Человек начинает жить, когда творит. Все остальное время он существует.
Для человеческой природы нет ничего более тяжелого, чем служение Богу.
У Павла Басинского есть парадоксальная, любопытная фраза о том, что от страха смерти Толстой спасался на войне.
Загадка Сальвадора Дали в том, что в нем нет никакой загадки.
Почему-то многие считают, что Иисус кроток, добр, мил… Ничего подобного! Они просто не читали Евангелие. На самом деле Христос суров, гневен, бескомпромиссен — «не мир вам принес, но меч…».
Весь вопрос современного литературного мастерства — вместить как можно более мысли на один кв. см бумаги.
Трагедия многих людей в том, что они воображают себя причиной, хотя на самом деле являются всего лишь следствием.
Правда — ужасно безобразная дама. Иногда просто не хватает смелости смотреть ей прямо в лицо.
Женщина оказалась исключительно умной — она никуда не лезла, слушалась и предпочитала молчать…
Если Бог решает наградить человека, Он начисто лишает его зависти.
Для Сатаны монах — первый и злейший враг. За обывателя дьявол спокоен (никуда тот не денется), но здесь — явный вызов, дерзость, попытка «отлепиться от магнита». Вот почему монахи преследуются им особенно зло.
Правда (учение Христа) никогда не прячется. Более того, она не приемлет тайны. Ей совершенно нечего скрывать. Там, где начинается тайна, там почти всегда начинается ложь. Для лжи тайна — лучшее покрывало (о мистериях, о «посвященных», о масонстве).
Что огорчает в жизни Толстого? Его попытки (безуспешные) выкарабкаться из человеческой природы.
Политика — не убеждения. Политика есть мгновенная реакция на меняющуюся обстановку. Сегодня я говорю одно, завтра — совершенно другое.
Всякая власть безбожна, но лишь у КПСС хватило глупости в этом признаться.
Вся литература держится на «как», «подобно» и «словно»…
Корабли, направляемые человеками, никогда не придут в те гавани, в которые люди их направляют.
Бетховен — это волны, мечущиеся по океану. Некоторые из них — настоящие цунами.
А может быть, русский народ и был создан лишь для того, чтобы в нем зародился Гагарин? Пути Господни неисповедимы…
Первые признаки старческого маразма — брюзжание насчет современности и постоянное поворачивание головы назад, на «старые добрые времена».
Человеческая природа — вещь до конца не изученная, но подозреваю: тот, кто в конце концов докопается до истины, ужаснется правде о человеке.
Любой дурак, который скажет, что завтра грядет война, не попадет пальцем в небо.
Каждый раз, когда думаю о Юрии Олеше, во мне просыпаются слова: «золото», «золотой», «солнечный»…
История всегда будет такой, какой тот или иной человек захочет ее видеть.
Современному обществу выхода-то особого нет — либо тиран, либо банкирщина (грустные еврейские глаза).
Бешеную, фантасмагорическую, чудовищную попытку перековать человека предприняли большевики… И что? И ничего…
Страшно, когда политик верит в то, что он знает устройство мира.
Ненавижу слово «шоу». От него за версту разит чистоганом.
Бандиты захватывают власть, а потом придумывают законы, которые позволили бы им остаться у этой власти.
Та к начинается любое государство.
С удивлением читаю у многих: в юности они считали себя бессмертными (были уверены, что вечны). Я-то еще с детства знаю, что непременно умру. Помню — лет в пять эта мысль так меня поразила, что весь вечер прорыдал — ни отец, ни мать не могли успокоить.
Один из комментаторов бокса, комментируя особо трудный поединок, в конце концов удрученно, даже горько, с непередаваемой какой-то печалью в голосе воскликнул: «И совсем нет ударов по печени!»
…Там, где людям, оказавшимся в бедственном положении, создают порядок, они воспрянут духом. Там, где их лишают порядка, они гибнут и увлекают за собой других.
