— Какое же Ты дашь знамение? Что Ты сделаешь?
Конечно, им уже рассказали о странном умножении хлебов… Ну и что! Они знают: у этого обманщика в запасе немало всяких трюков. Да и не так трудно обмануть этот сброд. Истинное чудо — это манна в пустыне. Попробуй совершить такое и Ты, умножающий хлеба! «Отцы наши ели манну в пустыне…»
Иисус тяжко вздыхает: их восхищает слабое подобие того, что совершит Сын Божий. Но многие не захотят поверить. Истинное, редчайшее чудо — это человек, которому не нужны внешние доказательства, а достаточно одной веры. Есть ли что-нибудь для большинства людей за пределами того, что можно увидеть и потрогать? Чтобы их убедить, от воплощенной Любви требуются нечеловеческие усилия. Они убьют Его, но Он будет жить в Евхаристии. Он знает, что наступят дни, когда множество людей будет падать ниц перед Святыми Дарами. За Ним пойдут бесчисленные последователи во всех концах земли. И что значит перед лицом этих будущих несметных толп кучка поднявших вокруг Него суматоху иерусалимских и капернаумских иудеев? Настало время впервые заговорить с ними о непостижимой тайне.
Хлеб жизни
Истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес, ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру.
Тогда они говорят:
— Господи! Подавай нам всегда такой хлеб.
Он отвечает:
— Я есмь хлеб жизни. Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда.
Христос зашел слишком далеко, и отступать уже поздно. Сейчас Он не перед женщиной из Сихари, которой открыто сказал, кто Он, а перед врагами и друзьями, и некоторые из друзей уже отходят, смущенные этим новым Его обликом. На этот раз Он перешел все границы, и возмущенные выкрики фарисеев находят поддержку даже среди учеников. Ропот осуждения мешает Ему говорить. Он бросает им как вызов всю Свою любовь. На этот раз Он скажет все до конца. И вот уже звучат чудовищные, ошеломляющие слова:
— Не ропщите между собою. Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и Я воскрешу его в последний день… Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я есмь хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли. Хлеб же, сходящий с небес, таков, что тот, кто ест его, — не умрет… Хлеб тот будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира.
«Тогда иудеи стали спорить между собою, говоря: „Как Он может дать нам есть Плоть Свою?“»
Должно быть, раздался взрыв смеха. В этот момент Иуда говорит сам себе: «На этот раз Он погиб — и по Своей же вине! Если бы Он был один! Но Он ведь увлек и нас…» И, заглушая гул разделившейся на два лагеря толпы, без конца звучит один и тот же вопрос: «Как Он может дать нам есть Плоть Свою?»
Он идет вперед, как бы ничего вокруг не видя и не слыша, — но все видит и слышит. Этот отход множества сердец, которые покидают Его, ни на мгновение не ускользает от Его внимания. Пламя, зажженное с таким трудом, грозит потухнуть. Короткими фразами Он продолжает лить на огонь нелепую, невыносимую истину:
— Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу Его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек.
Евангелие добавляет: «Сие говорил Он в синагоге, уча в Капернауме. Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! Кто может это слушать?»
Некоторые последователи отошли от Него. Но один из тех, кого Иисус разочаровал навсегда, к ним не присоединяется: человек из Кариота скрыл охватившую его ярость. Его разыграли, надули! Но можно, наверное, еще кое-что извлечь из этого Человека? Иисус в это время думает об Иуде. «Он знал, — говорит Иоанн, — кто предаст Его».
Ропщущая толпа расходится. Сыну Человеческому не придется больше искать пустынных мест, чтобы скрываться от осаждающих Его людей. Не понадобится Ему и отплывать от них в лодке. Он зашел слишком далеко. Начинается время оставленности. В сумрачной синагоге осталось только двенадцать растерянных учеников, которые не знают, что Ему сказать. Он смотрит по очереди на каждого и вдруг с нежной любовью задает вопрос — печальный и очень человеческий. Здесь Бог на шаг отступает перед Рожденным женщиной.
— Не хотите ли и вы отойти?
Тогда Петр-Симон, полагая, что говорит от имени всех, восклицает:
— Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни.
На это восклицание, которое должно было утешить Оставленного, сначала не последовало никакого ответа. Двенадцать учеников не отрываясь смотрели на скорбное лицо Иисуса. Но достаточно было одного из них, чтобы омрачить свет, сияющий в глазах одиннадцати. Наконец, Иисус ответил: «Не двенадцать ли вас избрал Я?» И тихим, несомненно, голосом добавил горькие слова:
— Но один из вас дьявол.
