На фоне суховатых, сугубо деловых суждений Буша выступление Коля выглядело более эмоциональным, сочувственным. Мы, сказал он, переживаем необычный, исторический момент. Если процесс, который мы начинаем в Лондоне, пойдет успешно, это будет иметь чрезвычайно важное значение для Европы и всего мира. Что касается практических выводов, то и Коль был достаточно сдержан. Сославшись на уже согласованную позицию, высказался за то, чтобы создать «механизм» взаимодействия вокруг председателя, который работал бы в координации с существующими структурами.
Большое впечатление произвело на меня выступление Миттерана. Взяв слово после Делора, он продолжил, как он сказал, затронутую последним «тему неверия», то есть дефицита уверенности Запада в отношении оказания нам помощи. «Есть, — говорил Миттеран, — классический спор о том, что было раньше, курица или яйцо. И есть стремление давать оценку эксперименту, когда он еще не завершен. Так вот, лучшим аргументом против неверия является то, что делает президент Горбачев. В конце концов, — добавил Миттеран, обращаясь ко мне, — вы могли бы вести себя, как ваши предшественники, а результатом была бы катастрофа. История отметит это. Она отметит не только тот факт, что вы преобразуете страну, не имеющую демократических традиций, но и то, как изменились ее отношения с другими странами. В результате народы освободились от присутствия иностранных войск, Германия стала единой. Все это результат вашей политики. И все это — аргумент веры, а не неверия. А то, что еще предстоит сделать, — повод для надежды».
Миттеран стремился представить своим коллегам веские аргументы в пользу более определенной позиции, более действенной помощи в оздоровлении экономики СССР. Он высказался за принятие нашей страны в международные экономические организации, за конкретную помощь по конкретным направлениям и проектам. Конечно, говорил и о том, что беспокоило всех: о политической нестабильности, о сохранении Союза.
Был в его выступлении и пассаж о приватизации. «Я не советовал бы вам приватизировать все и вся. Суть в синтезе частного предпринимательства, демократической борьбы, конкуренции и в то же время роли государства. Во всех наших странах государство действует, различия — в степени. И мы не можем сказать вам — сделайте так или иначе. Надо уважать традиции Советского Союза. У вас в стране есть традиции коллективной собственности, и вам надо найти средний путь. Идя по этому пути, вы сможете получить помощь. Что-то будет между нами общее, что-то нет. Но именно общее сделает вас восприимчивым к помощи. За остальное несете ответственность вы сами, ответственность перед настоящим и перед будущим».
Очень сильным и по содержанию, и по форме было выступление Андреотти. «Здесь, — сказал он, — много говорилось о том, что Советский Союз начинает переход к рынку в непростых условиях. Конечно, перед президентом Горбачевым стоят колоссальные задачи. Но я должен сказать, что и наша экономика не была сильной, когда мы начали процесс ее преобразования. Поэтому мы, может быть, лучше, чем кто-либо, понимаем, почему в перестройке советской экономики необходимо проявлять осмотрительность. Почему, например, снятие контроля над ценами нельзя провести одним махом. Но направление движения должно быть четким».
Я поблагодарил всех участников встречи за атмосферу, в которой она происходила, — очень открытую и в то же время проникнутую чувством ответственности и заинтересованности. Свое общее впечатление сформулировал так: «Если я все правильно услышал, то я могу констатировать, что вы не только проявляете солидарность с тем огромным делом, которое мы осуществляем в Советском Союзе, но и хотите дополнить эту политическую констатацию, придать конкретные рамки, найти конкретные формы сотрудничества и содействия».
В связи с отдельными высказываниями, которые прозвучали на встрече, я счел нужным вновь подчеркнуть свое принципиальное понимание характера нашей экономической реформы. Напомнил слова лауреата Нобелевской премии экономиста Леонтьева о том, что экономика — это корабль, которому нужен парус, наполняемый ветром свободного предпринимательства, и руль государственного регулирования. Думаю, сказал я, что нигде, ни в одной из ваших стран нет чистой рыночной экономики. И думаю, вы не хотите, чтобы мы провалились. Поэтому говорю: мы двинемся к экономической свободе, но пусть общество решит само. Мы должны как можно скорее принять рыночные законы, дать экономическую свободу, содействовать ее реализации, а темпы будут определяться степенью готовности самого общества.
В заключение отметил: очень важно, что мы скажем миру о нашем диалоге. Это была действительно совместная мозговая атака. И мы здесь не боролись врукопашную, а думали вместе, и, я считаю, прорывы налицо. Надеюсь, наш председатель, резюмируя дискуссию, максимально «выжмет позитив».
Мейджор согласился со мной. Подводя итоги встречи, он сказал: «Это был откровенный, непринужденный разговор, а не набор формальных речей. Задавались непростые вопросы, на которые были даны ответы. В итоге разговора у нас у всех есть единое намерение работать вместе, чтобы содействовать интеграции Советского Союза в мировую экономику».