(Хейнц Шретер)
В истории есть такие вещи, как мифы. Эти вещи покрепче гранита.
Сказки в истории всегда сильнее фактов. Любой факт о них разбивается.
Дети — обезьяны человека.
В России ругать власти значит ругать самого себя.
Ничто так не будит воображение, как музыка.
Я настоящий мужчина: вонюч, тщеславен и до невероятности труслив…
Ислам — религия мужчин. Христианство — женщин.
Мы дожили уже до такого состояния, что единственное место, откуда люди могут воспарить к звездам, — это рюмочная.
Если голова твоя не будет занята Богом, ее неизбежно займут бесы. И никакой альтернативы здесь нет.
Ужасна судьба музыканта — вся жизнь в яме (неважно, что в оркестровой).
Ленин ударился своим крутым «сократовским» лбом о человеческую природу. И ничего не смог с ней поделать.
Любовь требует немыслимых, невероятных усилий. Поэтому истинно любят немногие.
Не надо искать глубины в обыкновенной луже.
Борхес очень любил писать о разбойниках. Видно, ему чего-то не хватало в жизни.
Церковь, какой бы она сейчас ни была, — последний заслон человечества перед дьяволом. Убери ее — и на землю окончательно хлынет ад.
Все гениальное делается в молодости.
Зима без снега.
Петергофский пруд. Чистый лед.
Под ногами — водоросли, рыбы стоят… Ходишь, как по аквариуму.
«Фауст» Сокурова — «Новое платье короля».
В роли шарлатана-портняжки сам автор фильма, в роли льстивых придворных — наша отечественная интеллигенция с ее восхищенными ахами.
Женщина утопает в мелочах.
На всех русских людях лежит цепенеющая усталость…
«Загадка дня» Кирико — не более чем «Загадка дня». Его «Красная башня» — не более чем «Красная башня».
Взорвите ту чушь, которую принесли Кирико, Дали и им подобные. Освободите мир от нее ясной, светлой, прекрасной живописью!
Для меня имеет смысл лишь только то, на что откликаюсь я.
Англосакса Стинга, человека, безусловно, умного, спросили:
— Знаете ли вы хоть одного российского культурного деятеля?
Он ответил:
— Нет.
Это безоговорочный приговор современной России на поприще мировой культуры.
Как не восхищаться американской энергетикой и все и вся пронизывающим оптимизмом этой грубоватой, в высшей степени своеобразной нации?! Злюсь и восхищаюсь!
Когда вижу голую женщину, хочется немедленно ее одеть.
Показали свадьбу принца Вильяма. И зачем было портить настроение целому мириаду девиц?
Удивительно! Венедикт Ерофеев — писатель, а прожил чисто поэтическую жизнь.
Грустно так называемое человеческое счастье: дачка, банька, машина… возможно, две, три. Бассейн возможен. Еще одна дачка. Еще… Пара поездок за месяц: Париж, Лондон… Женщины — две, три, двадцать, сорок… Хорошо — пятьдесят! Что еще? Акции. Один тут возмечтал (ей-богу, как первоклассник!): «Хочу бассейн… и чтобы вечерком расслабиться возле собственного камелька». И так ведь, подлец, разрисовал камелек! «Что, будешь счастлив?» — «Буду!» А ведь суть-то в том, что, когда добьется мой добрый приятель собственных бассейна и камелька, то настолько измазюкается, настолько запутается в аферах (без них-то порядочному камельку не бывать), что не до камина ему, мечтателю, станет и не до наливаемой воды: несчастная башка его и в бассейне, и возле камина будет забита совершенно другим… на камин, на бассейн и на черта лысого рукой махнет — не до того! Вот прислуга с удовольствием поплавает, отдохнет… Личный дворник обрадуется, охранник, но не тот, кому все это принадлежит… таков закон жизни подобной. Видит око, да зуб неймет.