Она великолепно передала атмосферу, царившую среди ученых и обывателей накануне и в день затмения. «28 день выдался чудный и все встрепенулись, работа закипела еще лихорадочнее, проверяли установку приборов, делали определение поправки часов, пробные снимки и т[ак] д[алее]». Но уже на следующий день, 29 августа, собравшихся охватила тревога: «Погода продолжала оставаться переменной, а общее настроение тревожным. Накануне затмения, 29-го, нельзя наблюдать ни солнца, ни звезд. Что-то будет завтра? Все волнуются, англичане из British Association как-то особенно торжественны», — писала Субботина[343].
Наконец-то долгожданный день наступил. «Наступает 30-е августа, 7 ч[асов] у[тра]. Небо ясно голубое. Яркое солнце. В гостинице нашей страшная суета, торопливо завтракают, торопливо собираются и отъезжают. Спешим и мы к своему экипажу, но кто-то уже перехватил его. Бежим пешком. Всюду лихорадочное волнение. Последние экстренные поезда подвозят сотни народу. Магазины закрыты, вся толпа на улицах, раскупаются темные стекла и очки. Наконец подъезжает наш экипаж и мы едем на Лилаилу». Лихорадочное волнение и, без преувеличения, страстное предвкушение, с трудом сдерживаемое нетерпение льется на читателя со страниц статьи Субботиной: «Город со всей его кипучей жизнью позади, мы уже близь Картухи, расставляем инструменты, расстилаем по земле полотно и цветные лоскутики, ставим несколько складных стульев и большой зонт для защиты от палящих лучей. К 11-ти часам все готово. Астрономы и любители у своих аппаратов. Лилаила окаймлена линией конных альгвазилов для защиты от любопытных зрителей. Кое-где на соседних холмах тоже установлены трубы и вокруг них кучки любопытных. Город где-то там, внизу, у подошвы гор, замыкающих горизонт. Выделяется собор, замок, воздухоплавательный парк с 4 шарами, готовыми к подъему. Пятый шар-зонд с самопишущими приборами уже давно парит в воздухе»[344].
Хроника затмения, написанная Субботиной, настолько поэтична, что мы хотим привести ее здесь полностью: она похожа на картину выдающегося художника, которую нельзя пересказать своими словами:
В 11 ч. 46 м. сигнал готовиться к наблюдению первого контакта.
Взвивается первый шар «Urano», покрытый алюминием, он весь точно серебряный и плавно летит вверх. Вслед за ним подымаются «Jupiter», «Marte», «Laierze».
Между тем маленькие досадные облачка понемногу растут!
Вот они незаметно приблизились к солнцу, вот они его закрывают!
Момент первого контакта остается не отмеченным.
В 11 ч. 49 м., когда Cumulus’ы расходятся, на Солнце выделяется большой черный сегмент.
Он медленно надвигается, растет. Вот он закрыл одну группу солнечных пятен, на секунду как бы образуется блестящая капля, потом пятно пропадает — оно кажется гораздо светлее диска Луны.
А облака на западе снова растут. Теперь это уже не маленькие Cumuli, а целая груда. ¾ неба скрыто ими. Солнце точно ныряет по волнам. Температура начинает убывать, становится холодно. Ветер меняется, то стихает совсем, то усиливается. Вот внезапно вихрь с SSW! По полю летят какие-то белые листики и чей-то зонт.
12 ч. 45 м. облака сереют, потом становятся бурыми, потом опускаются, они точно нависают над нами.
Теперь видно уже не больше 1/10 солнечного диска. Вот все меньше и меньше блестящий серпик, все тоньше и тоньше делается он, — мы насторожились. Но облака смыкаются в сплошную темную пелену, солнце прячется и начинает накрапывать дождь (12 ч. 51 м.).
С грустью опускаем трубу, чтобы не забрызгало объектив, озлобленно машем рукой и поворачиваемся спиной к тому месту, где нет Солнца.
А дождь усиливается… лица у всех грустные, разочарованные, — столько хлопот, приготовлений и вдруг — неудача!
Астрономы закрывают приборы чехлами…
13 ч. Уже совсем темно, дождь и ветер стих, по горам пронеслась неуловимая тень…
И вдруг завеса туч разорвалась. Блеснул яркий солнечный луч!
3–4 секунды… Все встрепенулись, все снова на своих постах.
Лихорадочно ожидаем, что будет дальше? — Быстро тает и уменьшается сияющий серпик, точно растворяется в окружающей темноте.
13 ч. 5 м. — последнее облачко с Солнца уходит — все окрашенное в яркую радугу… 13 ч. 6 м. 49 с. Блестящий серпик растаял, зажглись яркие протуберанцы и вспыхнула корона!
О, какая красота! — Она вся белоснежная, кроткая, точно из хлопьев ваты, цветных оттенков в ней нет.
Небо около нее совсем темное, иссиня черное. Невдалеке ярко сверкает Венера и Процион. Далее небо бурое — это пелена туч, а на W, над горами, там, где просвет — темно-фиолетовое и на нем плавает маленькое облачко Cyrro Cumulus. Оно раньше было незаметно, но теперь стало палевое и все разгорается, вот оно ярко-лимонное, вот почти оранжевое.
А горы вдали светятся — они вне зоны затмения…
Несколько секунд созерцания и глаз прильнул к окуляру.
