Нина Михайловна радовалась возможности повидать друзей и коллег, хотя в суете мероприятий пообщаться толком не получалось; познакомиться с новыми направлениями исследований в различных отраслях знания. „Интересное было заседание в Конференц-зале с докладами Смирнова по ист[ории] рус[ской] математики, Делоне и Идельсона о Лобачевском, Амбарцумяна о звездных ассоциациях (ее слушали с б[ольшим] вниманием), — рассказывала она Тихову. — На др[угом] общем собрании говорили Александров (мат[ематика]) и Михайлов (ист[ория] рус[ской] астр[ономии] и Пулкова), Арбузов о химии… Шателен в Физ[ическом] ин[ститут]те о рус[ской] метрологии — он был пред[седателем] Палаты мер и весов, где я работала при Менделееве и т[ак] д[алее]“. Но даже ее неисчерпаемой энергии не хватало, чтобы побывать всюду. „Я успела побывать в Бюро Пулкова (на Чернышевского), еще в 2–3–4 местах, а народный спектакль в М[ариинском] театре „прозевала“, — вм[есто] него вчера ездила на „Аиду“ — чудесная старая опера!“ — закончила она отчет о Ломоносовской сессии[1755]. Впечатление от сессии оказалось настолько сильным, что Нина Михайловна продолжала вспоминать об этом событии. „Жаль, что Вы не побывали на Ломоносовской сессии! — вернулась она к этой теме в письме Тихову 16 февраля 1949 г. — Впечатление от Музея Ломоносова точно этот гениальный человек ударил жезлом в скалу как Моисей и извлек источник живой воды разных наук“[1756].
Посещения различных юбилеев, спектаклей, фильмов вызывали у Нины Михайловны часто ностальгические воспоминания о юности, прошедшей в этом же городе, которыми она также делилась с друзьями. „3 раза я смотрела кино „А. Попов“, — писала она Шателену 29 мая 1950 г., — и радовалась, что я присутствовала в Физико-хим[ическом] об[щест]ве на его докладах, что Вы и В. Ф. Миткевич представили меня в сочлены, и столько лет я бывала на замечательных заседаниях, давших мне заряд энергии до сих пор. Спасибо Вам большое за это. В полной мере оценивается это теперь“. И в том же письме добавляла: „Не хватает у меня времени и сил поспевать куда бы хотелось!“[1757]
И действительно, помимо посещения самых разных мероприятий, по возвращении в Ленинград Н. М. Субботина, как мы уже упоминали выше, вернулась к собственным научным исследованиям, и прежде всего к наблюдениям Солнца. В октябре 1947 г., пересылая Шателену выводы из своих наблюдений, она писала: „Дорогой Михаил Андреевич! — Посылаю Вам выводы из моих 182 наблюдений Солнца. Это средние месячные значения чисел Вольфа для моей трубы (80 мм <…>[1758])“. И продолжала: „Война помешала мне продолжить самой исследования W в Сочи с кварцевым спектрографом <…>. Кто-нибудь станет проводить эту работу в будущем!“[1759] Похоже, что те же данные с перерывом в месяц Н. М. Субботина послала Г. А. Тихову. „Посылаю выводы W и S моих набл[юдений] в Л[енингра]де, — писала она ему 15 ноября 1947 г. — Портативность стереотрубы и быстрота наведения позволяли схватить [солнце] в просвет облаков даже на 1–2 сек[унды], но разрешающая сила трубы сл[ишком] мала для наблюдения деталей (даже в затемненной комнате). Мелкие поры почти не видны“, — заключала она не без грусти. И, конечно, тут же не могла не вспомнить о своей собственной пропавшей трубе: „Жаль очень, что погибла чудесная 75 мм труба моего отца — работы Фраунгофера, с к[ото]рой я зарисовывала пятна с августа 1895 года (и первое большое повезла 30 VIII 95 г. показать и посоветоваться в Пулкове. С. К. Костинский направил мои W в Цюрих…)“[1760].
