[1031] тоже еще не решил ничего, т[ак] к[ак] его жена уехала. Если он откажется переехать в № 29 и предпочтет устроиться иначе, то нельзя ли будет поместить в 29 Нину Михайловну Субботину со всей ее семьей. Они переезжают…»[1032]. Но выбраться из Сормова не получалось. Пришла осень 1923 г., а ситуация оставалась прежней. Поздравляя своего старого наставника С. П. Глазенапа с 75-летним юбилеем, Нина Михайловна писала 27 сентября 1923 г.: «Пишу Вам с С[ельско]-х[озяйственной] выставки и жалею, что не могла, как хотела, в этот день приехать в П[етербург], чтобы лично быть на заседании РОЛМ и РАО. С каким хорошим и добрым чувством вспоминаю я те прежние заседания РАО, на к[ото]рых мы были вместе с Вами! Буду надеяться, что зимой мне удастся побывать в П[етербурге] и повидать Вас, а пока примите этот невольно запоздалый привет…». И далее о своей жизни: «Я живу в Сормове, Нижегор[одской] губ[ернии] и понемногу работаю по астр[ономии] (и краеведению с детьми). Наш Астр[ономический] кружок еще существует, хотя и в очень скромных размерах и в моем лице, как председателя приветствует Вас!»[1033]
Несмотря на все пожелания и планы, новый, 1924 г. Субботины встречали по-прежнему в Сормове. Олег Михайлович Субботин, проведший 1919 и часть 1920 г. в теплых краях — на Кавказе и в Персии, завершив свои приключения в Тифлисе и Ташкенте и к 1923 г. пытавшийся устроиться на работу в Москве, писал Б. А. Федченко 31 декабря 1923 г.: «Я встречаю праздники в Сормове довольно шумно и весело, встречаю и по новому стилю и по старому, а в середине января будем праздновать еще одно событие Олину[1034] свадьбу»[1035]. И продолжал: «Мы сейчас заняты устройством для Оли квартиры. Обстановку привезу из Москвы, а вот из Питера хотели бы взять рояль. Будь друг, черкни пару словечек, уцелел ли ящик для рояля, и предупреди Рожевица о том что мы берем рояль»[1036].
У Нины Михайловны, однако, настроение было несколько иное. В тот же день, 31 декабря 1923 г., она писала Б. А. Федченко: «До последнего дня предполагала что выеду в П[етербург], на Съезд психоневрологов[1037], но не получила от них ни проездного билета, ни какой-ниб[удь] бумажки, а ехать бы пришлось одной и вот, наши не отпускают. Жаль что не удастся при сем удобном случае повидать друзей: летом их не уловишь!»[1038] И продолжала весьма пессимистично: «Сейчас у нас в Сормове вся культурная жизнь замерла: закрылся университет, техникум, обсерватория, кружок любителей природы, а наш астрономический насчит[ывает] 3–4 члена. „Молодые мироведы“, с которыми я вела летом наблюдения природы, больше не получают бесплатн[ого] проезда, и за все лето удалось провести 4 экскурсии. Сижу точно на развалинах Вавилона или в мертвом городе Хара-Хото, но сюда никакой Козлов[1039] не заедет!.. Прямо поразительное оскудение! Оч[ень] хочется переехать в П[етербург] и снова начать свои исследования по истории Астрономии в библиотеках Пулкова и Академии наук»[1040].
В начале 1924 г. Субботиной каким-то образом удалось получить командировку в Петроград для работы в Пулковской обсерватории. У нее были очень конкретные планы на ближайшее будущее. «…я сегодня подала заявление в Совет Ин[ститу]та Лесгафта[1041] о разрешении работать у них в астрофизич[еской] лаборатории с весны, — писала она Михаилу Андреевичу Шателену 18 января 1924 г., — а вчера уже делала там пробу, измеряла пластинки, снятые в Пулкове продольным спектрографом, — и продолжала: — эта работа рассчитана на 3 года (и надо будет определить 20 000 звезд по цвету — в добавление к работе miss Kannon в Гарвардском ун[иверсите]те[1042], по классификации спектров). Будем работать вдвоем с одной барышней у Тихова»[1043]. Какое отношение имел Естественно-научный институт им. П. Ф. Легафта и его астрофизическое отделение к работе обсерватории Гарвардского университета по созданию каталога, известного как «Каталог Генри Дрейпера»[1044], нам установить не удалось. Но для Нины Михайловны в тот момент эта работа означала буквально все — желанное возвращение к научной деятельности. «Обещают там дать и комнатку для житья, — писала она М. А. Шателену, — как бы вытянуть в Петроград моего младшего брата и крестника Олега, тоже оставшегося в Сормове не у дел <…> для меня это была бы такая большая поддержка: ведь трудно и скучно будет жить одной». И добавляла: «За эти два года я работала в Сормове при ун[иверсите]те астрономом-наблюдателем, но теперь все это ликвидировано за отсутствием средств, и страшно хочется снова начать научную работу в П[етрограде]»[1045].
