[24].
А из другого письма к Эйхенбауму (от 7 сентября 1922 г.) явствует, что М. К., собеседник и старший друг читинских футуристов, пытался наладить сотрудничество ГИНО с деятелями ОПОЯЗа:
Дорогой Борис Михайлович,
письмо Ваше я получил. Очень обрадован Вашим согласием. Можно ли также рассчитывать и на В. М. Жирмунского? Что же касается Якубинского[25] и Томашевского[26], то я боюсь, их слишком специальные темы, которые они часто берут, нам пока еще не под силу (т. е. материально, конечно); другое дело – Ваши темы.
Мы ведь еще только начинаем работу и средствами ограничены. А какую работу мог бы предложить Ю. Н. Тынянов?[27]
Пытаясь «заманить» в ГИНО известных ученых или, по меньшей мере, привлечь их к участию в сборниках института, М. К. использовал и такой бесспорный аргумент, как гонорар в твердой валюте[28]. «Не знаю, удастся ли, – пишет он в цитированном письме к Эйхенбауму, – но я предполагаю сразу же по получении от Вас рукописи послать Вам некоторую крупную сумму в виде аванса и за следующие работы»[29].
А в конце того же письма он просит Эйхенбаума выслать ему в Читу «Записки словесного отделения Института истории искусств»[30].
Почти во всех письмах М. К. той поры к знакомым и даже незнакомым лицам М. К. жалуется на «книжный голод». «Мы же здесь, – пишет он 15 марта 1922 г. из Читы А. С. Ященко (1877–1934; Берлин), издателю журналов „Русская книга“ и „Новая русская книга“, – не только отрезаны от новых книг, но даже и от известий от них»[31]. Далее он просит Ященко содействовать подательнице письма (возможно, харбинской родственнице) в приобретении «новинок». «Меня интересуют, – сказано далее, – по преимуществу: работы по фольклору, по методологии ист<ории> литературы – из монографич<еских> работ: о Флобере, Гофмане»[32].
О том же М. К. просил и своих коллег в Москве и Петрограде. Например, в письме от 6 июня 1922 г. к Н. К. Пиксанову:
Было бы хорошо, если бы Вы все Ваши работы, как уже напечатанные за это время (с 1918 года), так и те, что будут напечатаны, посылали сразу, не дожидаясь особого заказа, по адресу: Чита, Государ<ственный> Институт Народного Образования, Кабинет Литературы, а мы тотчас же, не теряя ни минуты, переводили бы Вам соответств<енную> плату в валюте. Такое соглашение у меня уже достигнуто с несколькими литераторами. И условия выполняются аккуратно обеими сторонами[33].
C аналогичной просьбой М. К. обращался и к Б. Л. Модзалевскому (письмо от 22 августа 1922 г.): «Было бы очень хорошо, если б Вы все издания Пушкинского Дома отправляли к нам, по адресу нашего кружка. Что можно бесплатно, на правах обмена, – то таким образом, а что за деньги – то за деньги. Мы немедленно же переведем стоимость в валюте»[34].
Историко-литературный кружок, о котором упоминает М. К. в письме к Модзалевскому, начал работать под его руководством в январе 1922 г.; к лету число его участников достигло 80 человек. Заседания устраивались два раза в месяц (по воскресеньям) и проводились в кабинете литературы и языка; там же размещалась и библиотека[35]. Посетители кружка (преподаватели и студенты) читали свои стихи и рефераты, выступали с докладами[36]. «Два оазиса было в Чите, – вспоминала Ольга Петровская, – группа „Творчество“ с клубом, с газетами, в которых работали все члены группы, и Институт народного образования с литкружком, возглавляемым профессором М. К. Азадовским»[37].
В опубликованном отчете кружка его деятельность за весенний семестр 1922 г. отражена следующим образом:
22 янв<аря> – «Поэт-мыслитель (Ф. И. Тютчев)» – В. А. Малаховского.
5 февр<аля> – «Побеждающее слово» (об имажинизме) – П. П. Дрягина.
19 февраля – «Забытый поэт-сибиряк (Е. Милькеев)» – М. К. Азадовского.
5 марта – «Поэзия Маяковского» – В. А. Силлова.
19 марта – «Форма и содержание в литературе» – В. А. Малаховского.
2 апр<еля> – «Поэзия Анны Ахматовой» – П. П. Дрягина.
23 апр<еля>. Вечер поэтов. С чтением своих произведений выступали поэты:
В. А. Силлов, О. Г. Петровская, П. П. Дрягин, Н. М. Ханзинский[38], П. В. Незнамов и П. Г. Сенов[39].
