ницы, которой можно было бы пренебречь, и наблюдения метеоров, для которых не всегда находится время на больших обсерваториях, еще ждут своих работников и исследователей — и кто знает, к каким неожиданным выводам можно будет придти», — заключала она[658].
К сожалению, протокол не сохранил никаких комментариев по поводу письма Н. М. Субботиной (если они вообще были). Заявленный в начале заседания доклад Г. А. Тихова был прочитан им после перерыва на заседании подсекции астрономии с секцией географии, где Тихова избрали почетным председателем, а секретарем соответственно Г. Н. Неймана. Там же был заслушан доклад Преображенской[659]. Дискуссия среди участников разгорелась не о том, надо ли проводить астрономические наблюдения на Кавказе и строить там наблюдательные станции, а в каком именно месте это надо делать. Г. А. Тихов в своем докладе предложил в качестве места для обсерватории гору Св. Ильи или Столовую гору на Кавказе. С. Ф. Давидович, в свою очередь, предложил Эльбрус, место рядом с вершиной Кругозор, выполняя пожелание бывшего председателя Пятигорского горного общества Лейцингера. М. П. Преображенская настаивала на Казбеке, И. В. Фигуровский — на Арарате. В заключение «собрание единогласно постановило: считать, что устройство высокогорной научной станции на Кавказе с астрономическим, метеорологическим и другими отделами, удовлетворило бы насущной потребности многих ученых обществ и учреждений, не только в крае, но и во всей России, и пригласить правительство, ученые общества и отдельных лиц прийти на помощь этому начинанию как своими советами, так и материально»[660].
Идея постройки высокогорной обсерватории, видимо, была далеко не новой, Нина Михайловна принимала участие еще в ее рождении. В письме Н. М. Субботиной Н. А. Морозову, написанном 1 января 1917 г., мы нашли следующую информацию. «По прежнему очень мечтаю о Кавказе и горных станциях Г. А. Тихова, — писала Нина Михайловна и продолжала: — Недавно нашла у тети[661] свою переписку 1898 г[ода] по поводу Горной обсерв[атории], к[ото]рую тогда мы и одна группа членов Рус[ского] астр[ономического] об[щест]ва задумывала строить. Но — за 18 лет собрано что-то около 6 тыс[яч], — а РАО ждет, когда наберется 1/2 миллиона. Конечно, мы все перемрем задолго до того времени и перестанем нуждаться в телескопах»[662].
Русское общество любителей мироведения поддерживало идею создания высокогорной обсерватории. В хронике, опубликованной в «Известиях РОЛМ» 1913 г., можно прочитать отчет об участии членов общества в работе XIII Съезда естествоиспытателей: «С 16 по 24 июня в г. Тифлисе происходил XIII Съезд русских естествоиспытателей и врачей, на котором делегатами от Р. О. Л. М. присутствовали Г. А. Тихов и М. В. Новорусский. Г. А. Тиховым было сделано приветствие съезду от о[бщест]ва. Подсекцией астрономии на съезде заведывал А. В. Бочек (ныне член Р. О. Л. М.). В числе сообщений был сделан доклад члена о[бщест]ва Н. М. Субботиной об организации наблюдений падающих звезд на Кавказе». И далее отмечалось: «Г. А. Тихов, избранный почетным председателем подсекции астрономии, сделал доклад: „К вопросу о современности учреждения высокогорных астрономических станций“. Такая станция-обсерватория, устроенная на одной из гор Кавказа, могла бы пролить большой свет на многие астрономические явления. Г. А. Тихов высказал надежду, что только на такой высокогорной станции надо искать разрешения вопроса ежедневного исследования солнечной короны, которая в настоящее время, как известно, может быть наблюдаема только в редкие моменты полного солнечного затмения. Докладчик представил собранию проект такой горной астрономической станции-сакли, выполненной специально к съезду секретарем астрономической секции Р. О. Л. М. С. В. Муратовым. Собрание единогласно постановило: считать, что устройство высокогорной научной станции на Кавказе с астрономическим, метеорологическим и другими отделами, удовлетворило бы насущной потребности многих ученых обществ и учреждений не только в крае, но и во всей России, и пригласить правительство, ученые общества и отдельных лиц придти на помощь этому начинанию, как своими советами, так и материально. Эта резолюция была принята на общем собрании съезда»[663].
