Как нам кажется, Нина Михайловна справилась с поставленной перед ней задачей блестяще. Она написала очерк истории космогонических теорий, начиная с теории Бюффона 1745 г. Остановилась на теориях Канта и Лапласа, сжато объясняя суть каждой из них (Лапласа гораздо более подробно) и различия межу ними, специально указывая на моменты, которые не могла объяснить теория Лапласа. Остановилась на гипотезах, которые возникли из-за сомнений «в безусловной справедливости»[1226] гипотезы Лапласа, и на том, что по сути они все равно основывались на этой последней. Эта вступительная часть принадлежала еще отчасти первому автору книги И. В. Мушкетову, была, можно сказать, задана им. Субботина что-то здесь сократила, добавила некоторые акценты. Обобщая, она писала: «Первые гипотезы о происхождении Солнечной системы были основаны исключительно на законе тяготения Ньютона. Гипотеза Лапласа была чисто математическая и не принимала во внимание процессов в материале, слагающем планеты, т. е. в частности геологических»[1227]. И продолжала: «Для геологии наиболее важным выводом из несостоятельности гипотезы Лапласа явилась бы ненужность обязательного допущения первоначально расплавленного состояния Земли»[1228].
Далее Субботина достаточно подробно рассмотрела различные теории образования Земли, включая «позднейшие», разумеется, все зарубежного происхождения. Подводя итог их описанию, Нина Михайловна отметила: «Большая вселенная, открытая в новое время, являет много эволюционных форм от спиралей до систем двойных и кратных звезд. Без сомнения, все они развивались по различным законам. Найти и выделить их различие — дело будущего, но среди этих форм находится и та форма, из которой образовалась Солнечная система. Нам только нигде не удается наблюдать систему планет, аналогичную солнечной, так как на огромных звездных расстояниях они незаметны, а темные спутники двойных звезд по своим относительным массам и расстояниям от главной звезды несоизмеримы с планетами»[1229].
Тщательно перечислив новейшие теории, Субботина в то же время нашла необходимым подчеркнуть одно очень важное обстоятельство: «Образовалась ли наша система из диффузной туманности Канта, или из первичного Солнца Лапласа, или из скопления темной метеоритной массы по Мультон-Чемберлену, — определить еще нельзя. В эпоху Лапласа не были известны катодные лучи, радиоактивность, термодинамика, физика квант, спектральный анализ, теория относительности, электродинамика, волновая механика, и гипотеза Лапласа была гениальной интуицией, давшей начало научным космогониям XIX и ХХ века. Ее разрабатывали свыше столетия, и в результате образовалась обширная космогоническая литература…»[1230]. Таким образом, очень мягко и в полном соответствии с логикой она объясняла причины, по которым просто не могли не возникнуть современные ей теории: «В ХХ веке были введены новые принципы исследования, открыты новые действующие силы; периоды времени, необходимые для эволюции светил, оказались несравненно больше, чем принималось в начале XIX века, а с начала ХХ века вся старая космогония постепенно преобразуется в новую, теоретическую, которая исходя от определенного начального физического состояния вещества, исследует развитие звездной материи под действием новых, только теперь ставших известными сил»[1231].
Субботина также указала на возникновение еще одной отрасли космогонии. «Другая отрасль, эмпирическая космогония, основываясь на принципе биологии, изучает происхождение видимых форм небесных светил в связи с происхождением клетки, кристалла, атома и электрона включительно, рассматривая вселенную как единый организм», — писала она, подводя читателя к появлению космологии[1232]. «Обобщая эмпирическую и теоретическую космогонию, говорят о космологии[1233], основанной на общей теории относительности, стремящейся координировать все физические процессы, происходящие во вселенной, со всеми их логическими следствиями для прошлого и будущего. Космология изучает преобразование энергии в электронах, атомах, кристаллах, звездах; физики утверждают, что во всех физических телах есть только организованная энергия, и реальна только она одна (Милликен)»[1234]. В этом точном и емком определении нет ни слова о расширяющихся вселенных или о конечности пространства, но есть объяснение принципов, на которых основывалось вновь возникшее понимание сложнейших процессов мироздания. И, конечно, Нина Михайловна не могла не отдать дань уважения людям, создававшим на ее глазах новое представление о Вселенной, людям, чьи имена очень скоро и на протяжении многих лет будут упоминаться в советской печати только с уничижительными эпитетами. «Эти науки разрабатывает плеяда блестящих современных теоретиков: Эйнштейн, Эддингтон, Леметр, де Ситтер, Милн, Джинс, Рессель[1235], Милликен, Эмден и др.», — написала она[1236].
