И вот снова наступили перемены. Сразу после этого The Experience реформируется. Митч возвращается в группу. Но Митч изменился. Если вы послушаете его ударные после возвращения, то заметите, как сильно на него повлиял Бадди Майлз. Вы слушаете материал постфактум – особенно на треках этого альбома, – и вы определенно можете услышать, как он изменился. Стал гораздо более фанковым. Это очень интересно. Изменилась его работа ногами. Я хорошо знаю его музыку и знаю, как играл Митч. Но ты слушаешь и задаешься вопросом: подожди, это же Бадди? Нет. Это Митч!
Билл Грэм, как известно, поговорил с Джими после первого вечера концертов The Band of Gypsys в Fillmore и отчитал его за то, что он слишком полагается на шоу – все эти фишки, такие как игра на гитаре за спиной и зубами – и недостаточно концентрируется на самой игре на гитаре. Ты тогда был согласен с Биллом?
– Да, конечно. Ты должен помнить, что Билл Грэм был одним из величайших умов музыкального бизнеса. Крепкий как кремень, я любил этого парня до смерти, и он всегда был прав. Он знал, что сказать артистам. И артисты уважали его за это. Я имею в виду, он был резким парнем, но я любил его, и было так много артистов, которые любили его, даже если они не хотели с ним соглашаться. Но он всегда был прав.
Ты был тем человеком, кто мог бы поговорить с Джими откровенно о его музыке? Сказать ему, что ты считаешь удачным и не очень?
– Конечно. В студии все так и было, он всегда, всегда спрашивал меня после дубля: «Как тебе?» А я отвечал: «Да, это было хорошо. А как насчет вот такой идеи или вот такой?» А он бы сказал: «Да, да», а потом он делал все именно так, как надо. Тогда я говорил: «Ты уверен, что хочешь сделать еще один дубль?» Я пытался немного его подстегнуть, использовал реверсивную психологию. «Да, да, да, да, давай же, друг. Начнем!» И мы продолжали работать до тех пор, пока он… Он всегда работал, пока не достигал абсолютного предела всех своих музыкальных возможностей. А потом он входил в кабинку управления и слушал. Иногда хватало первых двух-трех дублей, и лучше было уже некуда.
Есть ли у тебя какой-то особо любимый трек в People, Hell and Angels?
– Я очень неравнодушен к Somewhere, к синглу. Не потому, что это сингл, а просто потому, что он так красиво сложился. Мне нравится, что Стивен Стиллс играет на басу, а Бадди на барабанах. Все трое звучат потрясающе – и внимание Джими к деталям, он использовал квакушку и небольшие паузы в середине песни. Люди слышат это, и у них отваливается челюсть. Но у каждого свои любимчики. Эта – моя.
В отличие от большинства компиляций Хендрикса после смерти, это отличный альбом, который можно слушать снова и снова.
– Он раскрывается медленно. Но это можно сказать и обо всех великих альбомах Хендрикса. Это путешествие, которое никогда не заканчивается.
Будут ли еще концертные альбомы?
– Ах… да. Много. Много! Сейчас мы работаем над двумя. Я не могу сказать, над чем именно, потому что мне придется убить себя, а потом и тебя. Воскресну из мертвых, чтобы осуществить это. Нет, там будет что-то классное. Замечательное, друг, просто подожди… ох! Это из всей его карьеры, и у нас есть не только отличные живые выступления, но и отличные вещи, снятые на пленку – тонны. Да…
Где ты был и что делал, когда услышал, что Джими умер?
– Что я делал? Итак, я был в своей квартире на 24-й улице, в Челси (Нью-Йорк), и пошел вниз, чтобы забрать почту, там была моя грин-карта. Я был по-настоящему счастлив. Я оделся, сел в такси и поехал в студию (Electric Lady). Вошел и спросил: «Что происходит?» Потому что все плакали. «Хочешь сказать, ты не слышал? Джими умер». Новость ударила меня, как тонна кирпичей. И вот весь этот день, как ты можешь себе представить, был сумасшедшим. Телевизионные бригады и все такое… это было безумие. Но нам просто нужно было идти дальше. Это такое клише, но шоу должно продолжаться, и я думаю, что Джими хотел бы именно этого. Мы так и сделали. Мы продолжили работать, несмотря на все трудности.
Каково было работать с Джими по сравнению с другими музыкантами, с которыми ты работал?
– Ну, есть Джими, и есть все остальные. Проблема в том, что, когда ты имеешь дело с таким человеком, как Хендрикс, ты имеешь дело с кем-то, кто в сознании других людей является выходцем с другой планеты. И в каком-то смысле они правы, потому что его талант был ошеломляюще велик. Но ты не мог позволить себе поддаться этому влиянию. Ты поддавался, конечно, но не мог никак отреагировать на тот факт, что происходящее в студии было абсолютно умопомрачительным. Твоя работа заключалась в том, чтобы работать с ним и помогать ему звучать настолько хорошо, насколько это возможно, или даже лучше. Моя работа состояла в том, чтобы помочь ему сделать в студии то, что он пытался сделать, и, надеюсь, я справился. Именно такой у него был настрой. Интенсивность его концентрации, похожая на лазер, и способность видеть всю картину в целом поддерживали весь процесс, пока он не достигал цели. Есть несколько артистов, с которыми я, кажется, на похожей волне. У Джимми Пейджа было точно такое же отношение. Они оба видели все в своем воображении и хотели быть уверены, что в конце концов получат желаемое. И это замечательно.