В сентябре 1924 г. Нина Михайловна участвовала в работе Третьего съезда Всероссийского астрономического союза[1046]. 26 сентября 1924 г. она доложила участникам съезда, заседавшего 25–29 сентября 1924 г. в Москве, о деятельности Сормовского астрономического кружка[1047]. Ее отчет стоял в одном ряду с отчетами о работе Иркутской, Омской, Харьковской обсерваторий, Симеизского отделения Пулковской обсерватории, Томского астрономического кабинета и Московского общества любителей астрономии[1048]. В. К. Луцкий упомянул об этом событии в своей «Истории астрономических общественных организаций в СССР», не называя, однако, имени Н. М. Субботиной. «С докладом о деятельности Московского общества любителей астрономии и Сормовского астрономического кружка на съезде выступили представители этих обществ», — отметил он[1049]. К сожалению, никаких подробностей выступления обнаружить не удалось.
Рис. 42. Участники III съезда Всероссийской ассоциации астрономов СССР. Москва, 24–29 сентября 1924 г. Н. М. Субботина сидит в первом ряду, 5-я справа (Архив ГАО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 117. Л. 7)
Однако окончательный переезд Субботиной в Петроград, точнее уже в Ленинград, состоялся только в 1926 г.: поездка 1924 г. была всего лишь командировкой. Нина Михайловна писала об этом в автобиографии: «После ликвидации обсерватории и Университета, Н[ина] М[ихайловна] продолжала свою работу в Сорм[овском] астроном[ическом] кружке, председателем которого она состояла с [19]19-го по 1926 г., получая в [19]24–[19]25 г. ассигновки Главнауки, а в 1924 командировку для занятий в Пулково»[1050]. Она писала отчеты о своей работе для Главнауки, выступала с научными докладами на заседаниях различных обществ, в том числе Нижегородского кружка любителей физики и астрономии, Сормовского астрономического кружка[1051]: «Научные доклады и отчеты Н[ины] М[ихайловны] ряд лет зачитывались на собраниях астрономических обществ и на съездах Астр[ономических] и РОЛМ, на съезде Ассоциации физиков в Нижнем в 1923 г., в Центр[альном] Б[юро] Краеведения, в Комиссии по охране природы»[1052]. В 1925 г. ее избрали членом Нижегородского кружка любителей физики и астрономии, с которым она тесно сотрудничала начиная с 1919 г. Сохранилось письмо с извещением о ее избрании: «Многоуважаемая Нина Михайловна! По постановлению общего собрания членов Кружка от 24-III‐1925 Вы избраны в число ПОСТОЯННЫХ членов Кружка за Ваши работы в области астрономии, широкую популяризаторскую работу и неизменно доброжелательное отношение к Кружку»[1053]. Только в 1926 г. Субботина смогла покинуть Сормово и наконец-то окончательно вернуться в Ленинград.
Рис. 43. III Астрономический съезд. 24 сентября 1924 г. Москва. Расшифровка к рис. 42 (Архив ГАО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 117. Л. 8)
На этом завершилась «революционная» часть жизни Нины Михайловны Субботиной. С Сормовом было покончено. К сожалению, семья Субботиных не смогла пережить это время без потерь. Как мы уже упоминали выше, около 1920 г. где-то затерялся Игорь Субботин, а в начале 1924 г. трагически погиб во время несчастного случая на производстве старший из братьев Субботиных Алексей[1054]. В фондах музея истории завода «Красное Сомово» сохранилось упоминание о том, что «распоряжением по заводу от 10 июня 1924 года в память о скончавшемся инженере Субботине, положившем много труда в дело по организации металлургии на заводе, металлографической лаборатории присвоено его имя»[1055]. В воспоминаниях Нина Михайловна написала об этом: «А в 1918 меня пригласили <…> в Сормово и самой вступить на Советскую службу в РОНО и Политпросвет! Как я была счастлива! В Сормове тогда служил мой брат металлург, ученик Чернова[1056]. Его именем названа металлургическая лаборатория Сормово. Он погиб очень рано, в горах Кавказа на испытаниях его глубокого бура для [первичной] добычи»[1057].
Рис. 44. Уведомление Н. М. Субботиной об избрании в число постоянных членов Нижегородского кружка любителей физики и астрономии (ГА РФ. Ф. 10249. Оп. 3. Д. 321. Л.10)