овременно было принято решение выпустить те же материалы отдельным изданием – так появился шестой выпуск «Бюллетеня ВСОРГО», изданный, по всей видимости, сразу же после выхода сдвоенного номера «Сибирской живой старины»[92]. «Бюллетень» отличается от публикации двумя особенностями: отдельной пагинацией и упоминанием (на обложке) имени Азадовского (в «Сибирской живой старине» его фамилия как редактора данного раздела не значится)[93]. «Тезисы этих докладов и резолюции по ним, – отмечал Н. В. Здобнов, рецензируя „Бюллетень“, – говорят о громадной работе, проделанной докладчиками и съездом. Многие из резолюций имеют животрепещущее практическое значение…»[94]
Благодаря материалам съезда и приложению «Сказки Верхнеленского края» сдвоенный выпуск 1925 г. оказался самым объемным из всех книжек «Сибирской живой старины» (502 стр.); сдвоенный выпуск 1929 г. (вып. 8–9) уступает ему почти наполовину. Число авторов (17) также превышает среднее число участников в остальных выпусках (около 10 человек).
Основное содержание третьего тома, сменившего подзаголовок (вместо «Этнографический сборник» – «Сборник статей по общему краеведению и этнографии») определяли материалы фольклорного характера: статьи и публикации В. А. Малаховского, Н. М. Хандзинского, П. П. Баторова и В. И. Подгорбунского, Э. К. Пекарского, не говоря уже о двух работах М. К. – «Николай Бестужев – этнограф» и «Сказки Верхнеленского края». Вынужденные обосновывать и оправдывать свои фольклористические темы, исследователи подчеркивали «современность» публикуемых ими образцов устного народного творчества. Так, Малаховский, автор публикации «Советское виноградьё», писал, что записанный им текст – «интересный образчик приспособления старых традиционных форм новым условиям»[95]. «…Народная словесность также живет, впитывая в себя идеологическую новизну времени…» – вторил ему Хандзинский[96].
Первые три сборника «Сибирской живой старины», задуманной как печатный орган, отражающий работу местных краеведов, поставили ее в ряд наиболее заметных этнографических изданий России. Говоря в 1926 г. о «переломе» в жизни ВСОРГО в 1923–1924 гг., М. К. подведет итог деятельности «Сибирской живой старины» за первые три года:
Отдел выходит на путь создания больших предприятий, и, по существу, его деятельность уже переходит далеко за пределы местного провинциального значения. Первым таким предприятием и самым важным является организация журнала «Сибирская Живая Старина». При содействии некоторых местных органов, на основе частичных авторских взносов[97], вышел в 1923 г. № 1, включавший около 12 печ<атных> листов; в следующем году вышел № 2 (в 22 печатных листа) и в 1925 г. – вып<уск> 3–4 (объемом в 33 печатных листа). Издание продолжается и в 1926 г. Целью издания является объединение всех сибирских этнографов, что частично, несомненно, уже достигнуто[98].
Отклики на работы Азадовского, Виноградова, Красноженовой, Хандзинского и других авторов были исключительно доброжелательными. Например, фольклористка Н. М. Элиаш (1888–1974) писала:
…на страницах «Сибирской Живой Старины» и в других сибирских изданиях проходит перед нами целый ряд моментов народной жизни, очерчиваются главнейшие виды сибирского фольклора; слышится размеренно спокойная речь знаменитой сибирской сказочницы Н. О. Винокуровой; причеты сибирской молодежи по герое революции, заунывная, надрывающая сердце мелодия похоронного вопля[99], и на фоне этих звуков звенят детские голоса[100] и шумные масленичные песни[101]. <…> Замечательна та чуткость и острота понимания, которую проявляют в этих исследованиях сибирские этнографы[102].
Высокая оценка третьего (сдвоенного) выпуска «Сибирской живой старины» дана и в обстоятельной рецензии, написанной с несомненным знанием дела и помещенной в «Сибирских огнях» (1925. № 3). Ее автор укрылся под псевдонимом Микст. Зачем? Ошибки в написании фамилий (Азаровский, Кузьмин), сделанные, скорее всего, намеренно, позволяют предположить, что эта псевдорецензия была изготовлена М. К. и, возможно, вместе («микст»!) с Н. Н. Козьминым[103].
Среди мелких и крупных работ, которые М. К. удалось осуществить за первые годы его пребывания в Иркутске, выделяется небольшая (менее ста страниц) книжка «Беседы собирателя». Изданная под грифом этнологической секции ВСОРГО в серии «Библиотека собирателя», она действительно восходит к тем лекциям («беседам») по собиранию фольклора, которые он читал летом 1922 г. и весной 1923 г. слушателям курсов и студентам Института народного образования. Стенографированные З. А. Ушаковой и Г. С. Мигуновым и отредактированные М. К., эти беседы-лекции и образуют основной текст.
