Такая мысль мне и в голову не приходила, когда я читал «Витю Малеева»,— ведь мир, в который я попал вместе с Витей и Костей, был отзывчив и добр. Учителя и родители были готовы поддержать мальчиков, простить им все промахи. Им оставалось только самим в чём-то убедиться. У коротышек же все иначе: они осуждали и высмеивали Незнайку даже тогда, когда в его поступках не было ничего плохого. Когда он посеял панику в городе, я не только смеялся над ним, но и чувствовал в нём родственную душу, потому что только настоящий фантазёр может, столкнувшись с летящим шмелем, вообразить, что на него упал кусок солнца, и только фантазёр, наделённый подлинной добротой, побежит сообщать коротышкам: надвигается беда, надо спасаться. И когда на Незнайку в ответ посыпались насмешки и обидные прозвища, мне захотелось защитить его. И в этот раз, и в другой, когда признанный художник Тюбик не заметил, что Незнайка очень похоже изобразил своих друзей, и обругал его портреты, назвав их «антихудожественной мазнёй». Когда же знаменитый поэт Цветик не пожелал увидеть ничего хорошего в Незнайкиных стихах, казавшихся мне очень смешными, меня охватило возмущение. Я готов был сказать этим умным и деловитым коротышкам: «Да вы же сами не хотите, чтобы он учился! Не хотите, потому что он делает всё по-своему, а вы любите только тех, кто вас слушается!»
Перечитывая сейчас «Приключения Незнайки», я удивился, как точно доносит до ребёнка Носов то, что, на первый взгляд, подвластно лишь взрослому сознанию. Читая стихи Незнайки («У Авоськи под подушкой лежит сладкая ватрушка». Или: «Торопыжка был голодный, проглотил утюг холодный») , любой, наверное, взрослый человек без труда поймёт: эти неуклюжие вирши но сути своей гораздо более талантливы, нежели пустопорожние рифмы поэта-коротышки Цветика. При всём неумении Незнайка в своих виршах проявляет наблюдательность, которой Цветик лишён. Сравнивая описания портретов, сделанных Незнайкой, и полотен Тюбика, тоже видишь, что учитель не превосходит ученика. Уступая вкусам тщеславных малышек, Тюбик пишет их в приукрашенном виде. Незнайка же, толком ничего не умея делать, пишет так, как чувствует. Тут поневоле задумаешься: не искренность ли Незнайки прогневила Тюбика больше, чем отсутствие мастерства?
Но вряд ли семилетний ребенок будет предаваться подобным логическим выкладкам. Далёк был от них в детстве и я. А проблемы, которые поднимал Носов в романе-сказке, тем не менее почувствовал абсолютно точно, ибо, попав в ловушку, переселился в обстановку, окружающую Незнайку. Мне не надо было делать вывод: «Незнайка и в своих стихах и в своих портретах подчеркивает у друзей те же качества, что отмечает в своих описаниях автор». Я не видел никаких описаний автора: я просто жил в сюжете романа-сказки, и то, что Незнайка в своих картинах и стихах повторял мои ощущения, было для меня достаточным аргументом в его пользу. Вот почему избавлением от цепи несправедливостей представлялась мне его встреча с Синеглазкой. «Ведь вы добрый и хороший малыш,— сказала она ему. — Вам хотелось казаться лучше, поэтому вы стали хвастаться и обманывать нас. Но теперь ведь вы больше не будете делать так? Не будете?»
Синеглазка сказала то, что хотел сказать Незнайке и я. И когда он, воодушевившись её словами, начал учиться, я опять почувствовал себя победителем: ведь это я первый, вопреки мнению большинства коротышек, понял, что Незнайка хороший и добрый! Я с лёгким сердцем закрыл книгу: я был спокоен за будущее героя. Однако счастливая развязка не вытеснила у меня чувства, что мир, в котором я побывал вместе с Незнайкой, совсем не однозначен. Вольная и самостоятельная жизнь коротышек мне по-прежнему представлялась прекрасной. Но теперь я знал: среди этих малышей и малышек не каждый готов помочь тебе в беде или искать достоинства среди твоих недостатков... Нужен ли был мне в ту пору столь преждевременный урок? Тогда, наверное, нет, зато пригодился, когда я вырос и мысленно мог поблагодарить Носова за это раннее знание, примирившее меня ещё в детстве с неоднородностью мира взрослых.
Я отношусь к поколению пятидесятых годов — одному из первых, для которых творчество Носова стало неразрывной частью детства. Прошло моё детство, нет, увы, в живых и автора столь полюбившихся мне книг. Но в ловушки, им расставленные, попадают всё новые поколения юных читателей. И я хорошо представляю себе, как современный ребенок берёт в руки «Живую шляпу», или «Приключения Незнайки», или рассказы о Мишке и Колё. Он прочитывает несколько строк и вдруг словно слышит настойчивый призыв автора: «Добро пожаловать в недра сюжета!» И он отправляется в странствие. Я завидую ему.
Юрий ОлешаВот это для детей!
Коротышки соорудили воздушный шар и отправились путешествовать. Вдруг авария! Шар падает, и коротышки оказываются в городе, где живут исключительно коротышки-девочки (прилетели на шаре, конечно, коротышки-мальчики!).
Так как при ударе о землю...
— Постойте, — слышим мы голос читающих рецензию,— постойте, что за коротышки? Это что же, какие-то карлики?
