Именно туда, в село Богородское, направлялась и Н. М. Субботина. По приезде она застала там старых друзей: Г. А. Тихова, Н. М. Штауде и др. В первых числах июля 1945 г. Нина Михайловна писала Морозовым: «4.VII я приехала в Иваново наблюдать затмение. Лагерь Фесенкова очень хорош. Тихов, Штауде с сотрудниками усердно готовятся»[1700]. Журналист газеты «Рабочий край» А. Юрьев побывал в лагере ученых и оставил его описание. «На чистой ровной полевой площадке, рядом с полосой цветущей ржи, вырос маленький городок — база научной экспедиции по наблюдению за солнечным затмением. Семь новеньких дощатых и фанерных павильонов дали место ценнейшим астрономическим установкам. Аппаратура вся подготовлена, проверена, под некоторые приборы подведены кирпичные фундаменты, сделана подводка электрического тока, — писал он и продолжал: — Много надежд, тревог, опасений — и все эти острые переживания связаны с днем 9 июля. Вернее не днем, а всего лишь отрезком дня. Ведь нужно только подумать, что небольшой метеорологический каприз может свести на нет всю грандиозную подготовку научной экспедиции. Научным работникам, вооруженным самыми совершенными астрономическими приборами, нужно в момент солнечного затмения совершенно безоблачное небо и меркнущее на чистом небе предвечернее солнце»[1701]. Рядом с заметкой о солнечном научном городке короткое объявление сообщало: «Солнечное затмение в районе города Иваново 9 июля начнется в 16 часов 17 минут. Начало фазы полного затмения — 17 часов 23 минуты. Продолжительность полной фазы — 48 секунд. Конец затмения в 18 часов 24 минуты». И еще ниже: «В областной библиотеке к предстоящему полному солнечному затмению открыта выставка. Выставка пользуется большим успехом у посетителей библиотеки»[1702].
В. Г. Фесенков, являвшийся председателем Комиссии по организации наблюдения за солнечным затмением, накануне события дал подробное интервью журналисту ивановской газеты «Рабочий край», рассказав о планах ученых. «В Иванове солнечное затмение будут наблюдать несколько научных экспедиций, — говорил он. — Экспедицию института астрономии и физики казахского филиала Академии наук возглавляет профессор А. Н. Бойко, группой работников Пулковской обсерватории руководит член-корреспондент Академии наук Г. А. Тихов, Московский педагогический институт направил в Иваново группу научных работников, возглавляемую профессором П. И. Поповым. В порядке личной инициативы прибыла из Москвы старейший русский астроном Н. М. Субботина», — завершил он перечисление участников[1703].
Ф. Г. Фесенков коротко охарактеризовал научные инструменты, которыми располагали экспедиции. «Научные экспедиции располагают тремя спектральными аппаратами для фотографирования спектра различных солнечных оболочек, наиболее плотных слоев солнечной атмосферы и солнечной короны. Из этих аппаратов назову: большой солнечный спектрограф, небулярный спектрограф и телеспектрограф. Наблюдать на этих инструментах будут научные сотрудники А. А. Калиняк, В. Г. Клингер, М. Г. Каримов, И. П. Мильштейн и я», — говорил Фесенков. И продолжал далее: «При помощи большого спектрографа, построенного по моему проекту в мастерской Кучинской астрофизической обсерватории (около Москвы), мы надеемся получить 12 снимков солнечного спектра в первые 10 секунд солнечного затмения. Инструмент полностью механизирован: при одном нажатии рычага на нем одновременно происходит движение затвора, перемещение кассеты в новое положение и вместе с тем запись времени на ленте хронографа с точностью до нескольких тысячных долей секунды».
Но и это было еще не все: «Кроме того, экспедиции располагают тремя инструментами для фотографирования короны через светофильтры различных цветов. Наибольший из этих приборов имеет камеру длиною в пять метров, при помощи которой за 48 секунд полной фазы будет сделано 6 снимков короны в большом масштабе при помощи специальной револьверной кассеты. Наблюдателями на этой установке будут — профессор А. Н. Бойко и научный сотрудник З. И. Новикова». И далее: «При помощи второго инструмента — четверного коронографа, сконструированного по идее Г. А. Тихова, предположено сделать два снимка, каждый из которых будет представлять четыре фотографии короны, получаемой через четыре объектива с различными светофильтрами. Наблюдателями на этом инструменте будут Г. А. Тихов и научный сотрудник Пулковской обсерватории Р. С. Гневышева. Наконец, для фотографирования наиболее удаленных частей короны (внешняя корона), которые нечувствительно переходят в общий фон неба, будет применена специальная камера с объективом „Софир“ Бойе, полученным из Парижа по специальному заказу президиума Академии наук, — не без гордости сообщал Фесенков и продолжал: — Наблюдателями на этой установке будут Н. М. Штауде и М. П. Перевертун. При помощи этих инструментов будут получены не только структурные формы солнечной короны на протяжении нескольких солнечных диаметров, но будет выведена интенсивность энергии излучения в короне по сравнению с излучением солнца. Мы надеемся получить полную физическую характеристику состояния различных слоев солнечной атмосферы, а именно: простирание и сравнительное обилие атомов различных элементов по высоте на солнечной поверхности, температуру, ее изменение на различных расстояниях от солнечной поверхности, скорость движения различных газов и степеней их турбулярного перемешивания. Быть может, удастся также разделить солнечную корону на две составные части — одну, зависящую от электронов, и другую — от мелкой пыли и газов». Одним словом, надежд и планов, как это обычно и бывает при подготовке к наблюдению полного солнечного затмения, было немало. «Несмотря на краткость полной фазы затмения (48 секунд), будет получено большое количество материалов, конечно, при условии безоблачного неба», — был уверен Фесенков[1704].