Достигнутые договоренности были сформулированы Мейджором в следующих шести пунктах, которые он спустя несколько часов изложил и на нашей с ним совместной пресс-конференции:
«Во-первых, мы договорились о желательности предоставления Советскому Союзу особого ассоциированного статуса в международных экономических организациях (МВФ и Мировой банк) в качестве шага к интеграции в эти структуры.
Во-вторых, мы просим все международные экономические организации наладить тесное сотрудничество с Советским Союзом и предоставлять ему консультативную и экспертную помощь в переходе к рыночной экономике.
В-третьих, мы намерены оказывать Советскому Союзу различную техническую помощь и интенсифицировать сотрудничество в осуществлении проектов в области энергетики, конверсии, продовольствия, транспорта.
В-четвертых, отдавая себе отчет в том, что, как отметил президент Горбачев, произошло разрушение экономических связей между Советским Союзом и его соседями, мы будем содействовать восстановлению этих связей, доступу на советский рынок товаров и услуг из этих стран.
В-пятых, данная встреча не является одноразовым событием. Это начало процесса. Поэтому мы создадим своего рода механизм, в рамках которого председатель от имени «семерки» будет поддерживать тесный контакт с советской стороной. При этом участники считают целесообразным, чтобы до конца года я в качестве председателя посетил Советский Союз и затем доложил «семерке» о том, как идут дела. В будущем году эту функцию будет выполнять канцлер Коль.
И наконец, мы договорились о том, что в нынешнем году наши министры финансов и малого бизнеса посетят Советский Союз и обсудят конкретные вопросы, связанные с экономическими преобразованиями в СССР и нашим содействием Советскому Союзу в процессе его полной интеграции в мировое сообщество».
На следующий день у нас состоялись обстоятельные беседы с премьер-министром. Мы обсудили практические шаги, которые следовало предпринять для реализации достигнутых договоренностей. Мейджор предложил в ближайшее время направить в Москву британского министра финансов Н.Лэмонта. Он подтвердил также, что намерен сам в качестве координатора в рамках формулы «7 + 1» приехать в Москву до конца года. Со своей стороны я предложил, чтобы предварительно была проведена подготовительная работа на других уровнях — как государственном, так и экспертном, имея в виду подготовку предложений, которые мы могли бы затем обсудить со всеми лидерами «семерки». Напомнив о представленном мною перечне конкретных проектов, просил Мейджора изучить пути устранения ограничений КОКОМ, мешавших их осуществлению. Мейджор обещал «разобраться» с этим вопросом, обсудить его со своими зарубежными коллегами.
Он рассказал о «фонде ноу-хау», созданном в Великобритании для помощи странам Восточной Европы и Советского Союза в деле формирования рынка. Отталкиваясь от дискуссии, которая произошла на «семерке», Мейджор задал ряд конкретных вопросов о политических переменах у нас в стране, в том числе о расстановке политических сил, перспективах заключения Союзного договора, характере будущей системы налогообложения в Союзе и т. д. Его замечания и реплики по ходу моих ответов свидетельствовали о желании премьер-министра глубже вникнуть в существо происходивших у нас процессов.
19 июля я встретился с Тэтчер и имел возможность лично поблагодарить ее за вклад в то, что встреча с «семеркой» стала возможной. «Очень важно, — сказала Тэтчер, — что ваша встреча с «семеркой» состоялась. Фактически в эти дни все было сфокусировано на вашем присутствии и на теме включения Советского Союза в мировую экономику». Сославшись на свои беседы в те дни практически со всеми руководителями «семерки», Тэтчер резюмировала свои впечатления следующим образом:
— Во-первых, признано, что Советский Союз бесповоротно встал на путь реформ, эти реформы пользуются поддержкой народа и заслуживают поддержки со стороны Запада. Во-вторых, поскольку это так, у меня вызывает определенное разочарование тот факт, что «семерка» не выработала более конкретных и практических мер такой поддержки. И в-третьих, сейчас чрезвычайно важно ухватиться за единодушное заявление «семерки» о поддержке и сотрудничестве. Не выпускайте их, требуйте конкретных, более практических проявлений поддержки!
Эти выводы совпадали с моими впечатлениями, и я, естественно, выразил согласие.
Она довольно оптимистически оценила перспективы притока к нам иностранных частных инвестиций. В этом, по ее словам, она убедилась в беседах с американскими предпринимателями, когда в конце июня побывала в США. Важно, подчеркнула Тэтчер, чтобы сохранялись в силе, не изменялись правила игры в отношении совместных предприятий, иностранных капиталовложений, собственности и т. д. Что касается частной собственности, то некоторые американские предприниматели прямо ей заявили, что их вполне устраивает договоренность об аренде земли на 99 лет. Их не беспокоило также, будет ли немедленно решена проблема конвертируемости рубля, — они считали, что вырученные рубли вполне можно использовать в Советском Союзе для закупки оборудования, сырья. И еще она добавила: