В итоге чуть не произошел погром, когда один из вышибал с продолговатым лицом, в строгом костюме назвал Джимми ниггером. Его менеджер, здоровяк, ударил вышибалу по лицу с такой силой, что тот перевалился через перила и упал на нижний этаж. И сначала показалось, что этот тупой вышибала помер.
Кого только не было в The Kirk: Cream, The Spencer Davis Group, John Mayall’s Bluesbreakers, Brian Auger and the Trinity, The Animals, Graham Bond Organisation, Алексис Корнер, Пи Пи Арнольд, Geno Washington and The Ram Jam Band, The Moody Blues, Zoot Money’s Big Roll Band…
Теперь можно было сказать, что с появлением Джими Хендрикса он, черт возьми, видел все.
В центре внимания: 18 января, второе появление в программе Top of The Pops[9] с песней Hey Joe, на пути к шестой строчке. Да, это было классное выступление, но не такое энергичное, как первое шоу тремя неделями ранее. Оно медленнее, круче, «витиеватее»: Митч все еще жжет, и Джими на высоте, как и прежде. На следующий вечер выступление транслировали по Би-би-си. Джими с Кэти, Чесом и Лоттой, пожимая плечами, посмотрели его в баре на Монтегю-сквер, скрутили очередной косячок и ушли в тихое местечко немного отметить.
В центре внимания: 28 января, The Upper Cut, Лондон. Представлен публике как «известнейший американский соул-певец и экстраординарный гитарист».
В центре внимания: 29 января, выступление на разогреве у The Who в театре Saville. Престижное место. Но Джими не обращает на это внимания. Кривляния и трюки, которые едва ли заслужили внимания в Нью-Йорке, так легко помогают ему в старом добром Лондоне.
В зале Джефф Бек из The Yardbirds, самый капризный гитарист Англии, который собирался выпустить свой первый хит Hi Ho Silver Lining, песню, которую он ненавидел так сильно, что никогда не играл вживую. Только не после того, как увидел Джими в деле, уничтожающего Таунсенда на его же территории.
Позже Джефф, качая головой, выдал: «Я столько вложил труда в игру на гитаре и думал, что чертовски хорош. Но тут появился Хендрикс и всех выжег. Первым чувством, которое я испытал, была глубочайшая зависть. Один мой друг включил обратную сторону сингла Hey Joe – песню Stone Free, где звучит скэт. Я подумал, что это, должно быть, фишка какая-то, которую он придумал в студии. Когда я увидел его в театре на разогреве у The Who, я просто не мог поверить в происходящее. Я был возбужден, ошеломлен и совершенно опустошен одновременно. Он в одно мгновение изменил всю нашу жизнь».
В центре внимания: 2 февраля, отель Imperial, Дарлингтон, графство Дарем. Местная реклама: «Не пропустите этого человека, Дилан, Клэптон и Джеймс Браун – все в одном!» Теперь Wild Thing завершала шоу. Решили, что так будет лучше. Первой песней стала Killing Floor: они подумали, что если она снесла крышу Эрику, то понравится всем. Несколько собственных песен: ураганная Can You See Me и Stone Free – би-сайд Hey Joe, которая была первой песней, написанной Джими для собственной белой группы. Обе рассказывали одну и ту же историю, которую Джими повторял всю свою жизнь на сцене и вне ее. Свобода. Не останавливайте меня. Ангелы и демоны. Джими практически живет со словами: «Они говорят обо мне, как о собаке, говорят об одежде, которую я ношу, но они не осознают, что это они в тюрьме…» Джими опустошает своим хлестким гитарным соло, словно смерч.
В центре внимания: 30 марта. Вернулись в программу Top of the Pops со вторым синглом Purple Haze, вышедшим в День святого Патрика, который теперь был на пути к третьему месту в чартах. На этот раз предварительно записанный мощный минус и добросовестная вокальная партия – два крутых трека и, конечно же, импровизированное соло Джими. На обложке Митч все еще с волосатой модной стрижкой, Ноэль в полосатой рубашке, Джими, сменивший старую армейскую куртку на черный камзол, рубашку с широкими рукавами, и с туго завязанным шелковым шарфом на шее.
В центре внимания: 31 марта, театр Astoria, Лондон. Первый концерт первого тура Джими по Британии – совместный тур с The Walker Brothers, который является для них прощальным. Два концерта в день в течение тридцати одного дня подряд, без выходных, он делил сцену с Энгельбертом Хампердинком и Кэтом Стивенсом. Джими собрал специальный новый сет из пяти песен: Hey Joe и Purple Haze, плюс Can You See Me и пары новинок: фанковой Foxey Lady и заводной заключительной Fire. Все они из еще не изданного альбома, сыгранные перед аудиторией, убаюканной мирной смиренностью Энгельберта и теперь с нетерпением ожидающей хриплого, безмятежно-спокойного, ласкового и глубокого голоса Walker Brothers.
Вы гоните?!
Но это не все. Джими припас еще кое-что. Перед выступлением Чес, Джими и Кит Алтам, славный парень из журнала New Musical Express, шутили о том, что было бы символично поджечь гитару Джими, пока тот играет Fire. Представляя, как бы это было круто и как все были бы шокированы. «Ладно, у тебя все равно ничего не выйдет», – замечает Чес. Не получилось бы так легко поджечь гитару.
