблемах Движения неприсоединения, о состоянии мирохозяйственных связей по линии Север — Юг и Юг — Юг, о важности интернационализации поисков решения таких глобальных проблем, как внешняя задолженность, путях урегулирования в Камбодже и других региональных конфликтов, роли АСЕАН, ситуации в АТР — и по всем этим вопросам находили общий язык.
Вспоминая о трудоемкой работе, которая была проделана для восстановления доверия и дружественных отношений с Индонезией, хочу попутно сделать одно замечание о будущем внешней политики России. Мне представляется, что, определяя внешнеполитические приоритеты, выдвигать нарочито прямолинейные альтернативы, построенные по принципу «или — или», значило бы сбивать себя на путь заведомо ложных противопоставлений. Неприемлема односторонняя ориентация на Запад. Всей своей историей и географией России предназначено иметь активную и европейскую, и азиатскую политику «по всем азимутам» — сбалансированную как в текущем, так и в перспективном плане.
Собеседники в Латинской Америке
Одним из компонентов в формировании и реализации политики нового мышления были встречи и переговоры с государственными и общественными деятелями Латинской Америки. Я застал ситуацию, когда эта огромная часть Западного полушария, одна пятая суши с почти полумиллиардным населением, олицетворялась для нас фактически (а вернее, идеологически) отношением к Кубе. «Холодная война» серьезно затрудняла советско-латиноамериканские отношения, порождала множество предрассудков, отчуждала от нас этот самобытный, богатый, перспективный регион современного мира.
Я с самого начала понимал, что никакая новая мировая политика невозможна, если Латинская Америка будет рассматриваться в качестве «заднего двора империализма» и объекта для расширения «революционного пространства». Но чтобы определиться, как с ней строить отношения, нужно было познакомиться с реальностями. И тому и другому послужили встречи с государственными и общественными деятелями многих латиноамериканских стран.
Мои собеседники принадлежали, пожалуй, ко всем направлениям идейно-политического спектра, от социалистов до консерваторов. Но в их взглядах, постановке вопросов я не увидел ничего «провинциального». В большинстве своем это были энергичные, хорошо информированные, высокообразованные, открытые для обсуждения любых проблем политические деятели современной формации. Им выпала судьба выводить свои страны из авторитарного, а то и тоталитарного прошлого на демократический путь, преодолевать тяжелейшее наследие в стремлении интегрировать Латинскую Америку в мировое сообщество конца XX века.
Уже по одному этому опыт Латинской Америки представлял немалый интерес для СССР.
Я встречался с президентами Аргентины — Р. Альфонсином (15.Х.1986 г.) и К.Менемом (25.Х.1990 г.), Уругвая — Х.М.Сангинетти (22.III.1988 г.), Бразилии — Ж.Сарнеем (18.Х.1988 г.) и Ф.Коллором (31.1.1990 г. и в июне 1991 г.), Мексики — К.Салинасом де Гортари (3.VII.1991 г.), министрами иностранных дел Мексики — Б.Сепульведой (6.V.1987 г.) и Ф.Соланой Моралесом (23.IV.1991 г.), Аргентины — Д.Капуто (7.XII.1988 г.), деятелями Ассоциации за единство Латинской Америки, включая бывшего президента Мексики Л.Эчеверрия Альвареса (12.IV.1990 г.).
Это очень разные люди — по возрасту, политическому опыту, взглядам. Но мне импонировало свойственное всем им стремление к обновлению политической и экономической жизни в своих странах, искренний интерес к преобразованиям в нашей стране.
Помню, с каким воодушевлением о значении перестройки в СССР для стран Латинской Америки говорил президент Сарней. Он связывал с ней расширение возможностей для мирного урегулирования вооруженных конфликтов, более справедливых мирохозяйственных связей, активизации мировой торговли вследствие сокращения расходов на вооружения и вообще демилитаризации международных отношений.
Сангинетти отмечал, что «сейчас в Уругвае повсеместно говорят о перестройке в Советском Союзе. Эта тема на устах не только у интеллигенции, но и у самых простых людей. Буквально все задаются вопросом, что будет, к чему приведут те процессы, которые осуществляются в Советском Союзе».
В разговоре с Сангинетти впервые — потом эта тема поднималась и в беседах с другими лидерами — присутствовал важный тезис, над которым я неоднократно размышлял. Звучал он примерно так: в Советском Союзе и в странах Восточной Европы присутствует сегодня своеобразная эйфория по поводу возможного «прорыва» в торгово-экономических отношениях с развитыми странами Запада. На деле же все обстоит далеко не так просто, следовало бы поумерить ожидания на этот счет и более целенаправленно использовать огромные возможности сотрудничества со странами, так сказать, «второго эшелона».
