Однако многим хочется собственного камелька.
Довольно часто великие полководцы одерживали победы только потому, что их противник совершал еще больше ошибок, чем они сами.
(О Фридрихе II и австрийской войне)
Владимир Богомолов, писатель в высшей степени таинственный и в высшей степени нестандартный, заметил: «С Отечественной вой ной — величайшей трагедией в истории России — необходимо всегда быть только на “вы”».
Наука настолько далеко ушла от «остального общества», что она уже ничего ему (обществу) не может объяснить. Кучка мудрецов более не в состоянии доходчиво рассказать непосвященным об открытых ею сложнейших законах. Вот нависшая проблема — полный отрыв «ученого мира» от мира остального. А как прикажете передавать знания, если кроме горсти интеллектуалов они уже никому не понятны?
(Читая и пытаясь понять Хокинга)
«На то и щука в море, чтоб карась не дрема л».
Странно, при чем здесь море? Карась и щука — рыбы речные и озерные.
Ну что вы хотите от России? Что трясете ее за грудки, требуя от нее то одного, то другого, и т. д. и т. п.? Живите в ней. Или не живите. Вот и все.
Человечество представляет собой единый организм. Глупо, когда голова этого организма (скажем, Америка) приказывает левой руке (Европа) отпилить правую руку (Россия)…
Что касается американцев — рано или поздно история сыграет с ними весьма забавную шутку: лягут спать при республике, а проснутся при Цезаре. И что самое удивительное — даже этого не заметят…
Хорошо запомнился «Сталкер» Тарковского. Позади (я сидел в первом ряду) постоянно хлопали кресла — люди уходили с премьеры.
Толпа — самое непредсказуемое явление. Она в любой момент может повести себя так, как никто от нее не ожидает.
И вообще: толпа видится мне чудовищем, у которого чрезвычайно маленький мозг, зато невероятно развиты инстинкты и мускулы.
Бойся толпы (т. е. сходок, митингов и проч.).
В конце жизни Марксу сбрили его роскошную бороду. Говорят, после былого великолепия получился жалкий, гладкий, сморщенный старичок.
Один из любимых моих фильмов — «Последний дюйм».
Но пуля-дура вошла меж глаз Ему на закате дня. Успел сказать он и в этот раз: Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня?
Как там, у Юрия Олеши? «Посреди стола возвышался золотистый столб коньяка».
Я давно должен разочароваться в человеке (Чечня, Донбасс, Америка…). Но по-прежнему, подобно миллионам людей до меня, повторяю мысль о Божественном происхождении человека. Почему?
У одной моей приятельницы есть подруга, у подруги — муж военный. Пара довольно много колесила по гарнизонам от Кольского полуострова до Владивостока. В семидесятые — восьмидесятые годы офицеры неплохо зарабатывали, нужды в деньгах не было, и подруга приятельницы позволила себе дорогое хобби: везде, куда только не заносила ее судьба, она покупала фарфоровые сервизы. Надо заметить, и в «лихие девяностые» муж хорошо получал, так что увлечение было исключительно серьезным. Женщина собирала сервизы около тридцати лет. Всякий раз, когда по долгу мужниной службы нужно было опять куда-нибудь переезжать, коллекционные чашки и блюдца упаковывались с особой тщательностью. Вот что удивительно: сервизы перевозили на поездах, на вездеходах, на самолетах, в каких-то контейнерах, один раз даже на телеге, запряженной весьма сноровистой лошадью: это просто невероятно, но все оставалось целым и невредимым. Конечно же, коллекционерка мечтала о том, что семья в конце концов обретет последний, самый главный угол своей жизни, где-нибудь в Москве или Санкт-Петербурге, из которого уже никуда не надо будет выбираться и в очередной раз трястись над драгоценным фарфором…
Мечты сбываются. Настал момент: муж сказал государству: «Хватит!» — и повесил на гвоздь свой китель. Как и полагается заслуженному военному, он получил «петербургский угол», состоящий из трех комнат и огромной вместительной кухни. И здесь-то женщина развернулась! Она достала сервизы, многие из которых долгое время так и лежали запакованными из-за невозможности их ранее разместить. Она заказала длинные полки. Она выставила все это великолепие, натерев его и начистив… Она не могла на красоту надышаться. И представьте: в тот самый вечер, когда великолепие было выставлено, жена поссорилась с мужем (так, какой-то семейный пустяк, какая-то ерунда). Выбегая из кухни — этого фарфорового святилища, — муж в сердцах с грохотом хлопнул дверью, полки не выдержали, и сервизы грохнулись на пол…
В итоге от сокровищ остались три скромные чашки, из которых безутешная хозяйка всякий раз угощает чаем зашедших гостей.
Среди законов Солона есть один весьма любопытный: когда в Афинах начиналась очередная свара, каждый гражданин обязан был примкнуть либо к одной, либо к другой враждующей партии. Тот, кто решал «быть над схваткой», «иметь хату с краю» и проч., моментально изгонялся из города…
Крепко.
