[26]. Возникали и проблемы иного рода. «Должен указать, – писал он 3 ноября 1915 г. А. А. Макаренко, – что медленность работы объясняется не только трудностью работы при теперешнем настроении, необходимостью отвлекаться в сторону работы в Сиб<ирском> Общ<естве> подачи помощи раненым[27] и т. п., но и в значительной степени трудностью добывания книг»[28].
«Предметный указатель» был в основном завершен осенью 1916 г. 25 ноября на очередном заседании II отдела выступил С. И. Руденко, сообщивший, что «вместе с М. К. Азадовским они смогут закончить до конца года перенесение на листы карточных выписок из классических сочинений по этнографии Сибири на русском языке, так что при наличии средств в 1917 году ими составленный „Предметный указатель“ к этим сочинениям мог быть напечатан». Выслушав это сообщение, Комиссия постановила: «Просить М. К. Азадовского представить пробные листы, составленные по карточным выпискам, а С. И. Руденко просить представить предварительный расчет на предмет завершения подготовительных работ и печатания Указателя»[29].
Однако в 1917 г. работа – по объективным причинам – еще более замедлилась. Выяснилась также необходимость доработать уже почти готовую рукопись. Все эти проблемы обсуждались на 22‑м очередном заседании II отдела 24 ноября 1917 г. Доложив членам Комиссии о состоянии «Указателя», Руденко, в частности, отметил, что «его коллега М. К. Азадовский продолжает переписку карточек по принятой Отделом системе. Сам С. И. Руденко занят вторичным просмотром использованных уже литературных источников, так как встретилась необходимость некоторые наименования этнографических предметов детализировать, чтобы облегчить будущим исследователям труд изучения оных»[30].
Далее Руденко подчеркнул, что следует расширить реестр сочинений, подлежащих просмотру, так как составителями «Указателя» были упущены книги Иоанна Вениаминова (святитель Иннокентий, митрополит московский и коломенский), Ю. Ф. Лисянского (1773–1837) и Л. А. Загоскина (1808–1890), данные которых использовались некоторыми авторами классических трудов о Сибири. «На самом деле, – подчеркнул Руденко, – в сочинениях означенных авторов встречается много ценных указаний, не воспользоваться которыми ввиду того, что много уже сделано, было бы непростительно»[31]. В заключение Руденко определил, что «на приведение в окончательный вид всего материала Указателя для сдачи в набор, что должно осуществиться в течение 1918 года, требуется не менее 250 рублей»[32].
План дополнительных работ, предложенный М. К. и Руденко, был одобрен, а требуемую сумму Комиссия включила в смету расходов на 1918 г.
Дальнейшую судьбу этой совместной работы помогает уточнить справка, составленная С. И. Руденко в декабре 1923 г. при передаче им одного из машинописных экземпляров «Указателя» в библиотеку Русского географического общества. Приводим основную часть этого документа:
В 1914 году в Отделении Этнографии Р<усского> Географического Общества, в частности в Сибирском О<тделе> Комиссии по составлению этнографических карт России[33], возникла мысль издать выдержки из путешественников по Сибири с данными по этнографии народностей Сибири. Для членов Комиссии не ясен был только объем этого сборника (или своего рода хрестоматии), поэтому мною предложено было составить первоначально систематический этнографический указатель к тем путешествиям, которые Комиссия признала наиболее интересными и попутно выяснить примерный объем заключающегося в них этнографического материала.
Составление этого указателя было поручено мне и М. К. Азадовскому. Сговорившись о приемах составления указателя и доложив свой план Комиссии, мы с Азадовским принялись за работу, причем Азадовский взял на себя просмотр путешествий Биллингса, Вениаминова, Врангеля, Давыдова, Крашенинникова, Крузенштерна, Лисянского, Сарычева, Спафария и Шелехова[34], и я – остальных вошедших в настоящий указатель авторов.
Мною была предложена детальная схема предметного указателя, которой мы и придерживались. К 1918 году эта работа нами была в значительной степени выполнена, но приостановилась за отъездом меня и Азадовского из Петрограда[35]. В 1921 году, с возвращением моим в Петроград и в связи с интересом, проявленным к нашей работе Комиссией по изучению племенного состава населения России при Российской Академии наук[36], я решил довести этот указатель до конца. При этом выяснилось, что часть материалов для указателя, положенная Азадовским в сейф Государственного Банка, погибла и около трети указателя пришлось восстанавливать по черновым карточкам. Большое количество карточек требовало проверки. Последняя работа была возложена Комиссией на С. Д. Дружиловскую[37], которая, приведя в порядок все материалы, систематизировала и переписала указатель, сверив с текстами несколько тысяч карточек, вызывавших сомнение[38].
