Ведь, черт возьми, слыхали мы стократ,
Как брат один попал однажды в ад.
В виденье ангел с братом вознеслись,
И ангел вверх водил его и вниз,
Чтоб все мученья ада брат познал,
Но тот нигде монахов не сыскал —
Одни миряне наполняли ад.
И ангела так вопрошает брат:
«О сударь! Неужель мы столь блаженны,
Что не для нас мучения геенны?»
«Нет, – молвил ангел, – здесь вас очень много»
И к Сатане пустилися в дорогу.
И видит брат, дойдя: у Сатаны
Хвост протянулся с парус ширины.
«Приподыми свой хвост, о Сатана! —
Промолвил ангел, – покажи до дна
Узилище, монахи где казнимы».
И полуверстной вереницей мимо,
Как пчелы, коим стал несносен улей,
Тыщ двадцать братьев вылетело пулей
Из дьяволова зада…[242]
Если граф Оксфорд и был организатором этого заговора против жизни Гонта, доказательств тому найдено не было. В то время когда друзья Гонта пытали кармелита, стараясь заставить его говорить, второй дядя короля, Томас Вудсток, впоследствии граф Глостерский, в гневе ворвался в королевские покои и поклялся сразить любого – включая короля, – кто попытается обвинить в измене его брата герцога Ланкастерского. Ричард и его придворные на некоторое время были устрашены, но укрепились в своей решимости рано или поздно начать править, не допуская ни малейшего постороннего вмешательства. По мере того как борьба между королем и его магнатами приобретала все более ожесточенный характер, сопротивление Томаса Вудстока становилось все более дерзко безрассудным. Что касается Гонта, то он, предвидя дальнейший ход событий, попросил оказать ему поддержку в подготовке новой военной экспедиции в Испанию, получил ее вместе с официальным признанием Ричардом его прав на кастильский престол, оставил все свои дела в Англии на попечение своего сына и наследника Генриха Болингброка и 9 июля 1386 года отплыл из Плимутской гавани к испанским берегам, чтобы сражаться за свою собственную корону.
После того как Гонт покинул Англию, могущество Томаса Вудстока стремительно возрастало, а Чосер, верный королю, обнаружил, что он опасным образом втянут в борьбу. В 1385 году, когда Гонт искал способа избежать столкновения с Ричардом и его двором, а Томас Вудсток становился главным голосом оппозиции, Чосер, похоже, стремился получить (наверное, с помощью Гонта) какой-нибудь другой правительственный пост, менее опасный и кляузный, чем должность таможенного надсмотрщика. Он отказался от своего дома над Олдгейтскими воротами и от работы в таможне, которая, по-видимому, как-то связывалась с владением этим домом. Вне сомнения, Чосер поступил так отчасти потому, что сбор пошлин перестал быть прибыльным делом, а любой сборщик или надсмотрщик, который в прошлом имел от сбора пошлин какую-то выгоду, неизбежно подвергся бы тщательной проверке со стороны парламента и его лидера Вудстока, ныне герцога Глостерского. (Глостер ввел такой строгий режим экономии, что даже с королевы Анны казна брала деньги за постой и стол.) Но весьма возможно, что Чосер имел причины видеть в возвышении Глостера угрозу для себя лично. Три года спустя, в мае 1388 года, когда Глостер осуществлял полный контроль над правительством страны, Чосер счел нужным (а скорее всего, был вынужден) «отказаться по собственной просьбе» от своих пенсий в пользу Джона Сколби. Он получил их обратно после 1389 года, когда Ричард вернулся к власти. Большинство чосероведов выражают сомнение в том, что поэт на самом деле отказался от своих рент по собственному желанию; однако он вполне мог сделать это, чтобы дать добровольное доказательство того, что он не собирается причинять беспокойство власть имущим, кому бы он ни был предан лично. Очевидно, что в любом случае у Глостера не было необходимости отнимать у своего врага ренту и утверждать, что тот добровольно отдал ее в подарок.
Так или иначе, если господство Глостера подорвало материальное положение Чосера, король позаботился о его благосостоянии вопреки желаниям своего дяди. Хотя мы не располагаем несомненными свидетельствами в виде уцелевших документов, Маргарит Гэлуэй убедительно показала в 1941 году, что, когда Чосер оставил работу надсмотрщика таможни (1385 год), ему уже была предоставлена другая, еще лучшая работа в должности клерка – смотрителя и управителя двух любимых дворцов короля и королевы, Элтема и Шина (возможно, и одного-двух еще, помимо этих), и что вместо Олдгейта он, вероятно, получил в свое личное пользование новое жилье – не больше и не меньше как небольшой королевский загородный дворец в Уэст-Гринвиче – центральную усадьбу королевского имения Розерхит. Не вдаваясь в подробности, ограничимся кратким изложением доводов исследовательницы.