«Ну, если только не облить ее чем-то горючим» – добавил Кит.
Глаза Чеса мигом загораются. Он поворачивается к Джими и говорит: «Если взять жидкость для зажигалки, то она просто сгорит, а с гитарой ничего не случится».
Джими смеется, так тому и быть. Ха-ха-ха! Он, конечно же, шутит. Или нет? Все продолжают смеяться, пока группа не выходит на сцену. Поехали!
Выступление начинается молниеносно. Примерно половине зрителей нравится. Другая половина не знает, куда смотреть, как сидеть и что им вообще делать. Потом Джими бочком подходит к краю сцены перед последней песней вечера Fire, надевает облитый горючей жидкостью стратокастер, подносит к нему зажигалку и – ничего. Он пробует снова – безрезультатно. Пробует еще раз – ничего.
Забей, Джими.
Он быстро щелкает в последний раз – и в воздух взлетают большие зеленые языки пламени.
Джими размахивает гитарой у края сцены и начинает кричать:
– Вот так!
Люди в ужасе!
– Давай, детка!
Люди боятся!
Джими смеется, он беззаботно покачивается, играя свое соло, и подначивает: «О! Подвинься, Ровер, и уступи место Джими…»
Толпа, наконец увидев его таким, каков он есть, пришла в восторг – на расстоянии. Играющим зубами, играющим за спиной, делающим то, что мог делать только он – цветной мальчик в клоунской одежде и с опасной улыбкой.
Джими задорно жжет: «Тебе нравится, детка?»
Да, конечно (потягивая сладкий чай с молоком, оттопырив мизинец).
После этого в раздевалке началось столпотворение, потому что толстые краснолицые охранники убежали на поиски обугленной гитары, чтобы показать ее полиции. Такое нельзя допускать! Срочно запретить! А если бы он спалил нахрен все? Он мог бы всех убить!
Фронтмен Walker Brothers Скотт Уокер кипел от злости в своей гримерке от этой тупой попытки превзойти его на сцене. Он что, блядь, серьезно поджег гитару?
Однако все налаживается, как только они отправляются с концертами в Ипсвич, Вустер, Лидс, Глазго, Карлайл и так далее. Каждый вечер новый город… Джими нравится быть главным на сцене, привлекать внимание. А Кэти прикидывается спокойной, позволяя Джими делать свое дело, «подставляя другую щеку». Она ждет, когда он вернется, закончит трахаться со всеми этими безымянными телками, которые поджидают его в туалетах, после чего: спасибо, детка, пока-пока.
Скотт и Энгельберт тоже на все закрывают глаза, понимая, что именно Джими собирает кассу. Теперь Джими задает тон: «Фиолетовый туман окутал мне мозги / И все вокруг кажется другим…»
Глава 9Кэти и Джими
Кэтлин Мэри Этчингем сейчас живет в Австралии. Уже много лет. Из-за разницы во времени я звоню ей почти в полночь для меня и почти в девять утра для нее. Я беспокоюсь, что мог разбудить ее, но ясность в голосе, энергия и тепло убеждают, что все в порядке.
«Привет, Мик! – она почти кричит, полная утреннего веселья. – Нет, ты меня не разбудил. Сегодня я проснулась в шесть утра. Здесь так чертовски жарко!» – она смеется тем удивительно приветливым и дружелюбным голосом, который говорит о ее дербиширском происхождении. Простая. Милая. Неудержимая. Кэти будет семьдесят три года, когда выйдет эта книга, но вы никогда не догадаетесь об этом, разговаривая с ней по телефону. Ее голос молод и весел. Но она совершенно точно может дать любому отпор.
С середины 2000-х она живет в Мельбурне на берегу залива.
«Тут тропы и велосипедные дорожки. Здесь все очень непринужденно».
Я отмечаю, что мне очень понравилось читать книгу Кэти «Глазами цыганки», впервые опубликованную в 1998 году. Особенно трогательной оказалась история ее детства. Дочь Чарльза Этчингема, добродушного ирландца с нулевыми амбициями из Дублина, чрезмерно любившего выпить, и матери-англичанки Лил, которая сбежала из семьи – маленького дома с террасой в центре Дерби, с уличным туалетом и жестяной ванной, – когда Кэти было всего десять лет. Она вернулась через три недели – и тут же снова уехала, на этот раз навсегда, забрав с собой постояльца Тома. Тому было двадцать лет. Лил было пятьдесят.
Поэтому Кэти и ее младшего брата Джона отправили жить в Дублин к Валери, сестре отца. У тети Вэл своих детей не было, она кормила Кэти и Джона кашей и вареной картошкой и дважды в день водила их в церковь.
Они сбежали. Околачиваясь возле порта в Дун-Лаогэре, притворились детьми другой большой семьи и каким-то образом без билета сели на паром и вернулись обратно в Англию. Удивительная история для 1957 года, но, наверное, именно такое начало приключений привело ее к лондонским тусовкам с темпераментными звездами.
Ее брат остался с отцом-алкоголиком, а Кэти переехала жить к ранее неизвестной сводной сестре Джин, которая презирала ее за внешность. «Джин была простушкой», – пишет она в своей книге. И всегда ядовито называла Кэти «хорошенькой», отворачивая ее фотографию к стене.