После этого, наверно, кратчайшего в истории экскурса в теоретическую космологию Н. М. Субботина перешла к подробному рассмотрению отдельных современных ей гипотез образования Солнца, Солнечной системы и объяснению принципиального отличия старой космогонии от современной. «Современные космогонические гипотезы должны не только описать действующий механизм Солнечной системы, но требуется построить математическую теорию, удовлетворяющую всем характерным свойствам системы, причем до сих пор камнем преткновения являются спутники», — заключала она[1237]. Одним словом, Нина Михайловна постаралась дать читателям информацию о новейших гипотезах происхождения Земли, Солнца, Солнечной системы, поместив ее при этом в историческую перспективу и одновременно в современный ей контекст развития научного знания. Она дала определение новым развивавшимся научным направлениям и принципам, на которых они были основаны. Любовь Субботиной к истории астрономии и превосходное ее знание этой области объясняют включенные в текст целые исторические экскурсы, особенно относящиеся к разделу комет и метеоритов. Вполне предсказуемо, однако, что довольно большая часть новейшей научной литературы, которую они обсуждали с Мушкетовым, в итоге не вошла в список рекомендованной литературы, присутствующей в книге. Можно предположить, что это был компромисс между научной добросовестностью Субботиной, ограниченным объемом издания и неопределенной политической обстановкой в стране.
Работая над книгой, переписываясь при этом достаточно регулярно с Д. И. Мушкетовым, Нина Михайловна вставляла иногда несколько строк, описывавших ее повседневную жизнь: «Дома я с 1 до 5 (обедаем по модному в <…>[1238] столовой „Парижская Коммуна“) пока дети в школе. Утром хожу за покупками, хозяйничаю (Оля служит в БИН[1239], <…> дети до 10 ч[асов] не дают свободы. Всего хорошего. Н[ина] С[убботина]. Я ведь теперь вместо покойной тети В[арвары] В[ладимировны][1240] „за бабушку“ и еще астрономия»[1241]. Бытовые заботы отвлекали, но, несмотря на все трудности, к маю 1933 г. работа была закончена и сдана. Нина Михайловна писала об этом Мушкетову 27 мая с просьбой оплатить хотя бы аванс. «Т[ак] к[ак] работа моя сдана Вам, то очень прошу Вас, согласно Вашему прошлогоднему обещанию, ассигновать меня лично — выдав мне 200 рублей. Деньги мне сейчас необходимы: я должна их внести к 1 июня в КСУ чтобы не потерять места в санатории (я назначена с 1/VI), — писала она и продолжала: — 20 V 1932 г. я получила от Вас под работу 100 р[ублей]. Теперь, просмотрев ее, Вы можете оценить ее и сообщить мне результат! Выясните, пожалуйста, сколько вообще я могу за нее получить. Когда Вы заключите договор с ГИ’зом[1242]? Б. А. Федченко говорит что в пр[ошлом] году минимум был 200–250 за лист в 40 000 знаков (в Бот[аническом] саду). Я считала лист в 60 000 — Вы заказывали мне 2 ½ листа но теперь сказали, что решено эти главы увеличить, и в написанных мною 4 ½ листах сокращать будете немногое». «Вполне полагаюсь на Вас при Вашем будущем договоре с ГИ’зом (не нужно ли мне будет представить какой-ниб[удь] счет?); что Вы оцените сколько труда вложено в это астрофизическое введение в Геологию и выговорите за него надлежащую цену, но все же прошу выяснить мне этот вопрос в общих чертах теперь! — завершала она деловую часть и не могла удержаться, чтобы не добавить: — Обычно, исполняя какую-ниб[удь] работу в Пулково или для Главнауки, я писала им счет на сумму, к[ото]рую они мне отпускали авансом»[1243].
Из этого текста хорошо видно, что Нина Михайловна в этот момент была обижена отношением к ней Дмитрия Ивановича. Он был к этому времени уже болен, очень занят изданием других работ и прочим, но Н. М. Субботина привыкла к вниманию от своих старых друзей, вниманию, которое всегда старалась выказывать сама. Раз подружившись с кем-то, она старалась сохранить эту дружбу на всю жизнь несмотря ни на какие обстоятельства, а Мушкетовы были среди ее самых старинных друзей. Она писала об этом: «В память дорогих Ив[ана] Вас[ильевича] и Ек[атерины] Павл[овны] я работала для этого издания „Геологии“ так много и усердно, как могла, выбрав из обширных курсов астрофизики то, что казалось нужнее, и дополняла по большой новейшей спец[иальной] периодической литературе. Иностранной, конечно. За ней я следила эти 1 ½ года и буду следить дальше, имея в виду как быстро сменяются новые теории противоположными. Вы видите, что это не современный поверхностный метод работы, а прежний, углубленный, как меня учил работать еще сам Ив[ан] Вас[ильевич], просматривая в 1901 г. мой перевод книги Арнольда [Гюйса] по Космогонии»