Заглавие сам автор считал неудачным. Получив в 1926 г. в подарок от Ю. М. Соколова «Поэзию деревни»[104], отчасти родственную «Беседам собирателя», М. К. тут же отметил в ней «необычайно удачно найденное заглавие». «Мое слабое место, – признавался он в ответном письме от 9 марта 1926 г., – неумение подыскать хорошее заглавие. „Беседы собирателя“ – это звучит, по существу, отвратительно. И на это указывали мне все мои друзья, но никто не мог посоветовать мне другого»[105]. В этих словах М. К. нам видится его излишняя подчас взыскательность по отношению к самому себе. Книга «Беседы собирателя» прочно войдет со временем в золотой фонд русской фольклористической литературы ХХ в., и никто из ее читателей, насколько известно, никогда не упоминал о «неудачном» названии.
«Беседы собирателя» вышли в свет, согласно дате цензурного разрешения, в мае 1924 г. И уже вскоре последовал критический отклик. Его автором был Е. И. Титов (читинский знакомый М. К. и участник «Камен»). Рецензент упрекал автора в невнимании к городскому фольклору и «легендарному материалу эпохи минувшей революции», в чрезмерном цитировании работы Малаховского о сибирской диалектологии и т. д. Одобряя литературный стиль М. К. («хороший и простой»), Титов в то же время указывал на «неправильные выражения» и перечислял типографские погрешности[106].
Рецензия Титова содержала очевидные придирки. Так, упоминая про обращенный к этнографам совет не подчеркивать при общении с народными сказителями «культурного неравенства», Титов поучительно рассуждал: «Нельзя говорить о культурном неравенстве по отношению к народу; тут может идти речь только о различии культур»[107]. Упрек представляется надуманным. Смысл этой фразы у М. К. скорее обратный: ученый требовал от собирателей уважительного отношения к «респондентам»: «…этнограф не должен „снисходить до народа“, не должен подходить как старший к младшему, не должен подчеркивать культурное неравенство»[108].
Вторая рецензия, появившаяся в московском журнале, была подписана Л. Б.[109] Кто скрывался за этими инициалами? Ответ находим в «Библиографии 1944». Это – Любовь Бенцианова (урожд. Левенсон), двоюродная сестра М. К., проживавшая тогда в Иркутске. Что побудило Любовь Абрамовну взяться за перо, остается в области предположений.
Свою работу по собирательству сибирского фольклора М. К. пропагандировал и в устной форме. Так, в июне 1924 г. он выступил перед иркутскими студентами, педагогами и членами краеведческой секции Рабпроса (местного профсоюза научных работников) с лекцией на тему «Об изучении и собирании произведений устного народного творчества Сибири». В газетном отчете читаем:
Лекция была разбита на три части. В первой части докладчик говорил о недостаточном изучении Сибири в этнографическом отношении, в особенности в области фольклора, а также и о причинах скорейшего собирания образцов устного творчества. Лектор особенное внимание остановил на тех видах творчества, к изучению которых необходимо приступить в первую очередь (былины, исторические песни, песни, посвященные народному театру, явления народного календаря и пр.). Особое значение докладчик придает местным сказаниям (напр<имер>, сказание о декабристах, Чернышевском и др.) и устному народному творчеству, отражающему явления современных событий (война, революция и пр.).
После доклада произошла оживленная беседа слушателей с докладчиком по поводу затронутых вопросов. Доклад был иллюстрирован примерами из личной собирательской практики докладчика[110].
«Беседы собирателя» М. К. отправил своим друзьям и коллегам в разные города и даже за границу – в Харбин (А. Райцыну); вскоре начали поступать благодарственные отклики. Один из них принадлежал Д. К. Зеленину, который писал М. К. 20 августа 1924 г. (из Харькова):
Я получил Ваши прекрасные «Беседы собирателя», а раньше – Вашу ценную работу «Эпическая традиция в Сибири». Сердечно благодарю за добрую память и внимание. Конечно, только благодаря Вашему содействию я получил также некоторые издания ВСОРГО – первый том «Сиб<ирской> живой старины» и «Бюллетень». Все это было для меня тем более кстати, что я пишу теперь обзор русской этнографической литературы за последнее десятилетие (1914–24) для нового лейпцигского издания «Zeitschrift für slavische Philologie»