Вряд ли такое объяснение удовлетворило М. К. Впрочем, работа будет им продолжена и реализована в конце 1930‑х гг. в статье «Три редакции „Призраков“»[109]. Обосновывая идейное родство тургеневских рассказов «Призраки» и «Довольно», ученый пытается доказать, что первоначально оба рассказа составляли одно целое и лишь позднее распались на два (еще позднее – на три) произведения: «Фауст», «Призраки» и «Довольно»[110].
Роль Пиксанова в этой истории представляется нам крайне неблаговидной. Есть все основания полагать, что именно он – ученый, известный своей самовлюбленностью, – «отодвинул» статьи обоих иркутян (тем более что М. К. позволил себе вступить с ним в полемику[111]). Во всяком случае, их отношения прерываются после этого инцидента на несколько лет и возобновляются лишь в конце 1930‑х гг.
Особого внимания заслуживает замысел М. К., который он пытался осуществить в 1929–1930 гг.: составление и редактура сборника в честь С. Ф. Ольденбурга (к 25-летию его пребывания на посту непременного секретаря Академии наук). «Скучая без редакторской работы, – сообщает М. К. 1 мая 1929 г. М. П. Алексееву, – я организовал здесь сборник специально по сказке, который должен выйти осенью в честь С. Ф. Ольденбурга»[112]. И уже 20 мая в письме к Ю. М. Соколову М. К. перечисляет участников будущего сборника: Н. П. Андреев, Н. П. Гринкова, А. И. Никифоров, А. М. и Л. А. Мерварты, В. И. Чернышев, Р. О. Шор, И. Ю. Крачковский, А. Н. Самойлович, Б. Я. Владимирцев, Э. К. Пекарский[113].
Ю. М. Соколов откликнулся не сразу. В письме от 13 июня 1929 г. он объясняет причины своего молчания и называет тему, с которой хотел бы участвовать в сборнике:
Дорогой Марк Константинович! Со стыда сгораю, представляя себе, как Вы укоризненно покачиваете головой, вспоминая меня и брата. Сборник в честь милого Сергея Федоровича – без участия в сборнике моего и брата – был бы для меня и брата ужасным позором. Но помогите мне советом. Я об этом прошу и Н. П. Андреева. Летом я был измучен своей историей (резким служебным столкновением) с Историческим музеем, откуда и ушел. Представляете себе меня без Истор<ического> музея и б<иблиотек>у его без меня. Я был в Музее 15 лет! Но все это уже переболело, и я с головой занят другими делами, гл<авным> о<бразом> лекциями (их до 20 у меня в неделю!) и писанием статей (для Лит<ературной>Энц<иклопедии>, Больш<ой> Сов<етской> Энц<иклопедии>, Мал<ой> Сов<етской> Энц<иклопедии> и для неск<ольких> издательств). Но все эти работы в настоящий момент идут за пределами сказки. А сборник в честь С<ергея> Ф<едоровича> объединен одной темой – сказочной. Не правда ли? Ну а что если я в сборник пришлю статью на общую тему «Фольклористика и литературоведение» (собств<енно>, о спецификуме фол<ьклористи>ки в сравнении с литер<атуроведе>нием), тем более что С<ергея> Ф<едоровича> эта тема интересует, он об ней говорил в своем парижском докладе[114]. Моя статья вызывается к жизни появлением недавно на нем<ецком> языке статьи моих друзей П. Г. Богатырева и Р. О. Якобсона[115], с которыми я горячо спорил по указанному вопросу в прошлом году в Праге[116]. Я с их позицией (крайне формалистической и «лингвистической») не согласен. Они во что бы то ни стало хотят резко выделять фольклор из л<итерату>ры, фоль<клористи>ку из литературоведения. Я спецификум фольклора пытаюсь определить иначе, чем они. Иллюстрировать статью постараюсь гл<авным> о<бразом> сказочным материалом. Эту бы статью я написал быстро, т<ак> к<ак> она меня сейчас актуально интересует. Напишите, как можно скорее, свое мнение (70–46; 3–3 об.).
Однако эту статью, которая могла бы стать вехой в истории отечественной фольклористики, Ю. М. Соколов так и не написал – видимо, потому, что сборник в честь Ольденбурга, составленный М. К. в 1929 г., постоянно откладывался. Причиной того, что дело затянулось, был начавшийся в 1929 г. (во время выборов в Академию) академический «скандал» и последующие события: чистка аппарата Академии наук, затронувшая ее руководство и самого Ольденбурга, отстраненного в октябре 1929 г. от обязанностей непременного секретаря. Разворачивается громкое «академическое дело», растянувшееся на несколько лет[117]. Впрочем, в разгар этих событий М. К. уже не было в Ленинграде: с началом учебного года он вернулся в Иркутск[118].
