Народные комиссары могут не беспокоиться. Керенского в Сибири нет, и Потанин не собирает полков против Смольного. Смело может Смольный отозвать обратно и снаряженных в сибирскую экспедицию матросов. Они ему пригодятся в другом месте, тем более что в Сибири подвизаются свои собственные миниатюрные Ленины, Троцкие и Крыленки – различные Окуловы, Шумяцкие, Лазо и Янсоны[80].
(Пройдет не так много лет, и М. К. сам окажется связанным общим делом, хотя и не близко, с «различными Шумяцкими и Янсонами».)
Сотрудничество в эсеровских газетах – заметный факт биографии М. К. 1917 г. Составляя в 1938 г. свое «Жизнеописание», он счел даже необходимым упомянуть не только о своей «близости» к эсерам, но также о том, что «принимал деятельное участие в их органах („Дело народа“, „Голос народа“)». Но этот период, пишет далее М. К., «продолжался очень краткое время (всего 2–3 месяца), после чего <я> вновь отошел от общественно-политической деятельности, уйдя всецело в подготовку к магистерским испытаниям и в работу над диссертацией»[81].
Обнаружить в этих газетах («Дело народа», «Голос народа») публикации М. К. – даже если кто-нибудь и задался бы такой целью – непростая проблема: газеты под этими или сходными названиями издавались после февраля 1917 г. во многих городах России. Тем не менее в самом этом утверждении нет неправды. Печатные выступления М. К. встречаются и в петроградской газете «Дело народа» (ведущем органе партии), и в хабаровской «Воле народа», и в томском «Голосе народа». (В петроградской «Воле народа» он, насколько известно, не участвовал.)
О своем сотрудничестве в эсеровских изданиях М. К. никогда и нигде не упоминал: ни в анкетах, ни в списках своих печатных работ, ни в своей «Библиографии», составленной в 1944 г. Неудивительно: слова о «большевиках ленинского толка» могли дорого обойтись ему в советское время. Ни одной из названных газет (даже вырезок) не сохранилось в его личном архиве; эту главу своей биографии он вынужден был держать в тайне до конца жизни.
Не вполне точны и слова о кратковременности его сотрудничества в эсеровской печати («всего 2–3 месяца»). Библиографические данные свидетельствуют, что этот период был все же более долгим, поскольку в течение всего 1917-го, а также в начале 1918 г. М. К. оставался неравнодушным участником текущих событий. Другое дело, что так называемая «общественно-политическая деятельность» была для него даже в эпохальные месяцы 1917 г. отнюдь не главным занятием. Преподавание в Шестой гимназии и Коммерческом училище, секретарские обязанности в Обществе изучения Сибири, заседания в комиссиях и подкомиссиях Русского географического общества, участие в Сибирском обществе, наконец, упомянутые им «магистерские экзамены» и «работа над диссертацией» – все это отнимало много сил и времени. При всем своем общественном темпераменте и горячем желании служить освобожденной от царизма России он даже в 1917–1918 гг. оставался в первую очередь ученым, исследователем и педагогом.
Весной 1918 г. М. К. ненадолго сближается с редакцией еженедельника «Вольная Сибирь», издававшегося в Петрограде с середины января Союзом сибиряков-областников, созданным 5 марта 1917 г. Редактором этой «политической, экономической и литературной газеты» значился Г. И. Лебедев, секретарские обязанности исполнял писатель В. Я. Шишков, чьи очерки регулярно появлялись на ее страницах, а среди сотрудников были И. И. Майнов (он вел раздел «Сибирское обозрение»), Э. К. Пекарский, С. П. Швецов. М. К. впервые выступил в этой газете с кратким очерком, в котором рассказал (по материалам совместной работы с С. И. Руденко) о трудах Гмелина, Миллера, Палласа и других исследователей Сибири[82]. В том же номере появился (за подписью: МРК А) и другой его очерк под названием «Благовещенский кошмар» – важное свидетельство о событиях в Благовещенске 6–13 марта 1918 г.[83] М. К. написал об этой приамурской трагедии по сообщениям и письмам, полученных из Благовещенска, Иркутска и Читы (от родственников, знакомых и, видимо, очевидцев); перед ним лежали присланные ему местные газеты. М. К. рассказывает:
Благовещенск, как известно, был в последнее время единственным городом на Дальнем Востоке, не признавшим власти Советов. <…> Порядок был в городе образцовый. Начал благоприятно улаживаться продовольственный вопрос. Денежный голод был разрешен выпуском специальных бон городского самоуправления.
Но Советская власть, конечно, не могла допустить такой самостоятельной деятельности. И вот из Владивостока, Хабаровска и Читы были двинуты матросы, красная гвардия – и началось все то, что уже было раньше в Иркутске[84], что было в ряде других городов России[85].
