Она стояла неподвижно, ожидая, когда я распутаю ноги и отойду от нее. Я и правда попытался, но не смог заставить мышцы «разморозиться». Руки и ноги оставались сомкнутыми, а голова неприятно кружилась.
— Бо? — спросила она, теперь уже обеспокоенно.
— Кажется, мне нужно прилечь, — задыхаясь, прошептал я.
— Ой. Прости.
Мне потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, как расслабить пальцы. Затем все мускулы, казалось, отключились одновременно, я практически рухнул с Эдит и, спотыкаясь, ковылял спиной вперед, пока, оступившись, окончательно не упал.
Она протянула руку, явно стараясь не смеяться, но я отклонил ее предложение. Вместо этого, оставшись на земле, опустил голову между коленей. В ушах звенело, а голова тошнотворно кружилась.
Холодная рука легла мне на затылок. Это помогло.
— Думаю, идея оказалась так себе, — сказала Эдит задумчиво.
Я старался выглядеть бодро, но мой голос звучал глухо:
— Нет, что ты, это было очень интересно.
— Ха! Ты бледный как привидение… нет, даже хуже: ты бледный, как я!
— Пожалуй, мне стоило закрыть глаза.
— Вспомни об этом в следующий раз.
— В следующий раз? — поднял я на нее испуганный взгляд.
Все еще пребывая в приподнятом настроении, она рассмеялась.
— Воображала, — буркнул я и снова опустил голову.
Только через полминуты кружение замедлилось.
— Бо, посмотри на меня.
Я приподнял голову и увидел лицо Эдит всего лишь в нескольких дюймах от своего. Ее красота ошеломила меня, словно удар исподтишка. К ней невозможно привыкнуть.
— Я тут думала, пока бежала…
— Надеюсь, о том, чтобы не врезаться в деревья? — перебил я, пытаясь отдышаться.
— Глупыш Бо. Бег для меня привычное дело. Об этом мне даже думать не надо.
— Воображала, — снова пробормотал я, чем вызвал ее улыбку.
— Нет, я думала, что хочу попробовать кое-что сделать, — с этими словами Эдит снова обхватила ладонями мое лицо.
У меня перехватило дыхание.
Она заколебалась, словно проверяя, безопасно ли это и по-прежнему ли надежен ее самоконтроль.
А затем ее прохладные безупречные губы нежно прижались к моим.
Моя реакция застала врасплох нас обоих: кровь закипела, обожгла губы, дыхание стало рваным, а пальцы зарылись в волосы Эдит, прижимая ее лицо к моему.
И тут же она превратилась в безразличный камень. Мягко, но настойчиво оттолкнула мое лицо. Открыв глаза, я встретился с ней взглядом.
— Ох, — выдохнул я.
— Это еще мягко сказано.
Ее глаза дико горели, зубы были крепко стиснуты. Наши лица все еще находились в каких-то дюймах друг от друга, а мои пальцы запутались в ее волосах.
— Я должен?.. — я попытался высвободиться, чтобы дать ей возможность отстраниться.
Ее руки не отпустили меня.
— Нет, это терпимо. Подожди минутку, пожалуйста, — голос Эдит звучал вежливо, сдержанно.
Я не отрывал взгляда от ее глаз, наблюдая, как возбуждение в них стихает, смягчается.
— Всё, — улыбнулась она, явно довольная собой.
— Терпимо? — переспросил я.
Она рассмеялась:
— Я сильнее, чем думала. Приятно это знать.
— А я совсем не сильный. Прости.
— Ты же всего лишь человек, в конце концов.
— Ага, — вздохнул я.
Выпутав свои волосы из моих пальцев, она поднялась одним плавным, практически невидимым движением. На сей раз я принял протянутую мне руку и встал. Мне нужна была эта поддержка — равновесие еще не вернулось. При попытке шагнуть в сторону от Эдит меня пошатнуло.
— Это тебя все еще от пробежки качает или от моего искусного поцелуя? — сейчас, беззаботно смеясь, она была практически неотличимой от человека. Эта новая Эдит, не похожая на ту, которую я знал, еще сильнее кружила мне голову. Расставание с ней причинило бы мне теперь физическую боль.
— И то, и другое.
— Наверное, тебе следует позволить мне сесть за руль.
— Хм, думаю, на сегодня с меня хватит твоей жажды скорости…
— Да я вожу лучше тебя, даже когда ты в прекрасной форме, — возразила она. — У тебя реакция гораздо медленнее.
— Верю, но сомневаюсь, что мой пикап выдержит твоё вождение.
— Немножко доверия, пожалуйста, Бо.
Мои пальцы в кармане уже нащупали ключ. Я поджал губы, будто размышляя, после чего покачал головой с натянутой улыбкой:
— Не-а. Ни в коем случае.
Приподняв брови, Эдит ухватилась за мою футболку и дернула. Я чуть не врезался в нее, от чего меня спасла только упершаяся в ее плечо ладонь.
— Бо, я уже приложила огромные усилия, чтобы сохранить тебе жизнь, и не собираюсь пускать тебя за руль транспортного средства, когда ты даже прямо идти не можешь. Друзья не позволяют пьяным друзьям вести машину.
— Пьяным? — запротестовал я.
Встав на цыпочки, Эдит потянулась вверх, так, чтобы ее лицо приблизилось к моему. Я ощутил невыносимо приятный аромат ее дыхания.
— Ты опьянен уже самим моим присутствием.