Дворцы Элтем в Кенте и Шин в Суррее находились соответственно в семи и восьми милях от Лондона. Королевская усадьба в Гринвиче, в которой наездами живал Эдуард III, но которая оказалась недостаточно роскошной для Ричарда, была расположена на полпути между Элтемом и Шином. Таким образом, один человек мог без лишних хлопот нести заботы по содержанию в порядке и ремонту всех трех дворцов. В 1370 году эти заботы нес значившийся клерком – смотрителем крупных работ в Элтеме, Шине и Розерхите Роберт Сибторп, который вскоре стал (как станет Чосер в 1389 году) главным смотрителем королевских работ. В качестве главного смотрителя Сибторп имел помощника, на попечении которого находились Элтем, Шин, Розерхит и Бэнстед (неподалеку от Шина). Другой чиновник, некий Арнольд Брокас, был назначен главным смотрителем королевских работ в 1381 году, после того как он прослужил какое-то время смотрителем работ в Элтеме, Хейверинге и Хэдли (в Эссексе). Эти и другие документы свидетельствуют о том, что обычно, прежде чем получить назначение на пост главного смотрителя королевских работ, человек должен был доказать свою компетентность в должности смотрителя трех или четырех имений; свидетельствуют они и о том, что должность смотрителя Элтема и близлежащих маноров служила, как правило, ступенькой для продвижения вверх.
В поэзии Чосера мы находим ясные указания на то, что когда-то он жил в Гринвиче и имел какое-то отношение к Элтему и Шину. В ранних рукописях, включая лучшую, Эллисмерскую, напротив смутного намека на местожительство Чосера в «Послании к Скогану» на полях страницы имеется примечание «Гринвич», а строчка в одном списке пролога к «Легенде о добрых женщинах» говорит о том, что поэма читалась в Элтеме или Шине. Имя Чосера стоит в списке гринвичского совета фригольдеров[243] состава 1396 года – это доказывает, что он жил там в то время, а может быть, и ранее; в «Прологе мажордома» (около 1385 года), возможно, содержится шутливое упоминание о месте жительства Чосера: трактирщик говорит, что уже недалеко до «Гринвича, где люди – плут на плуте». Есть также и другие доказательства, все до одного подтверждающие ученый вывод, сделанный Скитом,[244] знаменитым издателем Чосера: «В высшей степени вероятно, что Чосер проживал в Гринвиче с 1385 до конца 1399 года, когда он обрел новый дом в Вестминстере».[245] Джон Черчмен, предъявляя поэту судебный иск об уплате долга, наверняка знал о служебных обязанностях Чосера в Элтеме и Шине и поэтому указал шерифам, что его должника следует разыскивать в графствах Кент и Суррей. (Розыски оказались безуспешными – несомненно, тут не обошлось без взятки или помощи влиятельных лиц.)
В 1385 году, готовясь к войне на севере с соединенными силами шотландцев и французов, Ричард счел необходимым распорядиться о попечении над его имениями и об удобствах его семьи в его отсутствие. Он официально поручил троим друзьям Чосера, сэру Луису Клиффорду, сэру Ричарду Стэри и сэру Филипу Вашу, наряду с другими рыцарями и сквайрами заботиться об «удобстве и безопасности его матери [принцессы Иоанны], в какой бы части королевства она ни жила, и оказывать ей прочие услуги, сообразные с положением столь знатной госпожи». Надо полагать, аналогичные распоряжения он отдал и в отношении своей супруги-королевы, и Чосеру, безусловно, отводилась в них определенная роль. 6 апреля 1385 года Ричард пожаловал Чосеру 10 фунтов стерлингов (2400 долларов). Эта сумма, выплаченная в порядке займа или предварительного вознаграждения, не имела отношения ни к жалованью на таможне, ни к его рентам и была вручена Чосеру в Элтеме «в его собственные руки». Как явствует из других документов, поэта не было в Лондоне в апреле, июне и снова в октябре, когда он наверняка уже жил в Кенте – иначе его не могли бы назначить (12 октября) мировым судьей вместо покойного Томаса Шарделоу.
В обязанности Чосера, как смотрителя Элтема, Шина и Розерхита, входило, помимо прочего, надзирать за любыми строительными работами, которые производились в этих королевских имениях, за содержанием в исправности и ремонтом больших жилых домов, служб (сараев, конюшен, будок, надвратных строений и т. д.), садов и садовых стен, парковых оград, прудов и рыбных садков, мостов и аллей. Смотритель должен был заботиться о покупке и доставке строительных материалов, расплачиваться с временными рабочими, платить жалованье постоянным работникам – сторожам, лесникам, садовникам – и вести подробный бухгалтерский учет. Это была, по всей очевидности, хлопотная, трудная работа. Но хотя порученный Чосеру надзор за порядком в королевских имениях никоим образом не был синекурой, эта должность имела для поэта свои привлекательные стороны, с лихвой вознаграждавшие его за все труды и заботы. Королевские имения славились своей великолепной живописной красотой. Фруассар рассказывает о длинных аллеях Элтема, увитых виноградными лозами, а разнообразные стихи и картины той эпохи дают нам некоторое представление о том, в чем состояла красота тех ансамблей: ухоженные леса и заповедные оленьи парки; дорожки, обрамленные подстриженным кустарником, с которых неожиданно открывался вид на тихое озеро в кувшинках; долина, пестреющая цветами; наполовину скрытая плющом усыпальница; пещера древнего отшельника.