Если бы в России было подобное, я бы давно вылетел из страны, как пробка.
До сих пор не могу понять, как люди выдержали Вторую мировую и поголовно не сошли с ума.
Трагедия Гитлера — та же самая история с «право имею»…
Вот вам удивительный эпизодец: в маршрутку, в которой я как-то раз ехал, сел один весьма активный гражданин — левый глаз у него был стеклянным, лицо пересекал внушительный шрам, кроме того, не хватало правой руки (протезом он каким-то чудом поддерживал возле уха мобильник, что-то кому-то приказывая). От него так и веяло энергией и раздражительностью делового человека. На ближайшем же перекрестке к маршрутке подковылял поддерживаемый костылем молодой человек — один из тех, кто болтается между машинами, выпрашивая себе подаяние, и протянул руку в окно.
Не переставая приказывать по мобильнику, одноглазый, однорукий, с внушительным шрамом гражданин подал ему.
Книги, которые даже при самой драконовой чистке моей домашней библиотеки всегда останутся стоять на полке:
1. Евангелие
2. Толстой «Смерть Ивана Ильича»
3. Исландские саги
4. Лесков «Железная воля»
5. Кавабата «Мастер игры в го»
6. Маркес «Осень патриарха»
7. Короткевич «Дикая охота короля Стаха»
8. Сэлинджер «Над пропастью во ржи» (перевод Райт-Ковалевой)
9. Борхес «Рассказы»
10. Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»
11. Шарль де Костер «Легенда о Тиле»
12. Платонов «Сокровенный человек»
13. Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
14. Ерофеев «Москва — Петушки»
15. Папиньон «Папиньон»
16. Ершов «Конек-Горбунок»
17. Лакснесс «Самостоятельные люди»
18. Зюскинд «Повесть о господине Зоммере»
19. Олеша «Зависть»
20. Набоков «Пнин»
21. Гайдар «Голубая чашка»
22. Шиффер «Год кита»
23. Бомбар «За бортом по своей воле»
24. Гумилев «Этногенез и биосфера земли»
25. Джебран «Пророк», «Сад пророка»
26. Пушкин «Капитанская дочка»
27. Леонов «Вор»
28. Соловьев «Повесть о Ходже Насреддине»
Европейская культура, взращенная поистине золотыми для нее десятью веками, кажущаяся такой вечной, такой незыблемой со всеми ее Гайднами, Лотреками, Моне, Маккартни и Леннонами, со всеми ее Кентерберийскими и Реймскими соборами может быть навсегда похоронена одним только ударом разгневанного Востока.
Страшно подумать, но ни одного имени, ни одного камня от нее не останется… такое уже бывало.
Первый (пожалуй, самый явный) признак кризиса — не лопающиеся с треском коммерческие банки, не длинные хлебные очереди, не митинги «пустых кастрюль». Конечно же, нет! Все это — вторично…
Граффити!..
Помню Прагу начала двухтысячных, как раз после наводнения — целые районы, изрисованные настолько зло, что у меня слезы на глаза навернулись. В Чехии был кризис, и граффити на всех стенах кричали о нем (банки, «пустые кастрюли» — уже потом, потом…).
Бухарест 2012-го — казалось бы, центр, благополучные кварталы (прекрасная архитектура, ровные линии домов и т. д.)… Но по всему городу какие-то безумные росписи, стрелки, круги, черепа, скалящиеся морды, выполненные торопливо, аляповато, наконец, просто бездарно на цоколях, фасадах, ступенях — словно сошедший с ума бездарь принялся разбрызгивать во все стороны краски, желая осчастливить ими как можно большее количество площадей и домов. Это действовало угнетающе, но на то она и разруха (конечно, прежде всего, в головах), чтобы являть людям не поддающуюся никакой логике и объяснениям пачкотню. Последний пример — Греция (лето 2014-го): ее забрызганные баллончиками полумертвые города. Что касается Афин — хорошо, что еще не перепачкан Акрополь! Говорят, в Нью-Йорке и лондонской подземке дела обстоят не лучше — не знаю, не бывал. Но если правда — у ребят дело плохо.
И откуда берутся пачкуны? Где живут? О чем думают? Чем, наконец, дышат? Иногда кажется — это некие вирусы, набрасывающиеся со всех сторон, подобно вшам, на ослабленный организм. Где неблагополучно, там сразу же появляются граффити, все исписывается удивительной похабенью, которая от элементарного чувства прекрасного далека на сорок миллионов световых лет. И напротив — процветание там, где ни мелков, ни баллончиков… Если, прибыв в некий город, вы даже на мусорных баках его не обнаружите ни единой пометы, росписи, треугольников, кругов и ругательств — знайте, страна, которой город имеет честь принадлежать, — благословенна. Только где она, эта держава?