[118]. Восточная Сибирь представлена в этом списке, помимо Азадовского, М. П. Алексеевым, которого М. К., тотчас откликнувшись на предложение из Праги, рекомендовал Якобсону. О содержании его письма к Якобсону можно судить по ответному письму последнего от 17 июня 1928 г.:
Очень рад Вашему предложению давать систематические обзоры сибирской культурной жизни. На сибирскую культурную хронику в каждой книжке журнала будет отведено 1–2 страницы. Гонорар за постоянную культурную хронику составит 12–25 герм<анских> марок за страницу. Очень желательно, чтобы в эту хронику входила не только научная жизнь – деятельность научных обществ, научных, исследовательских и учебных учреждений, экспедиции, раскопки, планы издательств и т. д., но и художественная жизнь – выставки, театр и т. д. Что касается юридических наук, то они не входят в сферу интересов журнала[119]. Приглашение М. П. Алексееву посылаю.
Буду Вам очень признателен, если Вы дадите в периодическую печать небольшую заметку о «Сл<авише> Р<ундшау>» на основании прилагаемых материалов и пошлете мне вырезку или сообщение, где и когда заметка появилась (74–3; 3).
Написал ли М. К. такую «заметку», неизвестно. Однако он продолжал – в меру сил – содействовать новому изданию: рекомендовал редакции Г. С. Виноградова, переслал в Прагу статью Н. К. Ауэрбаха[120] и, видимо, способствовал контактам «Slavische Rundschau» с А. П. Георгиевским[121]. Все это явствует из письма (открытки) Якобсона к М. К. от 12 января 1929 г.:
Ваша статья о научной жизни Сибири уже сдана в печать и появится во 2‑м, т. е. февральском, номере[122]. Спасибо за статью Ауэрбаха. Она пойдет в 3‑м или 4‑м номере. Георгиевский прислал обзор дальневосточной научной жизни[123]. Ждем от Вас дальнейших материалов. От Алексеева получил интересную рецензию на посланную ему редакцией новую польскую книгу о поляках в Сибири[124]. Виноградову заказал рецензию на новые книги по детскому фольклору[125]. Просил его посодействовать, чтобы редакция получила рецензионный экземпляр сказок, собранных Вашими учениками[126]. Как видите, «поддерживаем контакт» с сибиряками. Ждем от Вас новых материалов (74–3; 4).
В конце 1928 г. М. К. писал (из Ялты в Иркутск) М. П. Алексееву:
Я очень рад, что редакция «Sl
В пражском журнале М. К. собирался публиковать не только обзорные статьи. 5 января 1929 г. он сообщает Алексееву:
Недавно получил письмо от Богатырева. «Slavische Rundschau» на днях выходит. Мой обзор пойдет во втором № (февральском). Издание, видимо, чрезвычайно солидно обеспечено и обставлено. Хочу закончить свои работы о Тургеневе и послать туда. Это вернее, чем устраивать их в педфаковских сборниках и потом терпеть попреки за ненужность тем.
Однако ни одной «тургеневской» работы М. К. в «Slavische Rundschau» не появилось (ни в 1929 г., ни позднее). Его первая статья в мартовском номере журнала называлась (в немецком переводе) «Wissenschaftliche Tätigkeit in Sibirien» («О научной работе в Сибири») и представляла собой панораму сибирской научной жизни после 1917 г.; перечислены были основные научные учреждения Томска, Иркутска, Владивостока и ряд работ по фольклору, этнографии, диалектологии, истории литературы, изданные в Сибири за минувшее десятилетие[130]. Вторая обзорная статья, посвященная научным трудам по сибиреведению за 1928–1929 гг., появится в шестом номере за 1930 г. Выполняя просьбу Арсеньева, просившего его о рецензии на книгу «Быт и характер народностей Дальневосточного края» (Хабаровск; Владивосток, 1928; совместно с Е. И. Титовым)[131], М. К. отметил ее словами: «…написана столь искусно, что может быть причислена к лучшим работам о сибирских народностях»[132]. Одобрительно упомянута была также работа Арсеньева «Ледниковый период и первобытное население Восточной Сибири» (Владивосток, 1929)[133].
В целом же за подписью М. К. в «Slavische Rundschau» появилось пять публикаций. Примечательна среди них последняя по времени заметка, посвященная линогравюрам Б. И. Лебединского. О творческом сотрудничестве Лебединского с М. К. во второй половине 1920‑х гг. свидетельствуют два последних выпуска «Сибирской живой старины»[134] и целый ряд других изданий, оформленных художником[135]. Оба альбома, о которых шла речь на страницах «Slavische Rundschau» («Иркутский острог» и «Московские ворота города Иркутска»), также были изданы под эгидой ВСОРГО (Секция общего и школьного краеведения).