Я думаю, что любой поймет, что я поставил Джими во главе всех артистов, и я уверен, что мистер Пейдж не возражает. Мне нравилось работать с Пейджем. Он был великолепен. Он всегда был вдохновением и вызовом, потому что был очень требовательным и умным. Кстати, у них обоих было хорошее чувство юмора. Чувство юмора у Хендрикса было жестоким, едким, резким! Он подкалывал меня, а потом Ноэля, Митча или еще кого-нибудь. И его комментарии были хлесткими. Это просто никогда не прекращалось. И он всегда смеялся и над самим собой. Это был замечательный самоуничижительный юмор. Шутки в студии о музыке или внезапный запуск темы из Бэтмена только для того, чтобы сеансы оставались легкими. Пейдж вел себя не совсем так, но в студии он был очень забавным. Мы привыкли друг друга подкалывать.
Когда ты сейчас работаешь с другими артистами, всегда должен наступить момент, когда они чувствуют себя достаточно комфортно, чтобы подойти к тебе и спросить, каково это было – работать с Джими Хендриксом.
– Меня это никогда не раздражает, и это правда, что они ждут этого момента. И это нормально. Мне нравится. Что я обычно делаю, так это приношу фотографии. Знаешь, у меня есть огромная коллекция фотографий Джими, The Stones и Zeppelin тоже. И это обычно начало интересного разговора.
Это начало разговора на тему музыки?
– Иногда, но я не хочу, чтобы это повлияло на то, что они делают. С кем бы я ни работал, это должно быть их виденье. Я не хочу, чтобы это звучало так, будто мы пытаемся быть кем-то другим.
Если бы Джими был жив, как ты думаешь, какое бы музыкальное направление он выбрал? Чем мог заниматься сегодня?
– Я думаю, что он мог бы заняться саундтреками к фильмам. Посмотри на сегодняшний мир и на то, где он находится, с точки зрения технологий – Хендрикс был бы там прямо на передовой. Я мог бы увидеть, как он и Стив Джобс тусят вместе, ты понимаешь, что я имею в виду? Факт – его разум был настолько открыт для новых технологий, он любил их и мог бы увлечь все и вся тем, что он делал. Но я определенно думаю о кино, о визуальном мире. Потому что я всегда думаю о своем микшировании с точки зрения стереофонической живописи. Я никогда не мог даже приблизиться к уровню Джими с точки зрения того, на каком уровне был его разум. Его разум был подобен калейдоскопическому, гениальному вихрю, который вбирал в себя все. За ним даже в разговоре трудно было угнаться, потому что он уходил по касательной, болтая о всякой всячине. И я иду за ним, но, но, но я только что был здесь, а он уже там, понимаешь? Он был просто великолепен. У него всегда была очень визуальная музыка.
Как человек, который руководил огромным каталогом официальных релизов, которые были выпущены в течение десятилетий после смерти Хендрикса, можешь ли ты рассказать нам, как появляется так много свежего материала? И есть ли еще что-то впереди?
– Есть много часов материала. Слава богу, пленка постоянно крутилась. На протяжении многих лет мы находили невероятные вещи, которые никогда не звучали раньше. Помимо альбома у нас скоро выйдет и концертная запись, которая будет просто великолепна… У нас в библиотеке столько всего осталось. И достаточно денег, чтобы каждый год выпускать новый (лайв) альбом в течение следующих десяти лет.
Люди романтизируют его смерть. Они любят говорить о том, что Джими был таким плодовитым в своей жизни, потому что он знал, что у него было совсем немного времени, чтобы все это записать. А ты с этим согласен?
– Нет, это чушь собачья. Все это чушь собачья. Он любил записывать. Так и было. Точка. Конец истории. Это была его фишка. Студия была его вторым домом, понимаешь? Этот парень все время что-то создавал… Если вы творческая душа и у вас есть студия в вашем распоряжении, вы нажмете чертову кнопку записи, не так ли?
Какой бы была музыка Джими, если бы он выжил?
– У меня такое чувство, что он бы… он бы, конечно же, сделал свой собственный лейбл. Конечно же, он увлекся бы кино. Конечно, увлекался бы всеми этими замечательными технологическими вещами, которые нам нравятся. Мобильные телефоны, приложения, цифровые плагины. Он был настолько осведомлен о том, что происходит вокруг него технологически, что принял бы все это. Я думаю, он был бы медиамагнатом!
Ну, знаешь, охватывая все аспекты звука и музыки, сочиняя саундтреки к фильмам и продюсируя фильмы, вероятно. Тут уж ничего не скажешь…
Глава 22Майлз и Бетти
Майлз был крут, настоящий крутой черный чувак. Когда он приходил к Джими в отель, он даже не зашел бы в комнату, потому что какой-то белый чувак подошел к двери.