История со сборником в честь Ольденбурга продолжалась вплоть до осени 1930 г. Переданный в Сказочную комиссию Русского географического общества, сборник был доведен (или почти доведен) до печатного станка. «Сборник „Сказ<очной> Ком<иссии>“ <…> на днях, видимо, пойдет в типографию», – сообщал М. К. 8 сентября 1930 г. Ю. М. Соколову[119]. О том же он писал ему и 2 октября 1930 г. (в ответ на повторно высказанное Юрием Матвеевичем желание принять участие в сборнике):
Я не знаю, что написать Вам по поводу сборника. Он уже в печати, т. е. в типографии. Возможно ли в процессе работы вставить туда еще одну статью, – сейчас сказать не могу, так как не знаю здешних порядков; не знаю, был ли, напр<имер>, уже сборник в Обллите[120] или он поступит туда позже и т. д. А от этого зависит очень много.
Официально сборник не будет иметь посвящения С<ергею> Ф<едорович>у. Этого не удалось добиться от Президиума Об<щест>ва[121], да и не совсем еще было удобно настаивать. В конце концов, сборник стал очередным выпуском работ Сказочной комиссии; включая статью самого Сергея Федоровича[122].
Всего же в сборнике будет около 15 статей специально по сказке. Значительная часть работ затрагивает общие проблемы, и потому, кажется, сборник будет небезынтересным[123].
Однако сборник в честь председателя Этнографического отделения Русского географического общества (даже без упоминания его имени на титуле)[124] уже не имел шансов. Нервная, подчас паническая атмосфера, царившая в те месяцы в академических кругах Москвы и Ленинграда, побудила президиум Общества отказаться от этого издания. Впрочем, работы, собранные М. К. или написанные по его почину, не пропали даром: бо́льшую их часть удалось включить в другой сборник в честь Ольденбурга, составленный М. К. в 1932–1933 гг..
Об этом несостоявшемся сборнике М. К. информировал и своих зарубежных коллег. 16 февраля 1930 г. М. К. сообщал К. Крону (из Иркутска):
В бытность мою в Ленинграде я организовал сборник под заглавием «Проблемы изучения сказки». Сборник составился очень интересный, но, к сожалению, после моего отъезда дело почему-то заглохло, хотя сборник уже совершенно готов и предназначался в типографию[125].
И о том же – через два месяца в письме к И. Поливке:
Издание сборника статей о сказке, предпринятого нашим ленинградским отделением Географического общества, к сожалению, затянулось и очень боюсь, что еще не скоро будет осуществлено. А очень жаль, так как сборник был составлен очень разнообразно и объединял почти всех главнейших исследователей…[126]
Завершая обзор иркутского периода М. К., до предела насыщенного трудами и начинаниями, приведем составленный нами перечень его устных выступлений и неосуществленных научно-литературных замыслов 1923–1929 гг. (помимо тех, что указаны в статье Л. В. «Из научного наследия М. К. Азадовского»).
1 июня 1924 г. на открытом заседании этнологической секции (совместно с кружком «Народоведение») М. К. выступил на тему «О собирании памятников устного творчества»[127], а осенью того же года на общем собрании секции прочитал доклад «„Новые труды“ по народной словесности» – о книге А. П. Скафтымова «Методология и поэтика былин»[128] и книге «Семинарий по устному творчеству»[129], составленной Н. Л. Бродским[130].
Одно из своих выступлений на секции в 1924 г. М. К. посвятил работе П. П. Хороших «Якуты. Опыт указателя историко-этнологической литературы о якутской народности» (Иркутск, 1924)[131]. Это выступление превратится затем в рецензию[132].
29 января 1925 г. в письме к Н. В. Здобнову (из Иркутска в Москву) М. К., предлагая материал для публикации в «Северной Азии», называет две темы, которые «уже готовы»: «Сибирь в творчестве Короленки»[133] и «Из наблюдений над современной деревней (Из летнего дневника)»[134]. Из того же письма явствует, что в «Северную Азию» ранее были отправлены две рецензии для первого номера: «…на „Дневник Кропоткина“ (с сибирев<едческой> точки зрения)[135] и на „Якуты“ П. П. Хороших». Из этих двух рецензий напечатана только вторая.