Цитируя полученные им письма, изобилующие свидетельствами о пережитых горожанами ужасах (избиения, самосуды и др.), М. К. называет и ряд фамилий: общественного деятеля В. П. Писаревского, убитого вместе с двумя сыновьями-гимназистами, горного инженера Зейфера, казачьего офицера Рубинова… Но всего подробней сообщает он о трагической судьбе поэта-сатирика, журналиста и общественного деятеля Ф. И. Чудакова (1888–1918), эсера и узника царских тюрем, покончившего самоубийством вместе с женой и дочерью[86]. Напрашивается предположение, что М. К. знал его лично.
Не прерывается и секретарская деятельность М. К. в Обществе изучения Сибири. 24 марта (6 апреля) 1918 г. состоялось общее собрание, на котором был утвержден состав Правления, а 26 марта (8 апреля) пять его членов (Азадовский, Макаренко, Радлов, Швецов, Эдельштейн[87]), вновь собравшись в квартире В. В. Радлова, производят перевыборы, результаты которых «ввиду недостаточного числа присутствующих» решено было считать предварительными – до подписания протокола всеми членами Правления». Председателем нового правления вновь избирается В. В. Радлов, товарищем председателя – С. П. Швецов, казначеем – А. А. Макаренко, а секретарем – М. К.[88] На случай его отъезда – отмечалось далее (пункт 4 протокола собрания), – обязанности секретаря возлагаются на его заместителя М. С. Вишневского.
Обращает на себя внимание и пункт 8 этого протокола, где говорилось:
Некоторыми членами Правления было доложено об опасности, которой подвергаются в настоящее время сибирские музеи и архивы. По этому поводу решено вменить в обязанность всем членам Правления, предполагающим уехать на лето в Сибирь, предпринять на месте те или иные шаги, направленные к спасению и сбережению этих ценностей. Лучшим путем считается призвание на этой почве к деятельности отдела О<бщест>ва изучения Сибири[89].
Приближалась развязка. События развивались необратимо, и уже летом 1918 г. всему будет положен конец – и сибирским обществам в Петрограде, и независимой столичной печати, и отчаянным попыткам интеллигенции «спасти» и «сберечь» духовное наследие Сибири.
За секретарскими обязанностями М. К. не забывал и о своих научных темах, связанных в первую очередь с Сибирью. Так, в весеннем полугодии 1918 г. он предполагал выступить с докладом «Задачи сибирской библиографии»[90]. Доклад этот, насколько известно, не состоялся.
Вплоть до поздней весны (т. е. до окончания учебного года) М. К. продолжает преподавание – и в Шестой гимназии, и в Коммерческом училище (вскоре преобразованных в «трудовые школы»). Дневник Тэзи Степановой содержит упоминания о нескольких литературно-музыкальных вечерах, инициированных М. К. Наиболее яркий из них – «петербургский» вечер, задуманный для старшеклассников. «Для увеличения кассы, – читаем в одной из записей, – М. К. предложил устроить вечер „поэзии старого Петербурга“, для этого надо просмотреть следующих авторов: Достоевский „Подросток“, Гоголь „Невский проспект“, Блок, Ахматова, Мандельштам, Гиппиус, Пушкин, Лермонтов, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Игорь Северянин»[91]. Вечер, как явствует из другой записи, предполагалось провести еще в середине ноября 1917 г. в зале петроградского Политехнического института, причем устроителями, наряду с М. К., названы Н. В. Дризен и Н. Н. Евреинов, создатели петербургского «Старинного театра»[92]. Сохранился также листок, на котором рукой М. К. набросана программа будущего (очевидно, не состоявшегося) вечера[93]. М. К. полагал открыть его речью «Петербург и Мечта поэтов». Далее следовали – в сопровождении музыки Глинки, Рубинштейна и Чайковского – стихи русских поэтов (от Пушкина до В. Пруссака) и прозаические отрывки из Гоголя и Достоевского.
Не прекращались и заседания Кружка изучения Лесного. Известно о заседаниях, состоявшихся 3 декабря 1917 г., 10 марта и 13 апреля 1918 г.; на втором присутствовало 50, на третьем – 55 человек[94]. А 31 марта, видимо, уже зная о предстоящем отъезде М. К., члены бюро кружка (шесть человек[95]) фотографируются со своим учителем. На обратной стороне фотографии М. К. сделал надпись, обращенную к молодым краеведам:
В одном из сибирских городов, в музее хранится старая рукопись. Рукою какого-то начетника там начертано:
Любить Отечество – велит природа, Бог.
А знать его – вот честь, достоинство и долг.