— В хорошем смысле или в плохом?
Эдит нахмурилась:
— В обоих, как всегда.
Не знаю, как она понимала, куда ехать в такой ливень — вокруг «джипа» образовался словно жидкий серый занавес, — но ей удалось каким-то образом отыскать поворот на проселочную дорогу, больше напоминавшую горную тропу. Довольно долго было невозможно разговаривать, поскольку я подпрыгивал на сиденье, словно отбойный молоток. А вот Эдит, похоже, получала удовольствие от этой поездки и всю дорогу широко улыбалась.
А потом мы приехали к концу тропы: деревья зеленой стеной окружили «джип» с трех сторон. Дождь уже всего лишь моросил, утихая с каждой секундой, на небе между облаками появились яркие просветы.
— Прости, Бо, отсюда нужно идти пешком.
— Знаешь что? Я просто подожду здесь.
— Куда подевалась вся твоя храбрость? Утром ты был необыкновенно бесстрашным.
— Я еще не забыл последнюю пробежку.
Неужели это действительно было только вчера?
Мелькнув расплывчатым силуэтом, Эдит тут же оказалась у моей дверцы и занялась креплениями.
— Я сам, а ты иди, — запротестовал я.
Она закончила расстегивать ремни раньше, чем я договорил первые два слова.
Я сидел в машине, глядя на Эдит.
— Ты не доверяешь мне? — спросила она обиженно — или притворно обиженно, как мне показалось.
— Не в этом дело. Доверие и укачивание никак между собой не связаны.
С минуту она смотрела на меня, а я чувствовал себя довольно глупо, сидя в джипе, но никак не мог отделаться от мыслей о предстоящей поездке — более тошнотворной, чем на любых «американских горках».
— Помнишь, что я говорила про победу духа?
— Да…
— Возможно, если ты сосредоточишься на чем-то другом…
— Например?
Вдруг она оказалась в машине рядом со мной, ее колено уперлось в сиденье рядом с моей ногой, а руки легли мне на плечи. Лицо было всего в паре дюймов от моего. Я испытал небольшой сердечный приступ.
— Продолжай дышать, — напомнила она мне.
— Как?
Эдит улыбнулась, затем снова стала серьезной:
— Когда мы побежим, и да, эта часть не обсуждается, я хочу, чтобы ты сосредоточился вот на этом.
Она медленно приблизилась, повернув голову, чтобы наши щеки соприкоснулись, а ее губы очутились у моего уха. Одна ладонь скользнула по моей груди вниз, на талию.
— Просто помни, как мы…
Эдит легонько оттянула мочку моего уха губами, после чего медленно провела ими вниз вдоль шеи.
— Дыши, Бо, — прошептала она.
Я шумно сделал глубокий вдох.
Она поцеловала меня в шею возле подбородка, потом в щеку, пройдясь поцелуями вдоль скулы:
— Все еще переживаешь?
— А?
Хохотнув, она взяла мое лицо в ладони и по очереди легонько коснулась губами сомкнутых век.
— Эдит, — выдохнул я.
Потом я ощутил ее губы на моих, совсем не такие нежные и осторожные, как раньше. Холодные и неподатливые, они были настойчивыми, и, несмотря на благоразумие, я не мог сохранить ясность ума, чтобы принять правильное решение. Я не давал рукам осознанной команды, но они легли на талию Эдит в попытке притянуть ее ко мне. Мои губы двигались вместе с ее, и я жадно глотал воздух, втягивая ее аромат с каждым вдохом.
— Черт возьми, Бо!
И тут она исчезла — с легкостью выскользнула из моих объятий, а когда я моргнул, возвращаясь к реальности, уже стояла в десяти шагах от машины.
— Прости, — задыхаясь, выдавил я.
Эдит настороженно смотрела на меня, так широко распахнув глаза, что вокруг золотистых радужек стали видны белки. Неловко вывалившись из машины, я шагнул в ее сторону.
— Совершенно уверена, ты станешь моей погибелью, Бо, — тихо сказала она.
Я застыл на месте:
— Что?
С глубоким вдохом Эдит вернулась ко мне.
— Давай уйдем отсюда, пока я не сделала чего-нибудь поистине глупого, — пробормотала она и, встав ко мне спиной, кинула через плечо взгляд, явно означавший: «Пошевеливайся».
Ну и как теперь было отказать? Вновь чувствуя себя гориллой, только на этот раз еще более нелепой, я забрался к Эдит на спину.
— Держи глаза закрытыми, — предупредила она, а потом сорвалась с места.
Заставив себя зажмуриться, я старался не думать о скорости, с которой ветер дул мне в лицо, прижимая кожу к черепу. Если не считать этого, то сложно было поверить, что мы несемся через лес, как и в прошлый раз. Движения Эдит были очень плавными — мне могло бы показаться, что она прогуливается по тротуару… с гориллой на спине. Даже дыхание не сбилось.
Только когда Эдит коснулась моего лица, я осознал, что мы остановились.
— Все закончилось, Бо.
Я открыл глаза: мы действительно стояли на месте. Торопясь слезть, я потерял равновесие. Она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как я, безумно размахивая руками, приземляюсь на пятую точку.
Секунду-другую Эдит смотрела на меня, словно не знала точно, не слишком ли сильно злится на мое поведение, чтобы посчитать меня забавным, но потом, вероятно, решила, что не слишком.
