arimba Coffee House со словами «Рандеву, созданное для студентов самими студентами», – эту фразу Майк придумал сам. Кофе вместо чая. Пластинки, книги, бороды. Автоматы с презервативами на стене в мужском туалете. А ночью верхний этаж становился похожим на частное заведение: выпивка, живой джаз, толпа. Это был такой закрытый мирок, где можно было выкурить сигаретку с латиноамериканской группой Томми Хендерсона или с трио Берни Торпа, а может быть, и Майком Карром.
Со временем клуб наверху получил собственное название – El Toro. Атмосфера тореадора. Мародеры в маске. Испанцы в обтягивающих штанах, с розой в зубах кружатся как заведенные, а хорошенькие девицы с пучками на головах и красными пухлыми губками дрыгают ножками и шевелят попками. Очень крутое место, все так говорили.
У Майка появился новый партнер в лице Рэя Грехана, с которым он основал компанию Espresso Maze Ltd. Рэй (на пять лет старше Майка) был продавцом пишущих машинок, который с большим трудом устроился в компанию Automaticket и в конце концов возглавил отдел продаж.
Когда Майк познакомился с Рэем, он искал быстрый способ поправить денежное положение. Кэпстафф совсем слился, не желая вкладывать денег ни в кофейню, ни в клуб.
Espresso Maze Ltd была создана главным образом для того, чтобы поддержать оборот Marimba и El Toro. Большинство дней и ночей клиентов было много, но денежная сторона была похожа на сидушку для унитаза, как говорил Майк – то вверх, то вниз. Майк использовал выручку как свои собственные деньги и спускал ее на блондинок и взятки. Какой смысл было все это делать, если ты, черт возьми, не можешь потратить заработанного?
Его новая подружка, симпатичная блондинка по имени Дженни Кларк, с которой он познакомился, когда она пришла работать в Marimba, видела того Майка, которого другие редко замечали. Они жили вместе в шикарном доме в престижном Джесмонде, к северу от центра города, Майк развлекал свою новообретенную любовь игрой на акустической гитаре и стареньком клавесине.
Дженни считала Джеффри карьеристом. Настоящий мужчина, очень непохожий на большинство бывших военных, которых она знала. Она видела, как он расправлялся в клубе с грубыми мужиками, без проблем ставя их на место. Она видела, как он преодолевает все преграды, оставаясь внешне невозмутимым, способный разговаривать с банкирами, чиновниками и адвокатами так же легко, как со швейцарами и официантами, которые работали на него. А уж музыкальная сторона души Майка была для нее приятным сюрпризом. Майк любил джаз, это видели все. Он умел играть. Но больше всего он любил деньги, настоящие деньги, любил иметь целые пачки наличных в доме и в клубе, в каждом кармане каждого пиджака и пальто, в бардачке каждой машины. У него было много машин. Всегда престижных и постоянно разных: Aston Martin DB4, двухдверный кабриолет Jensen Interceptor, Morgan Series IV, – все, какие казались ему крутыми. Машины, которые как бы говорили: «Я не такой, как все». Близко не как все.
Майк любил Дженни так, как никогда прежде не любил ни одну женщину. Даже после того, как они перестали быть любовниками, Дженни оставалась одним из самых дорогих людей в жизни Майка. Когда в 1962 году Дженни захотела переехать в Лондон, Майк организовал и оплатил ее обучение на косметолога. «Она была такой преданной, – сказал он позже своей американской подруге. – Когда у меня ничего не было, она спала со мной на полу».
При поддержке Рэя Майк открыл третье заведение, еще один клуб, который он назвал Downbeat. Downbeat был гораздо больше, чем Marimba, и располагался в заброшенном здании бывшей школы на площади Карлиоль.
Партнером Майка в клубе, который открылся в марте 1960 года, был Малькольм Сесил. Басист местной джаз-группы The EmCee Four, Малькольм – ветеран десятка концертов в других заведения Майка, талантливый суперумный молодой человек, которому суждено было стать движущей силой в музыкальном бизнесе.
У Майка было больше общего с Малькольмом, чем унылая музыка и полуночные концерты в прокуренных клубах. Когда они встретились, Малькольм все еще служил в Королевских ВВС, и Майк был рад поделиться с ним подробностями своей военной карьеры. Полвека спустя Сесилу стало ясно, что, как он сам выразился, «Майкл Джеффри был высокопоставленным сотрудником британской Секретной службы». Первый намек на закулисные связи Майка он получил, когда тот «договорился о моем назначении в Лондон, потому что знал, что я хочу поехать туда и играть в джаз-клубах». Малькольм обрадовался. Но это была дьявольская сделка. «Это было сделано в обмен на то, что я передал ему свою долю в клубе…»
А потом Майку пришла в голову блестящая идея. Вернувшись в Лондон, он заглянул во Flamingo на Уордур-стрит и был шокирован, что по выходным клуб работает до шести утра. Позже, побывав в модных новых борделях и барах на Джеррард-стрит, заменивших места его юности на Пикадилли-стрит, он очутился в недавно открывшемся джаз-клубе Ронни Скотта. Майк был под большим впечатлением. Клуб был подвальной забегаловкой, прямо как в одном из его любимых детских фильмов – «Мертв по прибытии».