В самом деле, мы часто по привычке или незнанию представляем себе эту часть мира как действительно «третью», третьестепенную, где все на одно лицо и мало интересного с точки зрения наших экономических потребностей. Тогда как ряд стран той же Латинской Америки уже обладает крупным, экономическим потенциалом и опытом экономической политики, которые заслуживают серьезного к себе отношения и делового подхода.
Разумеется, в беседах с латиноамериканскими руководителями много внимания уделялось болевым точкам в Центральной Америке. Здесь наши мнения быстро сходились в установке на методы политического урегулирования. Мы выступили в поддержку «Контадоры», латиноамериканской «восьмерки» и гватемальских соглашений.
Почти во всех беседах с президентами мы констатировали чрезвычайно важное для мирового порядка возвышение роли Латинской Америки, чему способствуют демократические перемены в ряде стран, начавшееся примирение в затяжных конфликтах. И конечно, всегда подчеркивалось, что в конце XX века неблагополучие в одной части мира создает все большую угрозу целому.
Интересный и поучительный разговор состоялся у меня с К.Мене-мом. Признаться, я был поначалу даже удивлен сходству многих экономических и социальных проблем, которые приходилось решать нам у себя и с которыми пыталось справиться руководство Аргентины.
В декабре 1992 года я побывал в Чили, Бразилии, Мексике. Поездка еще раз убедила в огромном значении главного принципа нового мышления — признании за каждым народом права свободного выбора. Драматическим оказался переход латиноамериканских стран от тоталитарных режимов к демократии, но в конечном счете каждая из них должна была найти свой путь, отказавшись от навязанных извне моделей.
Канцлер Враницкий
Запечатлелось в памяти общение с руководителем страны, с которой у нас давно были нормальные добрососедские отношения. Я имею в виду Австрию и ее канцлера Франца Враницкого.
На солидном фундаменте Государственного договора 1955 года и Закона о постоянном нейтралитете советско-австрийские отношения выдержали все заморозки «холодной войны». Конструктивный курс австрийской внешней политики снискал ей заслуженную международную репутацию. Недаром Вена была избрана местом проведения наиболее важных переговоров, от исхода которых зависела судьба мира.
Мне, к сожалению, не пришлось лично познакомиться со знаменитым предшественником Враницкого — Крайским, человеком европейского масштаба, одним из влиятельнейших лидеров послевоенной социал-демократии. Естественно, перед первой встречей с канцлером (в октябре 1988 года), да и во время самой встречи, я «прикидывал» — каков он, новый, сравнительно молодой глава правительства по сравнению с общепризнанным не только в собственной стране «мэтром». Враницкий с самого начала произвел впечатление человека большой культуры, политика, что называется, высшей квалификации.
Помнится, тогда был актуален вопрос о сближении Австрии с ЕЭС. Нас еще беспокоили остаточные заботы «холодной войны». В данном случае — не приведет ли включение в западноевропейскую интеграцию нейтральной страны, находящейся в одном из эпицентров противостояния Восток — Запад, к нарушению «баланса сил».
Мне понравились разъяснения канцлера. Они учитывали изменения в Европе и мире в связи с нашей перестройкой, неотвратимость процессов интеграции и в то же время их неравномерность, обращали внимание на международную ответственность Австрийской республики и, конечно, «расклад» сил внутри страны.
Вот несколько характерных фраз, услышанных от Враницкого: «У нас есть люди, но их немного, которые хотели бы немедленно «прошмыгнуть» в ЕЭС. Я категорически против такого подхода и говорю, что не собираюсь прыгать с десятиметровой вышки в бассейн, в который не налита вода. Первоочередным условием вступления в ЕЭС должна быть верность нейтралитету, за который мы несем ответственность… Военно-политическая или экономическая замкнутость Западной Европы была бы крайне нежелательна, и мы будем этому всячески противодействовать».
Этот человек с первой же встречи расположил меня к себе своим умом, тактом, политической честностью. И потому, встретившись с ним спустя полтора месяца после путча, я с полной откровенностью изложил оценку всех перипетий перестройки, «своей судьбы» в ней. Ему, Враницкому, пожалуй, впервые так определенно.
Ро Дэ У, Южная Корея
Наконец, хотел бы оставить в этой книге свои впечатления от встреч с Президентом Южной Кореи Ро Дэ У. Я рассказал о нашем знакомстве в Сан-Франциско в июне 1990 года, где был ликвидирован еще один завал, оставленный «холодной войной». Вскоре с Южной Кореей были установлены дипломатические отношения. До этого корейцы проявляли большую настойчивость в сближении с нами, мы же (особенно наш МИД) продолжали еще осторожничать, оглядываясь на Пхеньян. Однако по мере ухудшения экономической ситуации в СССР наш интерес к одному из восточноазиатских «драконов», совершивших у себя экономическое чудо, быстро нарастал. Повысился уровень взаимных поездок различных экономических и политических делегаций. Я дважды встречался с послом Южной Кореи в Москве. В декабре 1990 года президент Ро Дэ У совершил официальный визит в СССР.