― Нет, самые обыкновенные дети!
― Дети? А почему коротышки?
— Ну потому что крохотные!
― Да вот крохотные-то почему?
— Ну это потому, что...
Верно, почему? Смотрите-ка, мы не задумались над этим! И в самом деле, если они обыкновенные дети, то почему же они такие крохотные? Мы видим их издали? Нет! Смотрим на них в обратную сторону бинокля? Нет! Так почему же? Да просто потому, что они живут в сказке!
Итак, хоть при ударе о землю никто, кроме охотника Пульки, и не пострадал, сердобольные коротышки с носилками решили всё же, что без больницы не обойтись. Да, да, нужно воздухоплавателей в больницу и лечить! В сердобольности ли только дело? Ещё испугались девочки, намекает автор, как бы коротышки-мальчики, очутившись именно среди девочек, не чересчур уж стали проявлять свой воинственный дух — совершать всяческие шалости, бить стёкла и т. п. Нет, уж лучше пока что держать их в четырёх стенах!
Избежать больницы удалось только коротышке Незнайке. Вот его портрет, данный автором:
«Этот Незнайка носил яркую голубую шляпу, жёлтые канареечные брюки и оранжевую рубашку с зелёным галстуком. Он вообще любил яркие краски. Нарядившись таким попугаем, Незнайка по целым дням слонялся по городу, сочинял разные небылицы и всем рассказывал».
Вот и вышло, что всё под присмотром, а самый опасный — вот он!
Воспользовавшись тем, что истинный конструктор шара и предводитель коротышек, как раз Знайка, где-то запропастился (поскольку спрыгнул с парашютом над неизвестной местностью), наш герой выдал себя и за конструктора и за предводителя. Какой там Знайка! Никакой не Знайка, а он главный, он!
Девочки видят Незнайку насквозь. Но они скромны. Ещё сдерживает и страх перед неизвестным забиякой... Да и, признаться, он очень обаятелен, забияка!
И вот, когда ложь и могущество Незнайки достигает вершин, появляется тот, Знайка!
Приветствуемый вышедшими к этому времени из больницы коротышками, строгий, в очках, шествует Знайка но городу. Девочки несколько смущены: вот оно, настоящее обаяние — обаяние ума! Как могли они поддаться тому, сомнительному?
Совершается обход Знайкой города. Девочки показывают ему водопровод, сооружённый из тростниковых трубок, показывают мост, сплетённый из стеблей льна... Показывают Знайке внутренность домов. О, там всё в образцовом порядке, всё блещет чистотой, всё светло, прибрано! То и дело вынимает Знайка записную книжку и что-то записывает. Девочки в восторге: ещё бы, знаменитый путешественник, как видно, не прочь поучиться у них!
А что же Незнайка?
Незнайка спрятался в... Ну как вы думаете, в чём он спрятался?
В зарослях одуванчиков!
При попытке высунуть голову товарищи осыпают его насмешками: он и врун, он и хвастун, он и трус...
«Витя Малеев в школе и дома». Обложка Г. Позина. М., Детгиз, 1952.
Неужели так и останется посрамлённым малыш? Никто не пожалеет его? Не придёт на помощь? И вот, когда Незнайка, не приглашённый на бал, который устроили девочки в честь прибытия Знайки, одиноко плачет под забором с надписью: «Незнайка дурак», происходит следующее.
«Вдруг он почувствовал, что кто-то трогает его за плечо, и чей-то ласковый голос сказал:
— Не плачьте, Незнайка!»
Синеглазка собирает всю свою ласковость, и Незнайка слушает её. Девочка призывает его быть смелым, честным, умным. Если он будет стремиться к тому, чтобы совершать только хорошие поступки, то ему и не потребуется прибегать ко лжи, чтобы представиться в лучшем свете.
«Правда?» — прелестно спрашивает Синеглазка,
«Правда»,— ответил Незнайка.
Он грустно взглянул на Синеглазку и улыбнулся сквозь слезы. Синеглазка взяла его за руку.
«Пойдёмте туда, где все».
А «туда, где все»,— это на бал! И там, на балу, где, кстати, одна из арф в оркестре настолько велика, что для того, чтобы играть на ней, нужно взбираться на лестницу, и происходит торжественное прощение Незнайки и примирение с ним. Он обещает исправиться, а коротышки обещают не дразнить его больше.
Таков, так сказать, главный эпизод повести. Обычно рецензентам ставят в упрёк их склонность пересказывать... Но как удержаться от того, чтобы не пересказать эпизод, подобный этому? Сколько в нём теплоты, фантазии, вкуса!
Вокруг главного эпизода вьётся целый хоровод мелких... Вот-вот, она похожа на хоровод, эта книга! Именно так: целый хоровод приключений, шуток, выдумок!
Кое-что в этом хороводе просто чарующе. Хотя бы упомянутые нами заросли одуванчиков или та же арфа с лесенкой.
Или вот, например: автомобиль коротышек ... вместо бензина ему требуется газированная вода! Понятно, замечает автор, нам в данном случае важна «дозировка этой газировки»...
Разве не хочется аплодировать «дозировке газировки»?
Или, например, город, который называется Змеевка, потому что... Ну, почему? Потому что он весь в воздушных змеях! Город, вокруг которого стоят запущенные в небо разноцветные змеи,— это очень хорошо!