30 апреля – Поэзия Бориса Пастернака – П. В. Незнамова.
14 мая. Вечер памяти А. Блока. На вечере памяти Блока с докладами выступили:
В. А. Малаховский – «Элементы поэтики А. Блока»; М. К. Азадовский – «Стихи о России Ал. Блока»; С. М. Третьяков – «Двенадцать» А. Блока. После докладов В. А. Силловым были прочитаны избранные произведения Ал. Блока.
Кроме докладов на заседаниях Кружка делались краткие рефераты и сообщения о следующих литературных сборниках: Ахматовой «Anno Domini 1921» (М. К. Азадовским); А. Белого – «Королевна и рыцари» (М. К. Азадовским); М. Кузмина – «Нездешние вечера» (В. А. Силловым); Н. Асеева – «Бомба» (В. А. Силловым) и о сборниках «пролетарских поэтов» (В. А. Малаховским)[40].
В заседаниях кружка принимал участие также Ельпидифор Иннокентьевич Титов (1896–1938; расстрелян), поэт и этнограф, совершивший в 1919 г. две экспедиции в Северное Забайкалье (впоследствии – очеркист, журналист, драматург, музейный работник). Будучи в то время студентом Иркутского университета и членом иркутского литературного кружка «Барка поэтов» (1920–1922), Титов оказался в конце 1921 – начале 1922 г. в Чите, где посещал «митинги» группы «Творчество». На посвященном Маяковскому вечере 16 октября 1921 г. он выступил публично, напомнив аудитории, что, наряду с Маяковским, «есть еще и другой хороший поэт: Мандельштам; есть Ахматова, есть Кузмин»[41]. Неизвестно, знал ли М. К. об этом выступлении Титова, – оно, безусловно, пришлось бы ему по душе. В «Каменах» помещены три стихотворения Титова 1920–1922 гг., записанная им тунгусская песня, а также краткий очерк о жизни забайкальского поэта Н. М. Литвинцева (1899–1920; покончил с собой).
Сохранилось окончание одного из писем Титова к М. К. с датой «июль 1922», отправленного из Иркутска в Читу. Сообщая о своей жизни и своих работах (одна из них называлась, по-видимому, «Четыре редакции „Авроры“ Г. Маслова[42]»), Титов знакомит М. К. с новым своим стихотворением «Второй весенний медосбор» (71–27; 1–2).
Заслуживает упоминания еще один участник «Камен» – Александр Васильевич Харчевников (1889–1937; расстрелян). Коренной читинец, окончивший историко-филологический факультет Харьковского университета, историк, этнограф-краевед, музейный работник, он также преподавал с декабря 1921 г. на словесном отделении ГИНО (латинский язык и историю Рима). Занимая должность правителя дел Забайкальского отделения Русского географического общества, исполнял (с 1916 г.) обязанности помощника директора и ученого секретаря местного краеведческого музея[43]. Рекомендуя Харчевникова в письме к Б. Л. Модзалевскому, М. К. писал 9 января 1926 г.: «…местный краевед, мой приятель и, до некоторой степени, мой ученик в издательском деле»[44].
Кружок продолжил свою работу осенью 1922 г. 6 сентября (видимо, незадолго до отъезда из Читы) В. А. Силлов выступил с докладом «О формальном методе»[45].
Современность соседствовала в «Каменах» с историей. Приблизительно половину сборника занимали две работы: статья В. А. Малаховского «Эпитет Тютчева» и статья (исследование) Азадовского «Неизвестный поэт-сибиряк (Е. Милькеев)». Эта его работа, выпущенная одновременно отдельной брошюрой[46] и переизданная в 1978 г.[47], до сих пор не утратила своего значения. Не удивительно: М. К. воссоздал в ней фигуру забытого сибирского поэта, «первого тютчевианца» (с. 63), чье творчество приветствовали в свое время Жуковский, Каролина Павлова, А. С. Хомяков. Изучение жизни и творчества Милькеева продолжается и в наши дни[48].
Особое внимание составитель «Камен» уделил биобиблиографическому материалу. Стремление сохранить память об ушедших, запечатлеть даты и обстоятельства их ухода отличало Азадовского-ученого (достаточно вспомнить его первый «некролог» – о Николае Лебедеве). На протяжении многих лет М. К. стремился, используя любую возможность, воскрешать забытые имена. Оказавшись в Чите, он спешит обнародовать в местной газете известные ему сведения о деятелях науки и культуры, ушедших из жизни в 1918–1921 гг.[49] Эта «мемориальная» нота явственно ощутима в «Каменах». Такова написанная М. К. заметка о поэте В. П. Красногорском[50]