Одним из сотрудников кафедры, которую возглавил М. К., был Павел Петрович Дрягин (1890–1922; умер от тифа), окончивший в 1917 г. историко-филологический факультет Казанского университета. В ГИНО он читал курс под названием «История русской критики» и руководил просеминарием по Белинскому. Исполнял также секретарские обязанности в редакции двух читинских газет – «Дело» и «Жизнь». Кроме того, писал и публиковал лирические стихи. В архиве М. К. сохранились рукописи Дрягина: «Вехи. 2‑й сборник стихов. (1916–1921)»; «Тропа. Стихи. Сборник 3‑й. (1921)»; «Проселок. Книга стихов. 1922», а также блокнот со стихами 1916–1917 гг. (77–14, 15, 16, 17 и 18).
Литературная жизнь Читы в тот период переживала расцвет. Весной 1921 г. в столице ДВР находились прибывшие из Харбина поэты Николай Асеев (1889–1963) и Сергей Третьяков (1892–1937; расстрелян)[7], крупные деятели футуристического движения, участники группы «Творчество», возникшей во Владивостоке в 1919 г. при участии Давида Бурлюка, «отца русского футуризма». Одновременно с ними прибыл в Читу инициатор этой группы – журналист, публицист и литературный критик Н. Ф. Насимович (псевд. Чужак; 1889–1937), апологет футуризма, в прошлом – участник революционного движения[8]. В эту группу входили также П. П. Дрягин и читинский поэт П. В. Незнамов (наст. фамилия Лежанкин; 1889–1941).
Неравнодушный к творчеству молодых, М. К. не мог обойти вниманием эту сторону читинской литературной жизни, тем более что, помимо Дрягина, к группе «Творчество» примыкали и двое студентов ГИНО – Владимир Силлов (1901–1930; расстрелян)[9] и его жена Ольга Петровская (1902–1989). Оба еще во Владивостоке, откуда уехали в Харбин[10], входили в группу «Творчество». Осенью 1921 г. Силлов и Петровская становятся студентами гуманитарного факультета ГИНО, то есть учениками Азадовского.
В своих воспоминаниях Ольга Петровская утверждает, что М. К. «имел прямое отношение и к группе „Творчество“, и ко всем литераторам в Чите»[11].
Нам не удалось, к сожалению, выяснить, присутствовал ли М. К. на бурных «митингах» группы «Творчество» в зале читинского Народного собрания в октябре – ноябре 1921 г., где председательствовал Насимович и выступали Асеев, Петровская, Силлов, Третьяков и др., читавшие стихи Маяковского и горячо дискутировавшие, или же на собраниях «Искусстваря» (Дальневосточные мастерские искусствостроения) в ноябре – декабре 1921 г.[12] Несомненно одно: приехав в Читу, М. К. погрузился в живую литературную жизнь этого города и вскоре познакомился с молодыми поэтами-футуристами, прежде всего – с Николаем Асеевым; об этом также упоминает Ольга Петровская:
Поэт и ученый познакомились, заинтересовались друг с другом, стали вместе работать. Асеев запросто, по-домашнему приходил в институт. Иногда ему хотелось послушать лекции, а то и заглянуть на семинар. Гостя всегда охотно принимали[13].
Приветствуя «обновление» жизни в любых формах, читинские поэты испытывали понятный интерес к деятельности «формальной школы», трактовавшей искусство как совокупность приемов. Связь Общества изучения поэтического языка (ОПОЯЗ) с футуризмом, Маяковским и Хлебниковым (позднее – ЛЕФом) – факт хорошо известный, и дальневосточные футуристы не были исключением. Ольга Петровская подтверждает, что участники группы «Творчество» читали и «штудировали» труды опоязовцев:
Каждая новая книжка Виктора Шкловского, Осипа Брика, Юрия Тынянова, Бориса Эйхенбаума и других проглатывалась с жадностью, давая новый заряд на нескончаемые разговоры и споры о теории поэтического языка[14].
Все это естественно сближало молодых поэтов с М. К., тем более что он лично знал некоторых деятелей ОПОЯЗа (во всяком случае, Б. М. Эйхенбаума)[15].
Помимо общения с преподавателями ГИНО и читинскими литераторами М. К. как проректор крупнейшего учебного заведения в Чите встречался и вел деловые отношения с официальными лицами ДВР. Среди них следует в первую очередь назвать Михаила Петровича Малышева (1889–1968), министра (с ноября 1920 по апрель 1921 г.), затем – товарища министра народного просвещения ДВР[16], а также Константина Симоновича Шрейбера, возглавлявшего это ведомство по ноябрь 1922 г. Другой читинский знакомый М. К., бурятский этнограф Баэртон Вампилун (1889–1937?; репрессирован), занимал в 1920–1922 г. пост товарища министра земледелия ДВР. (В декабре 1922 г., в связи с командировкой Вампилуна в Москву и Петроград, М. К. просил его передать письмо Л. Я. Штернбергу[17].) К числу близких знакомых М. К. принадлежал также юрист Матвей Абрамович Ваксберг (1889–1983)[18], в прошлом революционер-меньшевик, возглавлявший попечительный комитет при ГИНО; его фамилия встречается в перечне лиц, которых М. К. регулярно снабжал книгами из своей личной библиотеки.