И захохотала, запрокинув голову и схватившись за живот.
Под ее смех я медленно поднялся и как можно тщательнее отряхнул джинсы от грязи и травы.
— Знаешь, будет более гуманно с твоей стороны просто бросить меня сейчас, — угрюмо сказал я. — Со временем мне проще не станет.
Пытаясь взять себя в руки, она сделала пару глубоких вдохов.
Со вздохом я двинулся в направлении, которое больше остальных напоминало тропу.
Что-то схватило меня за свитер, и я с улыбкой обернулся. Эдит уцепилась за мою одежду так же, как когда мы с ней вышли из медпункта.
— Куда ты, Бо?
— А разве бейсбола не будет?
— Это в другой стороне.
— Ладно, — я развернулся на сто восемьдесят градусов.
Эдит взяла меня за руку, и мы медленно направились к лесной чаще.
— Прости за этот смех.
— Я бы тоже над собой засмеялся.
— Нет, я просто была немного… взбудоражена. И нуждалась в разрядке.
Несколько мгновений мы шли в тишине.
— Скажи хотя бы, что он сработал — этот эксперимент с победой духа.
— Ну… меня не затошнило.
— Хорошо, но?..
— Я думал не о произошедшем в машине. А о том, что случилось после.
Эдит ничего не сказала.
— Знаю, я уже извинялся, но… прости. Снова. Я научусь лучше справляться, я знаю…
— Бо, остановись, прошу. Из-за твоих извинений я чувствую себя еще более виноватой.
Я посмотрел на нее. Мы оба остановились.
— Почему ты должна чувствовать вину?
На этот раз в смехе Эдит послышались чуть ли не истерические интонации:
— И правда! Почему я должна чувствовать вину?
Ее потемневшие глаза встревожили меня. В них плескалась боль, и я не знал, как ее облегчить. Положил ладонь на щеку Эдит:
— Я тебя не понимаю.
Она закрыла глаза.
— Похоже, я не могу прекратить подвергать тебя опасности. Мне кажется, я себя контролирую, а затем едва удается избежать… я не знаю, как перестать быть такой, — не открывая глаз, она указала на себя. — Само мое существование — уже угроза для тебя. Иногда я себя действительно ненавижу. Мне надо быть сильнее, надо суметь…
— Хватит, — я закрыл ее рот рукой.
Распахнув веки, Эдит отняла мою ладонь ото рта, вернула ее на щеку.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Жалкое оправдание моим действиям, но это правда.
Впервые она призналась мне в любви — открыто. Как она и говорила сегодня утром, услышать — это совсем другое.
— Я люблю тебя, — сказал я ей, переведя дыхание. — И не хочу, чтобы ты была кем-то другим, а не той, кто ты есть.
Эдит вздохнула:
— А теперь будь хорошим мальчиком, — и потянулась ко мне, встав на цыпочки.
Я сохранял неподвижность, а она нежно прикоснулась губами к моим губам.
С минуту мы смотрели друг на друга.
— Бейсбол? — спросила она.
— Бейсбол, — согласился я — и в голосе моем было гораздо больше уверенности, чем во мне самом.
Эдит взяла меня за руку и повела через высокие папоротники, потом вокруг гигантской тсуги. Какие-то несколько футов — и мы внезапно очутились прямо на краю огромной поляны, расположенной возле горного склона и вдвое превосходившей размерами любое бейсбольное поле.
Все остальные уже были там. Энист, Элинор и Роял сидели на камнях примерно в ста ярдах от нас. Еще дальше я увидел Джесамину и Арчи, которые стояли по меньшей мере в четверти мили друг от друга. Их движения были похожи на имитацию подачи — мяча я не видел. Карин, занималась чем-то вроде разметки баз, но, судя по слишком большим расстояниям между ними, это не могло быть правдой.
Когда мы оказались в поле зрения сидящих, они встали. Энист направился к нам, а Роял пошел прочь, туда, где Карин готовила поле к игре. Элинор, проводив Рояла долгим взглядом, последовала за Энистом.
Я тоже пристально смотрел в спину Рояла. Это заставляло меня нервничать.
— Что это мы слышали недавно, Эдит? — спросил Энист.
— По звукам напоминало подавившуюся до смерти гиену, — подхватила Элинор.
Я нерешительно улыбнулся Энисту:
— Это всё она.
— Бо насмешил, — объяснила Эдит.
Арчи прекратил свою тренировку и уже бежал к нам — его ноги словно вообще не касались земли. Моментально оказавшись рядом, он резко затормозил прямо перед нами.
— Пора! — объявил он.
В ту же секунду глухой раскат грома сотряс лес позади нас, а потом с грохотом покатился на запад, к городу.
— Жутко, да? — сказала мне Элинор. Удивленный ее непринужденным обращением, я перевел на нее взгляд, и она подмигнула.
— Пошли! — Арчи взял Элинор за руку, и они метнулись к этому огромному игровому полю. Арчи несся прыжками, почти как скачущий олень, но чуть ближе к земле. Элинор двигалась так же быстро и почти так же грациозно, но была совсем другой. Той, что не просто мчится, а атакует.
— Готов к порции бейсбола? — глаза Эдит горели.
Невозможно было не проникнуться энтузиазмом по поводу настолько очевидного источника ее радости: