[695]. Несколько позднее Русское общество любителей мироведения опубликовало отдельную брошюру «Руководство к любительским наблюдениям во время полного солнечного затмения 8 (21) августа 1914 г. видимого в Европейской России»[696], в которую вошла и программа Н. М. Субботиной.
Сегодня трудно сказать, была ли программа Нины Михайловны принята как общая единая программа экспедиции астрономического кружка ВЖК, но несомненно она являлась личной научной программой Н. М. Субботиной. Время затмения, однако, стремительно приближалось, планы были составлены, подготовка завершалась. Несмотря на свое первоначальное нежелание, Русское астрономическое общество поддержало своим авторитетом экспедицию Нины Михайловны. Н. М. Субботина писала Н. А. Морозову 3 июня 1914 г. из Собольков: «…Куда поедете на затмение? <…> Меня Астр[ономическое] об[щест]во посылает с курсистками в Феодосию, на Карадаг, там надо быть к 10 июля. Дела очень много и я только что вернулась из П[етербурга] — была там с 8 V по 28 мая. Мироведы тоже очень хлопочут о своем пункте. Как-то все выйдет? Удастся ли?»[697] Впоследствии Н. М. Штауде в статье, посвященной отчету об экспедиции, также писала об этой поддержке со стороны РАО: «Карадагская экспедиция была организована Астрономическим кружком Высших женских курсов в Петрограде при содействии Н. М. Субботиной, встретив поддержку и со стороны Русского астрономического общества, которое от своего имени командировало на Карадаг Н. М. Субботину и нескольких слушательниц курсов»[698]. Однако участие РАО оказалось, к сожалению, только формальным, а не финансовым. Как писала Н. М. Субботина Н. А. Морозову 30 июня 1914 г.: «…Еду числа 10-го в Феодосию, дайте, голубчик, если можно рекомендацию в „Рус[ские] Вед[омости]“ или „Рус[ское] Слово“ или в обе, чтобы корреспондировать туда о затмении. Денег нам Рус[ское] астр[ономическое] об[щест]во не дало; будем прирабатывать газетной работой и покажем, что и женщины могут что-нибудь сделать на затмении! У меня уже написана 1 статья о целях и задачах наблюдения, т[ак] ч[то] как получу от Вас ответ, так ее и направлю. До сих пор „Рус[ские] Вед[омости]“ моих статей не брали, Тихов говорит — нужна Ваша рекомендация! Туда трудно попасть чужому. А „Рус[ские] Вед[омости]“ для меня самая симпатичная газета по направлению»[699].
Рис. 31. Калитин Н. Н., Тихов Г. А., Сикора И. И., Гальперсон С. С., Селиванов С. М., Святский Д. О., Субботина Н. М. Руководство к любительским наблюдениям во время полного солнечного затмения 8 (21) августа 1914 г. видимого в Европейской России. СПб.: Типография Редакции периодических изданий Министерства финансов, 1914
Как видно из процитированных нами писем, Нина Михайловна планировала приехать в Крым заранее, чтобы не спеша подготовиться к наблюдению. Как рассказывает об этом Н. М. Штауде в автобиографии: «По намеченному плану Н. М. Субботина, М. Н. Абрамова и я должны были составить ядро крымской экспедиции. Мы решили приехать на место наблюдения заранее, чтобы не спеша определить широту и долготу и, может быть, подготовить несколько человек из местной интеллигенции и учащихся старших классов для производства простейших наблюдений во время затмения. Помещение, где мы могли поселиться, было нам известно еще весною, и мы имели полную возможность приехать в село Отузы между Судаком и Феодосией около 1.VIII. Поселились мы в прекрасном помещении, предоставленном нашей экспедиции друзьями Н. М. Субботиной, у подножия горы Папас-Тепе на берегу незначительного горного ручейка, ознакомились с местностью, выбрали подходящее для наблюдений место в горах и стали подготавливать свои приборы и поджидать остальных членов экспедиции»[700].