К сожалению, Фесенков не упомянул о том, какими инструментами располагала Н. М. Субботина и какие обязанности во время наблюдения затмения она взяла на себя. Она, правда кратко, написала об этом Морозовым: «Моя задача: рисовать корону как она представится глазу в это „короткометражное“ затмение для сравнения с рис[унками] древних затмений (см. мою статью в „Астр[ономическом] ж[урна]ле“ А[кадемии] н[аук]). Связалась для этого с Ин[ститу]том Востоковедения. Будем здесь до 15 VII. Пожелайте удачи!»[1705]
В день накануне затмения старые друзья не только готовились к нему, но и разговаривали, наверстывая упущенное за многие годы, вспоминали отсутствовавших и ушедших друзей. «Сегодня, 8.VII, все мы — Тихов, я, Штауде, вспоминаем Вас и мысленно шлем привет и добрые пожелания», — писала Субботина Н. А. Морозову[1706]. И возможно, но только возможно, что для них впервые в жизни это было важнее наблюдения приближавшегося затмения. Может быть, поэтому, а может быть, из-за «неосторожных» заявлений Фесенкова, но также впервые в жизни Нины Михайловны погода не позволила провести наблюдения, к которым так тщательно готовились и на которые возлагали такие надежды.
Ивановская газета «Рабочий край» 11 июля 1945 г. опубликовала отчет о несостоявшемся наблюдении солнечного затмения в Иванове, приведя выдержки из дневника Г. А. Тихова. «9 июля, в день солнечного затмения, ивановское небо уже с утра начало с одной стороны заволакиваться облачной дымкой, — писал журналист. — В середине дня положение заметно ухудшилось. Записи в дневнике члена-корреспондента Академии наук Г. А. Тихова кратко и сдержанно так характеризуют дальнейший ход событий на солнечной площадке: „13 часов. Половина неба закрыта кучевыми облаками. 13 часов 45 минут. Все небо закрыто. Гроза, крупный дождь. 14 часов 20 минут. Ливень. 14 часов 50 минут. Град. Далее без перерыва — ливень. После первого контакта (16 часов 17 минут) дождь несколько слабее. Гроза. Перед вторым контактом небо быстро темнеет. На юго-востоке небольшое полупросветление, в котором видна заря затмения. В момент второго контакта — резкое потемнение. На стороне солнца секунд через десять после второго контакта промелькнула зигзагообразная молния. Дождь продолжает идти и после полной фазы“. Таким образом, — заключал автор статьи, — все грандиозные приготовления научной экспедиции сведены на нет»[1707].
Как ни странно, но нам кажется, что неудача не очень расстроила Н. М. Субботину. После затмения она писала Морозовым: «Мы послали Вам из экспедиции в Богородском телеграмму к 8 VII. <…>. Наши наблюдения не удались, но я видела очень интересную шаровую молнию с фейерверком коротких обычных молний перед самым II контактом. Она пролетела в тылу нашего лагеря во время грозы и ливня, вызвав разрывы в проводах у Б[ольшого] спектрографа. Я также видела красное свечение над ним, но м[ожет] б[ыть] красный свет объясняется иначе… А Вам удалось ли наблюдать полное затмение?» — спрашивала она[1708]. Видимо, не получив ответа на это письмо, 9 сентября 1945 г. она написала и лично К. А. Морозовой и в этом втором письме рассказала о происшедшем более эмоционально. «Несмотря на облака, дождь и грозы все же было интересное наблюдение и совершенно новая картина затмения „в грозе и буре“ — с мраком и тенью Луны сквозь облака. А какой мощный разряд атмосферного электричества за несколько секунд до II контакта! Какая шаровая молния проскользнула на краю сплошной дождевой тучи между 2 грозовыми облаками! Я никогда не видала такого фейерверка коротких, вилкообразных молний. Верно шар разорвался за вторым грозовым облаком? — задавала она вопрос сама себе и продолжала: — Тихов высказал мысль, что следовало бы сделать статистическое исследование грозовой деятельности в зонах полных затмений. Мне тоже кажется, что полное или корпускулярное затмение может влиять на усиление напряжения атмосферного электричества?»