Участие М. К. в «Slavische Rundschau» прекращается в 1933 г. Железный занавес в то время еще не опустился, и советским ученым не возбранялось публиковаться в зарубежных изданиях. Собственно, М. К., лично связанный после 1925 г. с западноевропейскими учеными (К. Крон, И. Поливка), пользовался этой возможностью еще до того, как получил приглашение от Р. Якобсона. О публикации части «Сказок Верхнеленского края» в чешском журнале «Národnopisný vĕstnik» говорилось выше. В 1926 г. М. К. рассказал о состоянии этнографической науки в Сибири на страницах нового штуттгартского журнала «Ethnographischer Anzeiger» («Этнографический бюллетень»)[136]. Обзор под названием «Библиография сибирского фольклора. 1917–1926» был помещен в пражском журнале «Slavia»[137]. Кроме того, начиная с 1927 г. М. К. регулярно (вплоть до 1930‑х гг.) сотрудничает с немецким периодическим изданием «Volkskundliche Bibliographie» («Библиография по народоведению») – информирует западных коллег о новых изданных в СССР работах по фольклору и этнографии.
Однако, проявляя в этом отношении осторожность, М. К. уже в начале 1930‑х гг. до минимума сокращает (точнее, вынужден сократить) свои контакты с западными коллегами, ограничиваясь официальными запросами или ответами на поступающие к нему обращения (сохранились письма от Иржи Горака, Андре Мазона, Альбера Маринюса и др.).
Этнография, краеведение, библиография и декабристы – таковы основные направления научной деятельности М. К. в Иркутске. Историко-литературные темы отступают в этот период на второй план. Тем не менее ученый сохраняет верность двум любимым писателям – Короленко и Тургеневу.
17 января 1927 г. М. К. произнес доклад о творчестве Тургенева в иркутском Доме работников просвещения (вечер, посвященный Тургеневу)[138]. Через несколько дней он выступил на вечере памяти А. М. Станиловского[139], а 25 января – на открытом заседании совета ИРГОСУНа, посвященном пятилетию со дня смерти Короленко. Доклад назывался «Сибирь в творчестве Короленко» (текст выступления появится через день в местной газете). Продолжая тему, поднятую в читинской статье 1922 г., М. К. называл Короленко «первым писателем, художественно отразившим подлинную Сибирь, ее природу и быт», родоначальником и зачинателем «сибирской темы» в русской литературе[140].
Эта тема была для М. К. важнейшей, и не вызывает удивления, что статья о Короленко создавалась и совершенствовалась им в течение долгого времени. В январе 1925 г. он называет ее (в письме к Н. В. Здобнову) «уже готовой», а в середине 1926 г. в письме к В. Д. Вегману – «на две трети готовой»[141]. Опубликованная в 1927 г. к пятилетию со дня смерти Короленко в первом номере «Сибирских огней», статья носила название «Поэтика гиблого места»[142]. Позднее «со значительными дополнениями и изменениями в тексте» она появится в «Очерках литературы и культуры Сибири»[143] и еще позднее, в сокращенной редакции под названием «Якутия в творчестве Короленко», – в сборнике «В. Г. Короленко в амгинской ссылке» (Якутск, 1947).
Эта статья занимает в научном наследии М. К. особое место[144]. Она написана свободно, «широкой кистью» и заметно выделяется (как и статья 1922 г.) на фоне «академических» работ М. К., более строгих и сдержанных. В ней немало лиризма, поэтического чувства. «Анализ пейзажных „зарисовок“ Короленко, – подчеркивал Б. Н. Путилов, – выполнен исследователем не только с завидной историко-литературной тщательностью, но и истинно художническим увлечением»[145]. Этот «эссеистический» уклон в данном случае вполне объясним. Короленко, как известно, был сослан в Восточную Сибирь и провел три года (1881–1884) в Якутии – в Амгинской слободе (в 200 километрах от Якутска), откуда не раз отлучался в соседние селения. Это были места хотя и не близко знакомые М. К. (в Якутии он никогда не был), но хорошо известные ему по устным рассказам родственников, обитавших на севере Иркутской губернии, по рассказам и трудам бывших ссыльных, ставших затем профессиональными якутоведами (Майнова, Ионова, Виташевского), по трудам археолога и якутоведа П. П. Хороших