Члены РОЛМ не ограничились одобрительной резолюцией. Из отчета РОЛМ за 1913 г. следует, что «В минувшем году Русское общество любителей мироведения приняло участие в XIII Съезде естествоиспытателей и врачей в Тифлисе, происходившем с 16 по 24 июня. <…> Вопрос об устройстве высокогорной научной станции обсуждался затем на общих собраниях общества, между прочим в связи с докладом г[оспо]жи М. П. Преображенской о ее восхождениях на вершину Казбека. Общим собранием было постановлено учредить при обществе особый фонд для устройства высокогорных научных станций, причем открыть прием пожертвований в означенный фонд и совету поручено выработать правила этого особого фонда. К концу года в упомянутый фонд поступило 57 руб.»[664] В «Объяснительной записке к отчету о движении денежных сумм Русского общества любителей мироведения за 1913 год» содержатся сведения о взносах, сделанных на эти цели. Список жертвователей выглядит следующим образом:
Как видим, пожертвования Нины Михайловны были очень существенными и в несколько раз превышали следующие за ними по размеру. И это в тот период, когда она уже не только не была «богатой наследницей», но и, в общем-то, нуждалась в средствах. Таким образом, нельзя сомневаться в том, что ее отношение к данному вопросу было более чем серьезным.
В целом Нина Михайловна осталась довольна поездкой на съезд, хотя и не попала на Гокчу. После своего выступления она писала О. А. Федченко: «Милая и дорогая Ольга Александровна! Сердечный Вам привет и добрые пожелания! Съезд очень интересный. Преображенская читала о ледниках Казбека и показывала массу фотографий. Замечательные горные цветы!.. С нами мама, и на Гокчу меня не пускает, придется удовольствоваться одними рассказами! Очень жалко! Т[ак] ч[то] 24-го, уже возвращаемся домой. Я сделала мал[енький] доклад на Съезде о желательности наблюдений метеоров на Кавказе (прочел за меня Тихов). Он очень энергичный — сам делал 6 докладов»[665]. Очень коротко Н. М. Субботина писала Н. А. Морозову по окончании съезда: «… Я в Евпатории и живу как Робинзон 10 лет после кораблекрушения. <…> 3 дня назад приехала сюда из Тифлиса, со съезда, совсем там замоталась! Очень было интересно и жаль, что Вы не приехали! Был только Новорусский и Тихов»[666]. Время, проведенное Ниной Михайловной в Тифлисе, не обошлось, по-видимому, без разных приключений. Всего через несколько лет, но в разгар уже совсем другой жизни она вспоминала в письме к Марье Васильевне Жиловой: «Как Вы поживаете, что поделываете? Поедете ли куда-нибудь в отпуск? Помните нашу встречу в Тифлисе и ванну на нашей квартире?.. А где теперь Тихов? Я не знаю, куда ему писать?»[667] А. Г. Тихов, по всей вероятности, в это время уже был призван в армию…
Рис. 30. Н. М. Субботина (первая слева) на крыльце дома в Собольках. 1910-е гг. (Домашний архив И. Куклиной-Митиной)
XIII и, как оказалось, последний в истории Съезд русских естествоиспытателей и врачей закончился. Приближался 1914 г. и вместе с ним грандиозное астрономическое событие, привлекавшее к себе внимание и силы как профессиональных астрономов, так и любителей астрономии, — полное солнечное затмение, ожидавшееся 8 августа 1914 г.
Глава 7. Солнечное затмение 1914 г
Полное солнечное затмение, которое должно было наблюдаться в западных губерниях Российской империи 8 (21) августа 1914 г., было одним из наиболее важных событий в жизни российского астрономического сообщества этого времени. Готовиться к нему начали примерно за два года. Различные научные учреждения, образовательные институты, а также всевозможные общества, кружки, так же как и отдельные профессиональные ученые и любители астрономии, выбирали наиболее благоприятные места для экспедиций, проводили инвентаризацию инструментов, при возможности что-то докупали, конструировали приборы в соответствии с собственными запросами, составляли планы и программы будущих наблюдений. Например, в отчете РОЛМ за 1913 г. отмечалось: «Среди работ Астрономической секции в истекшем году немало времени было уделено подготовке к наблюдению предстоящего солнечного затмения 8 августа 1914 г., выяснению числа наблюдателей и средств к предполагаемой экспедиции в полосу полного солнечного затмения и обработке соответствующего материала для помещения на страницах Известий общества»[668].
Дело было серьезным, конкуренция значительной, и поэтому обычной вежливости по отношению к дамам не проявляли. 31 мая 1914 г. Нина Михайловна не без раздражения писала Ольге Александровне Федченко: «Я отказалась от участия в экспедиции Р[усского] А[строномического] О[бщества] — они едут в Трапезунд, куда дам не берут, в Киев, куда ехать мне не хочется, чтобы не сидеть месяц в пыльном городе, и в д[еревню] Молодило Виленской губ[ернии], где наверно будет дождь, а от Крыма отказались. Т[ак] ч[то] я заявила на заседании, что еду с курсистками в Феодосию, и нам дают бесплатный провоз багажа и скидку на билеты. Вот и все. Обо всем остальном приходится заботиться самим и повсюду просить инструменты. Зато мы совсем свободны и никто нас не будет называть бабами и относиться свысока. А труда мы не боимся!»[669]