Через год, в 1948 г., она снова делилась с Г. А. Тиховым результатами своих наблюдений: „…за все года моих набл[юдений] я не видала такого бурного роста активности и такого количества групп как в [19]47 году. — Иногда я не знала, как считать! Очень обидно, что облака прервали мои наблюдения! С 10 XI обильные ежедневные снегопады… (уже 30 см)“[1761]. Но зима еще не закончилась, а наблюдения уже были продолжены: „Продолжаю наблюдать Солнце“, — сообщала Субботина М. А. Шателену 17 февраля 1949 г.[1762]
Она также продолжала заниматься историей солнечных наблюдений в древности, регулярно посещая книгохранилище Эрмитажа. Вновь, как и в прошлые годы, Субботина советовалась с Г. А. Тиховым и посылала ему вопросы для уточнения. Так, в письме от 11 декабря 1948 г. она, обсудив массу разных дел, писала: „Теперь мои вопросы, на к[ото]рые за недосугом м[может] б[ыть] поручите ответить <…> вероятно Вашему секретарю? <…> 1) Действительно ли что W пропорционально количеству U. V. излучения Солнца? (см. „Природа“ [19]47 г.). Если это так, то правы египтяне 35 веков назад знавшие, что UV [Солнца] биологически активен и обуславливает жизнедеятельность растений и животных…“. И тут же замечала: „Как бы интересно было проверить это в Бот[аническом] саду Алма-Аты, в предгорьях, в наст[оящее] время!“ Высказав это пожелание, Субботина перешла ко второму интересовавшему ее вопросу. „2) Не ведет ли кто-ниб[удь] в Алма-Ата подобной работы? По исследованиям соотношений W с живой природой, геоф[изические], метеорологические? — спрашивала она и рассказывала: — Я же, за отсутствием растений, взяла экономическую кривую выполненья промплана Л[енингра]да, вспоминая попытки В. Гершеля в этом направлении и Кропоткина в политическом…“[1763]. Третий вопрос был следующим: „3) Ваше мнение: насколько законно такое сравнение моих 2 кривых? Ведь если эта корреляция реальна, то можно строить предположения о перевыполнении нашей пятилетки — совпадающей с эпохой усиленной активности Солнца? И затем — к более осторожному планированию следующей [за ней] пятилетки после 1950???“, — спрашивала Нина Михайловна и тут же уточняла: „Нет ли в Алма-Ата данных об осадках за несколько солнечных 11-ти л[етних] циклов? В Ташаузе, в Каракумах, получилось с 1928 по 1942 г. соотношение: чем > W, тем меньше осадков. А у Вас как? С. И. Вавилов пишет о „практицизме науки“ — этот вопрос может быть применен к нашим наблюдениям“[1764].
Ответы на эти вопросы очень интересовали Субботину. „Пожалуйста ответьте[1765], не поленитесь! — просила она Тихова. — Ведь я работаю, стараясь принести пользу и не щадя сил и времени, не требуя зарплаты…“. Кажется, Нине Михайловне нравилась мысль, что ее исследования и наблюдения могут принести практическую пользу. „Недавно мои W запросил проф[ессор] — врач М[едицинского] ин[ститу]та, находящий какие-то „внеземные“ соотношения с групповыми заболеваниями сосудов мозга и нервов „к[ото]рые изумительно реактивные“ — гораздо большие чем геофизические и метеор[ологические] проблемы“. Он хочет поручить своим студентам вести набл[юдения] в клинике, сравнивать с W [Солнца]», — сообщала она своему корреспонденту.
Вообще же в этот момент Нина Михайловна была довольна своей жизнью, о чем писала с нескрываемым удовлетворением: «Я получила возможность спокойно и разносторонне трудиться в Д. П. У., не теряя силы на бытовое обслуживание, такое трудное в мои 70 лет (исполнившиеся 7 XI)». И тут же продолжала: «если Вы с сотрудниками что-ниб[удь] напечатали за эти три года, пожалуйста, пришлите! Я снова собираю <…>[1766] библиотечку. По геоботанике и фотосинтезу тоже…». Но, похоже, наибольшую радость доставляли ей занятия египтологией. «В Эрмитажной б[иблиоте]ке мне добыли „Isis“ из Ин[ститу]та Карнеги в Вашингтоне, — писала она. — Изумительные исслед[ования] по Египетской астрономии, той поры, когда Полярной была ξ U. Mj, точка весен[него] равноденствия находилась в Тельце, а неб[есный] экватор проходил через Плеяды, Альдебаран, N Ориона, мимо Антареса <…>[1767]». И тут же сообщала: «Дошла я до иероглифов»[1768]. Действительно, ее письма к Тихову этого периода полны египетскими иероглифами, которые Субботина вполне понимала…
Г. А. Тихов, по-видимому, ответил на заданные вопросы без особого промедления, поскольку в следующем письме Нина Михайловна продолжала обсуждение темы о взаимозависимости солнечного излучения и различных земных явлений, в том числе взятого ею для примера выполнения промышленного плана города Ленинграда. «Спасибо Вам за указания по поводу корреляции кривых, — писала она в ответ, — я думала о них т[ак] к[ак] [Эйнштейн] выводил что W пропорциональна напряжению солнечного U. V., а он ведь биологически активен — т[ак] ч[то] на кривой промплана можно б[ыло] отложить по ординатам <…>[1769] (психологический компонент), а по Х — физическую работу коллектива… Это было соблазнительно, но конечно лишь для конкретного отрезка времени…». И тут же отмечала не без некоторого удивления: «52 года я пыталась уловить корреляцию пятен с метеорологическими явлениями — и ничего точного не получила. Вот в Алма-Ата Бухман находил соотношение W с осадками, а в Ташаузе оно получалось в обратном отношении: чем > пятен, тем < осадков. М[ожет] б[ыть] это захватывает сеть гор и пустынь?»[1770] Продолжая здесь же разговор о своем увлечении египтологией, Н. М. Субботина писала: «Про Египет в следующем письме… Я им увлеклась еще по примеру Святского и Н. А. Морозова; и все более интересуюсь этой удивительной древней культурой и наукой с ее теорией Познания и Календарем (по Ed. Meyer’у) с — 4241 г… Сколько же веков предварительных шли наблюдения неба??..»