О знакомстве и встречах М. К. с Я. Д. Янсоном, участником революционных событий в Иркутске и Томске в 1917–1920 гг. и замминистра (затем министра) иностранных дел ДВР в 1921–1922 гг., сведений не имеется.
Свою деятельность в ГИНО М. К. открыл лекцией, посвященной методике изучения литературы. О. Г. Петровская вспоминала:
Незабываемо впечатление от блестящей вступительной лекции М. К. Азадовского в курс «Введение в методологию», собравшей в большом актовом зале студентов всех факультетов института. Как сейчас помню его чуть глуховатый голос с едва заметным придыханием, уже тогда выдававшем его начинавшуюся серьезную болезнь… В полной тишине слушали студенты великолепное и точное изложение мысли оратора, обоснованное и убеждающее. Лектор он был прекрасный. Увлекающийся и увлекающий[19].
На вступительной лекции присутствовала также Надежда Павловна.
Спустя много лет М. К. рассказывал:
Читать лекции – трудное искусство. Хочешь добиться одного, а получается совсем другое. Когда я получил звание профессора и читал первую лекцию в Чите, то решил показать товар лицом. Я кончил так: «В моей лекции больше сомнений, чем решений, больше поставлено проблем, чем дано ответов. Я, может быть, слишком расширил границы своей темы и все еще не исчерпал вопроса. Но в том-то и прелесть научного исследования, что ему не видно конца». Упоенный собственным красноречием, кончив, я прошел в профессорскую. За мной вошла ныне покойная первая жена. «Что? Недурно!! – говорил я, пощелкивая пальцами. – Профессора плохо не читают. Концовка-то какова?» Жена ответила: «Может, и недурно, только мой сосед, не зная, разумеется, кто я, сказал: „Хорош профессор: в первой же лекции признается, что ничего не знает!“». Вот уж воистину: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»[20].
Торопясь воспользоваться издательскими возможностями, которые открывались ему в ДВР, М. К. публикует в читинском журнале «Вестник просвещения», издававшемся Министерством народного просвещения при правительстве ДВР, свою инаугурационную лекцию в Томском университете, отредактированную и обогащенную подстрочными примечаниями[21]. Для ученого важно было напечатать как можно скорее именно эту работу, содержащую основные положения его несостоявшейся диссертации. Впрочем, фольклорно-этнографические изучения, преобладавшие в научной работе М. К. в 1910‑е гг., отступают в читинский (и уже ранее – в томский) период на задний план – в центре внимания оказывается история литературы. Его семинарий по изучению творчества Тургенева и методологический просеминарий насыщены историко-литературной тематикой. Студенческие доклады, прочитанные устно или представленные в письменном виде, посвящены трудам известных русских литературоведов и критиков в самом широком охвате – от Н. А. Добролюбова до Д. С. Мережковского. В. Силлов, например, готовит выступление на тему «Метод С. А. Венгерова»; О. Петровская – на тему «Критические статьи Вл. Соловьева о лирических поэтах». Студенты пишут рефераты о научных трудах и взглядах М. О. Гершензона, Иванова-Разумника, П. С. Когана, Н. А. Котляревского, Д. Н. Овсянико-Куликовского, А. Н. Пыпина и др.; по каждому из докладов проводятся прения[22].
Одновременно с преподаванием М. К. разворачивает в Чите научно-организационную деятельность. К этому его обязывало положение проректора, в чьи обязанности входило, в частности, привлечение ученых-гуманитариев к сотрудничеству с ГИНО (лекции или публикации в изданиях института). 22 августа 1922 г. он спрашивал Л. Я. Штернберга:
Не собираетесь ли приехать к нам? Соорудили бы какую-нибудь экспедицию к тунгусам или орочонам, а по дороге пожили бы в Чите, отдохнули бы и заодно прочли бы курс лекций в читинском Институте Народного Образования. Я говорю очень серьезно. Если бы Вы это решили, это было бы и очень легко организовать сейчас. Это письмо передаст Вам препод<аватель> нашего Института Конст<антин> Автономов<ич> Ненадкевич – геолог[23]. У него сможете узнать все подробности об Институте. А скоро, вслед за ним, приедет в Питер товарищ мин<истра> народного просвещения ДВР Малышев. Он устроит Вам пропуск, даст денег и прикомандирует к нам. Подумайте-ка об этом