В первой половине 1925 г. на заседании этнологической секции ВСОРГО М. К. выступил с докладом «Обзор новых работ по устно-народной словесности», а в первой половине 1926 г. – с докладом «Этнография в Ленинграде и Москве» и, наконец, на общем собрании членов ВСОРГО – с докладом «Щапов как этнограф»[136].
Осенью 1926 г. М. К. принял участие в составлении подробного биобиблиографического словаря деятелей ВСОРГО. «Сейчас, в связи с юбилеем нашего Отдела, – писал он В. Л. Котвичу[137] 10 января 1927 г., – я работаю над словарем исследователей Сибири, членов нашего Отдела, – в частности, придется изучать особо политическую ссылку» (88–13; 5). До этого (но опять-таки в преддверии юбилея) Этнологической секцией были подготовлены материалы для словаря сибирских этнографов[138]. Название нового словаря уточняется в статье М. К., посвященной Л. Б. Красину: «Политические ссыльные в Восточно-Сибирском отделе Географического общества»[139]. Работа иркутян была поддержана московской Комиссией по проведению 75-летнего юбилея ВСОРГО, в первую очередь – ее председателем В. А. Обручевым, обещавшим написать ряд очерков для словаря. Участвовали в этом начинании и бывшие политкаторжане (И. И. Майнов, Л. Я. Соколинский)[140]. Издание не состоялось.
2 января 1927 г. на открытии заседания секций ВСОРГО, посвященных юбилею Отдела, М. К. выступал с докладом «Деятельность ВСОРГО по изучению русского населения Сибири». В печатном отчете тот же доклад значится под названием «Изучение русской народности в работах ВСОРГО»[141].
В «Кратком отчете деятельности Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества» указаны (не состоявшиеся в дальнейшем) издания историко-литературной секции ВСОРГО: «Сибирь в лирике декабристов», «Молодая сибирская поэзия» и «Стихотворения Ядринцева»[142].
Среди задуманных, но по разным причинам не осуществленных работ М. К. за этот период укажем прежде всего неоднократно упоминавшуюся статью «Тургенев и Жерар де Нерваль» – она предполагалась к публикации во втором (не состоявшемся) сборнике альманаха «Камены»[143]. Близка к завершению была также «приведенная в порядок» в Чите публикация под названием «Из рукописных материалов библиотеки Томского университета»[144].
Две нереализованные публикации указаны на одной из последних («рекламных») страниц в конце второго выпуска «Сибирской живой старины» – в перечне работ, намеченных для следующего выпуска: «Источники изучения народного театра в Сибири» и «Старинный свадебный обряд на Лене». Однако ни в последующих выпусках, ни в других изданиях эти работы не упоминаются[145].
К числу неудавшихся проектов М. К. конца 1928-го – первой половины 1929 г. следует отнести его упоминавшуюся попытку издать в московском ГИЗе однотомник «Сказки Верхнеленского края». Можно предположить, что это был первый вариант издания 1938 г. О конкретных шагах, предпринятых М. К. для издания этой книги, свидетельствуют два отзыва. Первый из них, сохранившийся в архиве ГИЗа, принадлежал В. Зазубрину. Рекомендуя к изданию том «Верхнеленских сказок», Зазубрин подчеркнул, что работа М. К. уже получила одобрение «в научных кругах читателей, интересующихся данными вопросами»[146].
Другой отзыв, сохранившийся в архиве М. К., принадлежал С. Ф. Ольденбургу:
Работы М. К. Азадовского по фольклору хорошо известны у нас и за границей, в них и много нового материала, и ценны методы самой работы. Он идет новыми путями, которые приводят к новым пониманиям т<ак> н<азываемой> народной литературы.
Ясность и живость изложения делают эти работы Азадовского интересными и доступными не только для узкого круга специалистов, но и для широкого круга читателей.
Собрание их в одном томе крайне желательно, т<ак> к<ак> хотя они и разбросаны по многим изданиям, они все же являются главами единого целого, объединенного одной общей основной концепцией (68–5; 6; дата: 21 августа 1929 г.).
В издательской аннотации (в рубрике «Достоинства книги») было сказано: «Книга составлена тщательно, научно, интересно. Есть отзывы академика Ольденбурга, проф<ессора> Соколова, ряда иностранных профессоров. Книга переведена на ряд иностранных языков». А в рубрике «На какого читателя рассчитана» отмечалось: «Имеет научный интерес, но понятна широкой публике»[147].