— С этим не поспоришь, — вздохнул я. Выбора не было — я ни в чем не мог ей отказать, поэтому поднял руку повыше и, выпустив ключ, проследил, как она молча поймала его молниеносным движением. — Только полегче, мой пикап совсем старичок.
— Очень разумно.
Отпустив футболку, она выскользнула из-под моей руки.
— А на тебя, значит, мое присутствие совсем не влияет?
Развернувшись, Эдит потянулась к моей руке, снова прижала ее к лицу и, сомкнув веки, медленно сделала глубокий вдох.
— И все равно, — пробормотала она, с улыбкой открывая глаза, — реакция у меня получше.
Глава четырнадцатаяПобеда духа
Вынужден признать, Эдит — просто отличный водитель… когда сохраняет разумную скорость. Как и многое другое, вождение, похоже, не требовало от нее усилий. Она держала руль одной рукой, потому что второй завладел я, и почти не уделяла внимания дороге, но пикап ехал точно посередине полосы. Иногда Эдит поглядывала на заходящее солнце, от которого ее кожа слегка переливалась рубиновыми отблесками. Иногда — на меня, и тогда смотрела либо мне в глаза, либо на наши сплетенные руки.
Она поймала радиостанцию, передающую музыку в стиле ретро, и подпевала песне, которую я никогда не слышал. Голос Эдит, такой же совершенный, как и все остальное в ней, парил на октаву выше инструментального сопровождения, безошибочно выводя каждую ноту мелодии.
— Тебе нравится музыка пятидесятых? — поинтересовался я.
— В пятидесятые музыка была хороша. Гораздо лучше, чем в шестидесятые или семидесятые! Бррр… — она изящно передернула плечами. — Музыку восьмидесятых можно назвать сносной.
— Ты собираешься сказать мне, сколько тебе лет?
Мне казалось, что этот вопрос способен испортить ее приподнятое настроение, но Эдит лишь улыбнулась:
— Неужели это так важно?
— Нет, но мне бы хотелось знать о тебе все.
— Интересно, расстроит ли это тебя, — тихо пробормотала она. И уставилась на солнце. Молчание длилось не меньше минуты.
— А ты попробуй, — наконец предложил я.
Она посмотрела мне в глаза, на какое-то время явно забыв о дороге. Похоже, увиденное воодушевило Эдит. Она подставила лицо последним кроваво-красным лучам заходящего солнца и вздохнула.
— Я родилась в Чикаго в 1901 году, — замолчав, она искоса взглянула на меня. Тщательно следя за выражением лица, чтобы скрыть удивление, я терпеливо ждал продолжения. Эдит слабо улыбнулась и договорила: — Карин нашла меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирала от испанки.
Она услышала, как я ахнул, и снова посмотрела мне в глаза.
— Я не так уж хорошо помню это. Дело было давно, а человеческие воспоминания блекнут, — она ненадолго погрузилась в размышления, но продолжила раньше, чем я успел ее поторопить: — Но в памяти четко отпечаталось то, что я чувствовала, когда Карин спасала меня. Такое невозможно просто взять и забыть.
— А твои родители?
— К тому времени они уже умерли от этой болезни. Я осталась одна. Поэтому Карин выбрала меня. В хаосе эпидемии никто не заметил бы, что я пропала.
— Как она… спасла тебя?
Прошло несколько секунд, прежде чем Эдит снова заговорила — похоже, очень тщательно подбирая слова:
— Было сложно. Немногие из нас обладают достаточной выдержкой, чтобы сделать это. Но Карин всегда была самой гуманной и сострадающей из всех нас… не думаю, что в истории можно найти кого-то равного ей, — Эдит ненадолго замолчала. — Что касается меня, мне было просто очень, очень больно.
Она стиснула зубы, а я понял, что продолжения не будет, и решил отложить этот разговор на потом. Мое любопытство касательно этой темы вряд ли можно считать праздным. Ее необходимо обдумать с разных сторон, многие из которых только начинали приходить мне в голову.
От размышлений меня оторвал мягкий голос Эдит:
— Карин поступила так из-за одиночества. Это обычно основная причина. Я стала первым членом ее семьи, но вскоре она нашла Эниста. Он упал со скалы, и его сразу отвезли в больничный морг, хотя сердце у него каким-то чудом еще билось.
— Значит, нужно быть на грани смерти, чтобы…
— Нет, просто такова Карин. Она никогда не сделала бы этого с тем, у кого есть выбор. Любая альтернатива, — в голосе Эдит, как всегда, когда она говорила о своей приемной матери, звучало искреннее уважение. — Но, по ее словам, легче, — продолжала она, — если сердце слабое, — Эдит уставилась на потемневшее полотно дороги, и я понял, что этот вопрос снова закрыт.
— А Элинор и Роял?
— Следующим в нашей семье появился Роял. Карин надеялась, что он станет для меня тем, кем для нее стал Энист, правда, я долго об этом не догадывалась — Карин всегда была осторожна в своих мыслях рядом со мной, — Эдит закатила глаза. — Но Роял так и остался для меня не более чем братом. А всего лишь через два года он нашел Элинор. Он охотился — мы жили тогда в Аппалачах — и наткнулся на медведя, который почти прикончил ее. Роял нес ее к Карин более ста миль, побоявшись, что сам не справится. Я только сейчас начала понимать, насколько трудно далось ему то путешествие, — она многозначительно посмотрела на меня и, подняв наши все еще соединенные руки, потерлась щекой о тыльную сторону моей кисти.