В сохранившейся машинописной копии «Указателя» в перечне авторов значатся 19 имен путешественников (от Биллингса до Шелехова), чьи труды Азадовский и Руденко использовали в своей работе. При сопоставлении этого списка имен с университетским отчетом М. К. 1916 г. и «справкой» Руденко 1923 г. обнаруживаются разночтения. Впрочем, определить с точностью – в свете дальнейшей судьбы «Указателя» – распределение труда и долю работы каждого из составителей затруднительно.
В первой части «Предметного указателя» было представлено более 75 народов и народностей, населяющих Сибирь (в том числе великорусы, руссы и русские), сведения о которых можно было найти в трудах «старых путешественников». Внимание привлекают, однако, не буряты, зыряне или калмыки, а другие народности, куда более экзотические для современного слуха, – такие, например, как камасинцы, коняги, олюторы, омоки, угашинцы, чавань и т. п. (некоторые из этих этнических групп не сохранились до наших дней). Вторая часть представляет собой предметный указатель в истинном значении слова: в отношении каждой народности используется, по определению Руденко, «детальная схема», содержащая ряд этнографических характеристик: расселение, физический тип, род занятий (земледелие, скотоводство), пища, утварь, средства передвижения, увеселения, поверья, обряды, язык и т. д. Выстраивая этот ряд, авторы ориентировались на «директивы» Комиссии и, конечно, на первый образчик такого рода изданий, осуществленный Комиссией по составлению этнографических карт России: библиографический указатель Д. К. Зеленина[39].
В одной из статей, посвященных С. И. Руденко, сообщалось, что «было составлено свыше 20 тысяч карточек»[40]. Тот же исследователь счел нужным отметить, что указатель Руденко и Азадовского не потерял своего значения вплоть до настоящего времени («Его публикация будет полезна для всех, занимающихся изучением Сибири»[41]).
Сибирская тематика преобладает и в научной работе М. К. Вернувшись в Петроград, он восстанавливает связи с Сибирским научным кружком и в конце 1914 – начале 1915 г. выступает на одном из общих собраний с докладом «Исторические песни о переселении на Амур (1855–60 гг.)»[42]; публикация состоится лишь спустя полтора года[43]. Одновременно он продолжает сотрудничать с Обществом изучения Сибири и улучшения ее быта. Почти вся научная работа М. К. того времени имеет «сибирскую окраску». Посылая И. А. Шляпкину отчет за 1915/16 учебный год, М. К. замечает: «Знаю, что будете недовольны, увидев такое изобилие Сибири»[44].
О деятельном участии М. К. в работе Отдела этнографии Русского географического общества в 1914–1917 гг. свидетельствуют протоколы заседаний Отдела: первое зафиксированное в них присутствие М. К. относится к 12 ноября 1914 г. (заседание Комиссии по составлению этнографических карт России); в дальнейшем, судя по тем же протоколам, он регулярно посещает заседания Отделения этнографии и рабочие заседания II отдела Комиссии по составлению этнографических карт (в последний раз его фамилия упоминается в протоколе заседания от 24 ноября 1917 г. (22‑е очередное заседание Комиссии)[45].
Нельзя в этой связи не назвать и двух более молодых участников Географического общества, с которыми М. К. был в то время связан общими интересами и устремлениями. Один из них – антрополог и этнограф Давид Алексеевич Золотарев (1885–1935). Участник студенческих волнений эпохи Первой русской революции, Золотарев вынужденно провел 1904–1907 гг. в Париже, где посещал Сорбонну. В 1907 г. поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, который окончил в 1912 г. С 1911 г. – член (а в 1916–1919 гг. – секретарь) Постоянной комиссии Русского географического общества по составлению этнографических карт; с 1913 г. – товарищ председателя Русского антропологического общества при Петербургском университете. Получив в 1918 г. профессорское звание, Золотарев преподавал затем (вплоть до своего первого ареста в 1930 г.) в Ленинградском университете и Педагогическом институте им. А. И. Герцена. В 1920‑е гг. заведовал русско-финским отделением Этнографического отдела Русского музея, а в 1928–1930 гг. был секретарем Этнографического отделения Русского географического общества