Однако ни отзыв академика, ни рекомендация известного писателя (в недавнем прошлом – председателя Союза сибирских писателей), ни издательское заключение не возымели действия. В конце 1920‑х гг. сказочные тексты все еще воспринимались в советских издательствах как «архаика».
Еще об одном замысле М. К. можно узнать из его письма к Н. В. Здобнову от 13 декабря 1929 г. (из Иркутска):
Очень радуюсь тому, что Вы издаете 2‑е издание «Краеведческой библиографии»[148]. Это – очень хорошо. Эх, хорошо бы как-нибудь раскачаться на коллективный сборник статей по краеведческой библиографии. У меня чешутся руки дать такую статейку: «Место этнографии и фольклора в десятичной системе», – да как-то все не удается.
В статье М. К. «Сказительство и книга» (1932) упоминается «этюд» под названием «Крестьяне-библиофилы», предназначавшийся «для одного книговедческого издания»[149]. Столь глухая ссылка объясняется тем, что М. К. набросал эту заметку в конце 1928 г. для сборника в честь иркутского библиографа и книговеда Георгия Ивановича Поршнева (1887–1937; расстрелян)[150]. Об этом сообщила в своей статье «Из научного наследия М. К. Азадовского» Л. В.[151], не упоминая, разумеется, о судьбе Поршнева. Источником информации для Л. В. послужили сохранившиеся письма М. К. к Ф. И. Седенко-Витязеву[152], готовившему юбилейный сборник и арестованному в том же, что и Поршнев, 1930 г. Добавим к ее сообщению, что история работы М. К. над «этюдом» отражена в его письмах к Здобнову.
Текст этой «малюсенькой заметочки странички на 4», как писал М. К. 12 октября 1928 г. Ф. И. Седенко-Витязеву[153], до настоящего времени не обнаружен.
Упомянем в завершение несостоявшийся доклад М. К. для международной аудитории. 27 декабря 1927 г. И. Поливка сообщил ему:
В октябре 1928 г. будет в Праге международный съезд общества, состоящего при Лиге наций в Женеве, по народному искусству[154]. Прекрасно бы было, если бы Вы могли по этому поводу приехать к нам в Прагу. Приглашения иностранным ученым посылает центральный комитет в Женеве (68–39; 17 об.).
Получил ли иркутский профессор официальное приглашение из Женевы, неизвестно, но, ясно представляя себе, что его «загранкомандировка» маловероятна, он намеревался принять участие в этом представительном съезде путем оглашения его доклада. 26 июля 1928 г. он писал И. Поливке:
Побывать на съезде никак невозможно. Я было приготовил доклад («Das heutige russische Märchen»[155]), чтобы хотя бы он был зачтен на съезде и помещен в «Трудах» его, но, как выяснилось, сделать это также невозможно[156].
Этот «пражский» доклад, наряду с иными начинаниями М. К. того времени, мы вправе занести в длинный ряд его «замыслов и начинаний»[157].
Глава ХХ. Переезд в Ленинград
4 мая 1930 г., досрочно завершив университетский семестр, М. К. возвращается в Ленинград, предполагая провести здесь как минимум все летние месяцы (до окончания отпуска). В тот же день он наносит визит Ольденбургам, а 6 мая принимает участие в похоронах С. П. Швецова. На другой день он присутствует на заседании Секции по изучению декабристов и их времени, где выступал Ю. Г. Оксман с докладом «К вопросу „Пушкин и декабристы“». Докладу предшествовали отчет президиума за истекший период и его перевыборы. В ходе обсуждения отчета возникло предложение возобновить библиографирование литературы о декабристах «и в следующее же заседание заслушать М. К. Азадовского о „Библиографии декабристов“ Н. М. Ченцова». Собрание сформировало новый президиум секции; в него вошли А. В. Прибылев (председатель), С. Я. Гессен и И. М. Троцкий (секретарь)[1].
Оксман познакомил собравшихся с найденным им текстом В. Ф. Раевского «Вечер в Кишиневе», «ярко иллюстрирующим отношение Раевского к творчеству Пушкина». Далее Юлиан Григорьевич сообщил об одном из неосуществленных замыслов Пушкина, который, как удалось выяснить ученому, «имел в виду написание романа или повести об офицере, служившем в 1825 г. в Черниговском полку», и поделился соображениями о декабристских мотивах в творчестве Пушкина в 1836 г., когда ожидалась амнистия[2].
М. К. принял участие в обсуждении этого доклада. В тот вечер ожидался и второй доклад – И. М. Троцкого о семье Бестужевых, однако «за поздним временем» решено было отложить его до следующего заседания.