О! Все солнце окутано светящейся белой золотистой массой; там, где она всего ярче — у краев луны, с западной стороны сияют и горят великолепные ярко розовые, почти красные протуберанцы. Их там масса. Это какой-то вихрь нежного, но яркого розового пламени. Но луна надвигается и они уменьшаются в высоте. Зато растут другие на восточной стороне, но их немного, — два-три маленьких выступа всего в двух местах.
Внизу вблизи точки первого контакта, на тонкой ножке светится большой бледно-розовый протуберанец, похожий по виду на деревцо, — внизу он светлее, а вершина более яркого цвета; около него плавает несколько нежных, светло розовых хлопьев.
Чисто белых протуберанцев нигде нет.
Проходит минуты 1 ½, отрываемся, чтобы снова взглянуть на корону. Она вся сияет, — из непрозрачного, белоснежного тумана веером раскидывается 9 блестящих серебристых лучей, 7 главных расположены на верху и внизу от диска. 2 верхние тянутся на ¾, 2 нижние на 4/5 диаметра Луны. К востоку и западу лучи коротки и не так выделяются из серебристого тумана…
Соседка-художница лихорадочно набрасывает корону.
А большая группа протуберанцев уже пропала, видны только маленькие противуположные. Вот и они бледнеют.
13 ч. 10 м. 34,6 с. Что это? Неужели уже конец? О, как жалко! Из-за луны брызнул первый солнечный луч! Еще и еще.
Американцы зааплодировали.
По земле снова пролетела неясная тень, быстро заколебались по всему полю с NW на SE прозрачные, овальные тени и свет быстро начал прибывать.
Лимонное облачко погасло, фиолетовое и черное пространство неба засинело, Венера стала быстро гаснуть, а тучи превратились в рыжеватые.
Горы потухли…
А вокруг Солнца вторично вспыхнула радуга и повисли вниз блестящие, разноцветные бусы — то снова начали смыкаться облака!
Еще две, три минуты — они сомкнулись, но сердце продолжало биться усиленно и дышалось глубоко[345].
Рис. 12. Солнечная корона. 1905 г. 30 августа. Бургос. Испания. Рисунок Н. М. Субботиной (Архив РАН. Ф. 641. Оп. 6. Д. 269. Л. 1)
Это описание изумительно одновременно по своей художественной красоте и научной точности. Здесь видны глаз и поэтическая душа художника и научная точность и скрупулезность ученого. Нет никаких сомнений, что наблюдение этого первого в ее жизни солнечного затмения стало сильнейшим душевным переживанием для Нины Михайловны и безусловно повлияло на ее дальнейшую научную деятельность. Она завершает описание события следующими словами:
Неужели все это был не сон?
Неужели все это мы видели здесь, на земле, — на нашей планете? Ничего обычного, знакомого! Фантастичная, сказочная картина!
Нет, — это было наяву, — продолжала она, — вон медленно опускаются воздушные шары, вот все светлее и светлее становится день, вот астрономы складывают свои кассеты, проверяют приборы, оживленно разговаривают…
Вот и мы идем к м. Darmy с рисунками короны и протуберанцев.
Цвета наших лоскутков не пропадали во время полного затмения — облака дали слишком много рассеянного света и они же помешали наблюдению звезд.
Все пожимают друг другу руки.
Облака снова рассеиваются и в 14 ч. 27 м. 19 с. наблюдается последний, 4-й контакт…
Затмение кончено!.. Как быстро прошли эти минуты.
Складываем и собираем свою походную обсерваторию, упаковываем и увозим инструменты.
На улицах необыкновенное оживление, многие кланяются нам, как иностранцам[346].
Однако несмотря на восторженное описание чуда, а это именно удивительное и необыкновенное чудо описала Нина Михайловна в своей статье, во время затмения она была далеко не только зрителем. Субботина лукавила, намекая в письме к Н. А. Морозову, что во время затмения она была простым зрителем и, как грубовато выразился ее брат, «глазела на затмение». Из опубликованной статьи хорошо видно, что Н. М. Субботина тщательно готовилась к наблюдению, у нее был четкий план действий, соответствовавший имевшимся в ее распоряжении приборам и согласованный с коллегами. В статье она пишет следующее: «Мы взяли с собой 81 миллиметровую трубу, хронометр, и предполагали отметить контакты, наблюдать белые протуберанцы и возможно тщательнее зарисовать корону. Далее мы хотели отметить направление бегущих теней, ход температуры, исчезновение окраски цветных лоскутков бумаги, видимость звезд и т[ак] д[алее]»[347]. Таким образом, программа наблюдений была тщательно спланирована.
Помимо перечисленного Н. М. Субботина также писала корреспонденции о наблюдении затмения для газеты «Русь», подробно описывая погодные условия в точке предполагаемых наблюдений[348]. Кроме того, она собрала подробный и точный материал об участвовавших в наблюдении затмения астрономических миссиях, их составе, инструментарии, планах наблюдений, а также о полученных результатах. «Материл, собранный в Бургосе и на Лилаиле, должен быть громаден… — отмечала она. — Шары вернулись тоже с великолепными спектроскопическими наблюдениями и рисунками короны. Они подымались до 5100 метров. Температура на этой высоте падала до –10 гр. На верху было гораздо темнее, чем на земле, где нам не нужно было зажигать приготовленные фонари»