Деревня Отузы располагалась на юго-восточном побережье Крымского полуострова, в долине, также носившей название Отузы, между Судаком и Феодосией. Ее современное название — Щебетовка (было изменено в 1945 г.). С северо-востока долина ограничена горным массивом Кара-Даг, с юго-запада — горным хребтом Эчки-Даг. Через нее протекает небольшая речка Отузка. Забегая вперед скажем, что эта небольшая, почти незаметная обычно речка доставила участницам экспедиции немало хлопот. Девушки поселились в доме генерала Никандра Александровича Маркса (1861–1921), историка, археолога, палеографа, впоследствии основателя и первого ректора Кубанского государственного университета. «Дом этот выстроен 150 лет тому назад на склоне горы Папас-Тепе, на возвышенном берегу реки Отузы и обсажен кругом рощей пирамидальных тополей и орешников, — писала Н. М. Штауде в своем отчете. И продолжала далее: — В саду разбили лагерь, расставив все инструменты, и приступили к предварительным определениям широты и поправки часов». Помимо этого, Н. А. Штауде писала, что «В конце июля месяца (с 27-го числа ст. ст.) члены экспедиции наблюдали комету Делавана, когда она была еще около φ2 Aurigae»[701]. Для наблюдения затмения было выбрано горное пастбище Чолки, и казалось, все шло благополучно. Однако утром 28 июля 1914 г., точнее, в 9 часов утра разразилась гроза с дождем, который заставил девушек убрать инструменты из лагеря на крытую террасу дома. Но это было только начало. Н. М. Штауде подробно и выразительно описала последовавшую катастрофу: «Вода в реке обыкновенно не достигавшая и 2-х вершков глубины, теперь была по колено, и было несколько трудно бороться с ее сильным течением, переходя в брод на почту. В течение дня несколько раз принимался идти косой дождь, и инструменты были перенесены с террасы в комнаты. Около 7 ч[асов] вечера великолепный тропический ливень, даже не ливень, а целый водопад, белою стеною стоявший между горою Папас-Тепе и нами, заставил нас броситься к окнам. Было еще светло. Молнии беспрерывно пронизывали эту дождевую стену, а оглушительный в первые минуты гром уже не раскатывался и не гремел, а как-то ворчал и гудел кругом, со всех сторон, т[ак] ч[то] между отдельными ударами не было промежутка. Вода хлестала из труб косыми потоками, вверх от каменного крыльца били отраженные от него струи… Казалось, мы были в центре грозовой тучи. Через 2–3 минуты в крышу забарабанил крупный град. Когда через некоторое время мы посмотрели на реку, которая ревела у северной террасы, то увидели, что вода была вровень с берегами, сажени 1 ½ выше обычного. При свете молнии видно было, как ее мутно-коричневые волны повлекли, переворачивая несколько раз вокруг его оси, огромный выкорчеванный куст. Еще несколько секунд — и бурный поток дождевой воды, который тек параллельно реке по нашему берегу, сливается с рекой, вода охватывает смерчом, аршина в 2 вышины, один из столетних тополей на берегу… как будто толчок снизу, дерево подскакивает, кренится и уже несется, как щепка вниз, к морю… Вода прибывает с головокружительной быстротой, тополя валятся один за другим, из всей рощи, отделявшей нас от прежнего поэтического ручейка, осталось только два тополя, и те еле выдерживают напор волн. Берег изменил свои очертания, река подошла совсем близко к террасе, которая мысом в нее вдается. Вот катится огромная мутная волна, она переливается через перила веранды и обдает холодной водой наши ноги, проникнув через нижнюю щель балконной двери, у которой мы стоим и любуемся таким редким зрелищем»[702].
Это любование, однако, могло дорого обойтись наблюдательницам, о чем они, правда, догадались не сразу. «Еще такая же волна — это уже не случайность! — писала Н. М. Штауде. — Через 2–3 секунды вся терраса затоплена, перила сорваны в нескольких местах, и мы стоим уже в комнате по колено в воде, но все еще как очарованные продолжаем любоваться катящимися мимо нас по балкону волнами. Все происходящее так неожиданно и красиво, так увлекательна та стремительность, с которой безобидный ручей на наших глазах превращается в стихийно-могучую реку, и с увеличивающейся яростью обрушивается на наш дом, что в первые мгновения никто из нас не понял грозящей опасности»[703]. Но вода прибывала так быстро, что опасность была вполне реальной: «Нижняя половина окон, выходящих на террасу, находится снаружи под водой, уровень ее быстро повышается и в комнатах. Надо бежать наверх, в гору, не теряя ни секунды. Дворник в ужасе кричит, что кругом рушатся и плывут дома… Выходим из дверей в виноградник. Уже совсем стемнело, ливень продолжается. Вода в винограднике выше пояса; сильное течение валит с ног; размокшая глинистая почва сделалась вязкой и скользкой, местами глубокие ямы. Выйти из сада оказывается совершенно невозможным. Пришлось возвратиться обратно в дом. Возвращаемся уверенные в близкой гибели. Собрались все на южной террасе, зажгли лампу и молча прислушиваемся к грохоту, доносящемуся до нас с северной террасы: это река разворачивает камни нашего фундамента и бьет о стены мебель и деревья. Как-то странно опустел затопленный балкон, точно чего-то на нем не хватает; только на другой день мы отдали себе отчет, что не хватало длинного стола с книгами, всех стульев и тяжелого дивана красного дерева — все слизнула и далеко протащила разбушевавшаяся река. Грохот этой уносимой мебели сливался с непрерывным громом в какой-то необычный концерт, усиливавший общее впечатление. Долго-долго тянутся минуты, но вот дождь начинает утихать. Через 5 минут вода в винограднике спадает на несколько вершков, и мы решаем этим воспользоваться, чтобы снова попытаться уйти из дома, где вода в комнатах все продолжает прибывать. Выходим все снова в воду, благополучно добираемся при свете молнии до размытой каменной ограды сада; теперь предстоит самое трудное и опасное: перейти бушующий поток, который несется по дороге и клубится водоворотами. Переходим осторожно, ощупывая ногою каждый шаг: больно ударяют тяжелые камни из разрушающейся ограды, течение валит с ног. Но вот дорогу перешли, теперь мы уже почти спасены, карабкаемся в гору, скользим, почти падаем, но все-таки заметно приближаемся к виднеющемуся наверху огоньку какого-то жилья. Дождь снова полил целыми ручьями, но он уже теперь не так страшен. Добираемся наконец до домика незнакомого старого помещика: там уже несколько татарских семей, спасшихся от наводнения»