— Нет, мама, оставайся там, где ты есть, — мой голос едва ли был громче шепота.
— Вижу, это будет трудно, — ищейка говорила весело, по-прежнему дружелюбным и легким тоном. — Почему бы тебе не уйти в другую комнату, чтобы не испортить всё своим выражением лица? Твоей матери незачем страдать. А пока идешь, скажи: «Мам, пожалуйста, выслушай меня». Сейчас же.
— Мам, пожалуйста, выслушай меня, — умоляюще произнес я. И медленно вошёл в спальню, чувствуя спиной обеспокоенный взгляд Арчи. Я закрыл за собой дверь, пытаясь мыслить ясно сквозь ужас, который сковывал мозг.
— Ну, теперь ты один? Отвечай только «да» или «нет».
— Да.
— Но они наверняка всё еще слышат тебя.
— Да.
— Ну ладно. Тогда, — продолжил приятный голос, — скажи: «Мама, поверь мне».
— Мама, поверь мне.
— Получилось даже лучше, чем я рассчитывала. Я была готова к ожиданию, но твоя мать приехала раньше положенного срока. Так ведь легче, правда? Меньше неизвестности, меньше беспокойства для тебя.
Я ждал.
— А теперь я хочу, чтобы ты слушал очень внимательно. Мне понадобится, чтобы ты ушел от своих друзей — как по-твоему, ты сумеешь это сделать? Отвечай «да» или «нет».
— Нет.
— Жаль такое слышать. Я надеялась, что ты проявишь чуть больше изобретательности. Как ты считаешь, удастся тебе уйти от них, если от этого будет зависеть жизнь твоей матери? Отвечай «да» или «нет».
Должен же быть какой-то способ.
— Да, — выдавил я сквозь зубы.
— Очень хорошо, Бо. Вот что тебе придется сделать. Я хочу, чтобы ты пришел в дом своей матери. Рядом с телефоном найдешь номер. Позвони по нему, и я скажу тебе, куда двигаться дальше. — Я уже знал, куда пойду оттуда и где это закончится. Но собирался точно следовать ее инструкциям. — Сможешь? Отвечай «да» или «нет».
— Да.
— До полудня, пожалуйста, Бо. У меня в распоряжении не весь день.
— Где Фил? — прошипел я.
— Ах, Бо, будь внимательнее. Пожалуйста, жди, пока я не попрошу тебя говорить.
Я ждал.
— Важно, чтобы, вернувшись к друзьям, ты не вызвал у них подозрений. Скажи им, что звонила твоя мать и что ты убедил ее повременить с возвращением домой. А теперь повторяй за мной: «Спасибо, мама». Говори.
— Спасибо, мама, — мои слова трудно было разобрать. В горле стоял комок.
— Скажи: «Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся». Сейчас же.
— Я люблю тебя, мама. Скоро увидимся, — пообещал я.
— До свидания, Бо. С нетерпением жду новой встречи с тобой, — и ищейка разъединилась.
Окоченев от ужаса, я держал трубку возле уха — просто не мог разогнуть пальцы, чтобы отпустить ее.
Я знал, что должен думать, но в голове лишь звучал испуганный голос мамы. Шли секунды, а я всё еще пытался взять себя в руки.
Наконец мои мысли начали медленно-медленно прорываться сквозь кирпичную стену боли. Чтобы придумать план. Потому что у меня не было иного выбора — только отправиться в зеркальную комнату и умереть. И не было гарантий, что, выполнив желание ищейки, я сохраню жизнь мамы. Я мог лишь надеяться, что победа в этой игре удовлетворит Джосс, что ей достаточно будет взять верх над Эдит. Отчаяние было похоже на петлю, туго затянувшуюся вокруг моей шеи: не существовало никакого способа поторговаться, я не имел возможности предложить что-нибудь ищейке или отказать ей в чем-то. Но выбора у меня всё равно не было. Я должен был попытаться.
Я задвинул свой страх как можно дальше. Решение было принято. Не стоило тратить время на мучительные переживания по этому поводу. Нужно было ясно мыслить, потому что меня ждали Арчи и Джесамина, и обмануть их было абсолютно необходимо и абсолютно невозможно.
Внезапно я обрадовался, что Джесамина ушла. Если бы она была здесь и ощутила, как я мучился в последние пять минут, то как мне удалось бы скрыть всё от нее и Арчи? Я подавил свой страх, этот ужас, пытаясь замуровать его понадежнее. Сейчас я не мог разрешить себе чувствовать. Я не знал, когда вернется Джесамина.
Я постарался сосредоточиться на своем побеге и тут же понял, что нельзя ничего планировать. Необходимо быть нерешительным. Нет никаких сомнений, что Арчи скоро увидит изменение, если это уже не произошло. Я не мог позволить ему увидеть, как это случится. Если это случится. Как мне ускользнуть? Особенно в условиях, когда нельзя даже думать об этом.
Я хотел пойти и узнать, что понял из всего этого Арчи — увидел ли он уже какие-то изменения, — но мне нужно было до возвращения Джесамины самому справиться еще кое с чем. Смириться с тем, что я никогда больше не увижу Эдит. Не брошу последний взгляд на ее лицо, чтобы взять ее образ с собой в зеркальный зал. Я собирался причинить ей боль и не имел возможности даже попрощаться. Это было похоже на пытку. Я сжигал себя минуту-другую, позволив ей сокрушить меня. А потом вынужден был закрыться в своей скорлупе, чтобы встретиться с Арчи.