Майк вернулся в Ньюкасл вдохновленный. Ему не терпелось вместе с Рэем начать все планировать. Это должно стать аналогом Сохо на севере и отличаться от всего, что когда-либо видели здесь раньше. Такой утонченный ночной притон, в котором Майк действительно чувствовал бы себя как дома. Картины на стенах, красные кожаные банкетки, низкие столики с лампами, зеркальные стены. Живые шоу днем и ночью.
Они отыскали подходящее место, заброшенное пристанище на Перси-стрит над аркадой Хэндисайд. Получили хорошую скидку, заплатив за здание наличными. Раньше оно принадлежало Ньюкаслскому лейбористскому клубу, и ему требовалась тонна ремонта. Майк и Рэй основали еще одну компанию – Jazz Stands, – чтобы занять деньги, которые им понадобятся, чтобы сделать это место пригодным для клуба. Но ни один банк не одолжил им столько денег, сколько им было нужно. Однако удача вновь улыбнулась Майку, когда в ноябре 1961 года жуткий пожар уничтожил кофейни Marimba и El Toro, а выплата страховки в размере 75 000 фунтов стерлингов позволила им вложить деньги в их новый клуб. Вдвойне удачно, что и Marimba, и El Toro были пусты в ночь пожара. Полиция Ньюкасла провела расследование пожара и пришла к выводу, как сказал представитель пресс-службы, что о возбуждении уголовного дела не может быть и речи.
Фух, какое облегчение. Кто-то мог погибнуть или серьезно пострадать.
Майк и Рэй радостно потирали руки, хитрые ребята. К следующему июлю их новое заведение на Перси-стрит – с шикарным названием Club A’Gogo – открылось для посетителей.
Самым важным в Club A’Gogo был его намеренно более широкий выбор музыкальных жанров: не только чисто джазовые выступления, но и латиноамериканская музыка, размытая в Карибском ритме, который Майк видел во Flamingo. У цветных тоже были деньги и женщины – почему бы не пригласить и их?
Главной заманухой была рулетка Рэя – французская модель, которую он купил специально, потому что у нее не было сектора зеро. Эта измененная форма рулетки, получившая название «легалайт», начала завоевывать популярность в Лондоне, и Рэй подумал, что было бы здорово – и чрезвычайно выгодно – внедрить ее на северо-востоке. Недостающее зеро, которое в обычной рулетке означало выигрыш казино, позволяло игроку увеличить свои шансы на победу – теоретически.
Конечно же, новый «континентальный» стол для рулетки Рэя был настоящим хитом среди постоянных посетителей A’Gogo. Единственная загвоздка: это было нелегально. Как и столы, где можно было бы поиграть в покер и блэкджек. Вот для чего делали отдельные комнаты, правильно, красавчик?
Удача Майка в конце концов начала иссякать после тайной полицейской операции, которая привела к тому, что Майк и Рэй предстали перед судом в январе 1963 года, обвиненные в преступлениях по закону о ставках и играх. Пользуясь тем, как мало большинство посетителей клубов на самом деле знали о рулетке или легалайте, они придумывали свои собственные правила, а также добавляли «номинальную плату» игрокам каждый раз, когда те делали ставку. Майк и Рэй заявили о своем невежестве, заплатили большие штрафы и вышли на свободу, игровой зал в A’Gogo был закрыт на несколько недель.
Но сильнее они пострадали от другого: Майк потерял лицензию на продажу алкогольных напитков ночью после того, как несколько полицейских под прикрытием засвидетельствовали, что клуб не всегда подавал еду, что является главным требованием для заведений с такой лицензией. Клуб был вынужден вернуться к «пабным часам», и к десяти часам вечера люди начинали расходиться. Лицензия была в конце концов восстановлена в июле 1963 года, но к тому времени Майк уже привык обходиться без нее.
Все стало еще хреновей, когда Рэй понял, что Майк тайно обналичивал деньги, вырученные в игорном зале. Эти двое сильно поссорились, и внезапно Майк снова оказался сам по себе. Это был тяжелый удар, поскольку Рэй был прагматичным денежно-ориентированным человеком чья кредитоспособность поддерживала честолюбивый образ жизни Майка на плаву.
Рэй позже вспоминал: «Я управлял игорным бизнесом и следил за кассой по ночам. Однажды вечером там вообще не оказалось пятифунтовых банкнот. Я сказал крупье: “Я наблюдал за игрой, и там должно быть по крайней мере 50 фунтов в пятифунтовых банкнотах”. Она была очень возмущена и сказала, что Майк пришел и взял банкноты, как он делал каждый вечер».
Рэй надул щеки и размахивал руками. «Майк не верил в необходимость платить за что бы то ни было и постоянно скрывался, пряча долговые расписки».
Спросите Майка, он скажет вам, что копы ополчились против него после того, как нашли незарегистрированный пистолет кольт 45 в кармане куртки. За это его тоже привлекли к суду, и он получил еще один штраф. Майк лишь пожал плечами и сплюнул на бордюр. Он не расставался с оружием с тех пор, как служил в армии. В Триесте он привык обращаться с оружием, с «надлежащими полномочиями» или без них. Я имею в виду, отвалите вы, ноющие сучки. Майк обладал настоящим мужеством и отстаивал свои принципы. Достойные люди понимали это и ценили его.