Мое лицо было равнодушным и безжизненным — единственное выражение, которого мне удалось добиться, но оно, казалось, было объяснимо. Я вошел в гостиную, готовый осуществить свой сценарий.
Арчи склонился над письменным столом, сжимая его край обеими руками. Его лицо…
Вначале страх прорвался сквозь мое напускное равнодушие. Прыжком обогнув диван, я кинулся к Арчи, но уже на ходу понял, что именно он, вероятно, видит, и резко остановился в нескольких футах от него.
— Арчи, — глухо сказал я.
Он не отреагировал на свое имя. Его голова медленно покачивалась из стороны в сторону. Выражение его лица снова заставило меня испугаться — потому что увиденное им могло иметь отношение не ко мне, а к маме.
Сделав еще шаг вперед, я потянулся, чтобы коснуться его руки.
— Арчи! — неожиданно донесся от входа голос Джесамины, и, раньше, чем за ней с тихим щелчком закрылась дверь, девушка оказалась у него за спиной и обхватила его руки своими, ослабляя его хватку на краю столешницы.
— Что случилось? — требовательно спросила Джесамина. — Что ты видел?
Арчи отвернул от меня ничего не выражающее лицо и слепо посмотрел в глаза Джесамины.
— Бо, — сказал он.
— Я здесь.
Его голова дернулась, он встретился со мной взглядом — всё еще бессмысленным. И я понял, что он не обращался ко мне… это был ответ на вопрос Джесамины.
Глава двадцать втораяПрятки
— Что это было? — мой голос вышел из-под контроля, стал ровным и безразличным.
Джесамина уставилась на меня. В ожидании ответа я сохранял отсутствующее выражение лица. Ее взгляд метался с меня на Арчи и обратно, она явно ощущала хаос. Я понимал, что именно увидел Арчи.
Меня окутало спокойствие, и я, не сопротивляясь, воспользовался им, чтобы управлять своими эмоциями.
Арчи тоже пришел в себя. На его лице быстро появилось привычное выражение.
— Ничего, — ответил он на удивление безмятежно и убедительно. — Все та же комната, что и раньше, — он впервые посмотрел на меня. — Ты хотел позавтракать?
— Поем в аэропорту, — я, как и он, оставался невозмутимым. Словно позаимствовав дар Джесамины, я чувствовал хорошо скрываемое отчаянное желание Арчи остаться с ней наедине, выставив меня из комнаты. Тогда у него появилась бы возможность сообщить Джесс, что они делают что-то не так, что потерпят неудачу.
Арчи по-прежнему не отводил от меня глаз.
— С твоей мамой все в порядке?
Пришлось сглотнуть вставший в горле горький ком. Я мог лишь придерживаться придуманного ранее сценария.
— Мама беспокоилась, — заговорил я монотонно. — Хотела поехать домой. Но ничего, я убедил ее остаться пока во Флориде.
— Это хорошо.
— Да, — равнодушным тоном согласился я.
Повернулся и медленно пошел к спальне, чувствуя их неотступно сопровождавшие меня взгляды. Закрыв за собой дверь, я занялся тем, чем мог. Принял душ и переоделся в одежду по размеру. Порывшись в сумке, отыскал носок с деньгами и переложил его содержимое в карман.
Минуту я стоял и смотрел в пустоту, пытаясь думать о чем-нибудь нейтральном. И вскоре появилась одна идея.
Опустившись на колени перед тумбочкой, я открыл верхний ящик.
Под бесплатным экземпляром Библии нашелся запас почтовых принадлежностей. Я взял оттуда лист бумаги, конверт и ручку.
Эдит, — написал я трясущейся рукой. Буквы едва можно было разобрать.
Я люблю тебя.
Еще раз прости. Мне так жаль.
У нее моя мама, и я должен попытаться. Знаю, что, вероятно, ничего не получится. И мне очень, очень жаль.
Не злись на Арчи и Джесамину. Если мне удастся от них сбежать, это будет чудом. Передай им от меня спасибо. Особенно Арчи.
И пожалуйста, пожалуйста, не преследуй ее. Именно этого она хочет. Мне невыносимо думать, что кто-то еще пострадает из-за меня, особенно ты. Пожалуйста, это единственное, о чем я могу тебя сейчас просить. Ради меня.
Я не жалею о нашей встрече. И никогда не пожалею, что люблю тебя.
Прости меня.
Бо.
Сложив втрое, я положил листок в конверт и заклеил его. Рано или поздно Эдит найдет это письмо. Надеюсь, она поймет и простит. И самое главное — послушается.
Когда я вернулся в гостиную, они были готовы.
На этот раз в машине я сидел в одиночестве сзади. Джесамина посматривала на меня в зеркало заднего вида, когда думала, что я не замечу. Она поддерживала мое спокойное состояние, за что я был признателен.
Арчи прислонился к дверце, повернувшись лицом к Джесамине, но я знал, что краем глаза он наблюдает за мной. Как много он увидел? Ожидает ли от меня каких-нибудь действий? Или целиком сосредоточился на следующем ходе ищейки?
— Арчи? — позвал я.
Он насторожился.
— Да?
— Я написал записку маме, — медленно проговорил я. — Передашь ей? В смысле, оставишь в доме?
— Конечно, Бо, — осторожно произнес он тоном, каким говорят с кем-то, кто стоит на краю крыши. Они оба видели, что я теряю самообладание. Надо лучше держать себя в руках.