15. На пути в Кесарию Филиппову
Иисус увлек учеников за Собою в непонятные скитания — то ли Он хотел сбить со следа тех, кто искал Его смерти, то ли желал выиграть время и побыть наедине с одиннадцатью нетвердыми сердцами и укрепить их. Много еще труда требуют ученики. Восклицание Кифы: «К кому нам идти?» — пока далеко не тот ответ, которого ждет от Него Сын Человеческий.
Он ждет, чтобы признали Его за Того, Кто Он есть… Но они нерешительны, непостоянны, колеблются, как и все мы. В иные дни восхищенные, исполненные уверенности, они говорили между собой: «Истинно, это Сын Божий!» Но нередко некоторые из них думали, что пусть не в обвинениях фарисеев, так по крайней мере в упреках Иоанновых учеников есть, возможно, доля правды. Знали бы они, куда идут, к какому поражению! Если им показались непонятными слова о хлебе жизни, то как могли они принять пророчество (к тому же завуалированное) о виселице для рабов, которой все должно кончиться?
Надо приготовить учеников к тому, чтобы они спокойно встретили тот венец и тот трон, на котором мечтают увидеть Учителя и самих себя, и не дрогнули сердцем перед терновыми колючками и багряницей, перед крестом, сколоченным из двух бревен. Небольшая группка шла на северо-запад, в сторону Тира; оттуда они, прежде чем направиться к Десятиградию, зайдут в Сидон. В пути Учитель вновь и вновь возвращается к провозвестию о Царствии Божием: оно внутри нас, и никакие ритуальные омовения, очищение посуды, воздержание от нечистой пищи не ведут к спасению. То, что оскверняет человека, приходит не извне — он сам источник собственной скверны. Она образуется в сердце, она — плод его вожделений.
По дороге Господь охотно соглашается избавить одержимую сириянку от беса или исцелить слепого. Но язычнице, у которой была одержима дочь, Он вначале отказывает в чуде. Глухонемому Он вложил пальцы в уши и, плюнув, коснулся его языка. Так же Иисус сделал и тому слепому в Вифсаиде, о котором Евангелие сохранило волнующую подробность, — прозрев, он воскликнул: «Вижу проходящих людей, как деревья». Несомненно, Господь хотел научить учеников действиям, которыми лучше всего привлекать внимание немощных и пробуждать в них надежду. И всякий раз Он велит исцеленному никому ничего не рассказывать, чтобы лишний раз не задевать иудеев.
Иисусом владело тайное беспокойство, у Него была цель, о которой знал Он один. Ведя за Собой Двенадцать, Он снова пошел на север, к землям язычников на границах с Израилем, где и имени Его не слыхали. Еще не пришло время возвещать Царствие Божие язычникам, и потому Сын Человеческий старается не обнаружить Себя перед ними.
Они проходят вблизи одного из истоков Иордана, где находится святилище бога Пана. Отсюда недалеко до Кесарии Филипповой. Иисус Назарянин пересекает местность, покрытую рощами и водоемами, где живут нимфы. Великий Пан дремлет под деревом и не просыпается при приближении Бога, Который вскоре изгонит его из мира.
В окрестностях Кесарии Иисус решается, наконец, задать Двенадцати вопрос, который Ему хотелось поставить перед ними, еще когда они только отправились в Тир и Сидон. Он и затеял все это странствие лишь для того, чтобы вдали от Капернаума, в окружении одних язычников подвергнуть учеников испытанию. Однажды вечером по пути в город Он решился спросить их:
— За кого почитают Меня люди?
Ученики смущенно переглянулись:
— Одни — за Иоанна Крестителя, другие — за Илию, а иные — за одного из пророков…
— А вы, за кого вы почитаете Меня?
Одиннадцать на мгновение задумались, но Петр тут же воскликнул:
— Ты — Христос!
И этого восклицания было довольно, чтобы на обочине дороги, почти рядом со святилищем Пана, проросла из земли Вселенская Церковь, с каждым новым словом Иисуса поднимаясь все выше.
— Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах.
Настало время, когда надо решиться на пророчество, которое Он до сих пор откладывал. Раз Его маловерные ученики все же видят в Нем Мессию, Он воздвигнет перед их взором тот неведомый им крест, к которому они идут, сами того не зная. Господь начинает говорить с ними осторожно, не спеша. Тревога в глазах, устремленных на Говорящего, нарастает с каждым Его словом. О чем Он говорит?! В последний раз пойдет Он в Иерусалим, старейшины, книжники, первосвященники подвергнут Его страданиям и предадут смерти… Но Он воскреснет… Да что это за новое безумие!
Иисус замолкает, и какое-то время никто не решается нарушить тишину. Еще не переведя дыхания, Он уже читает в каждом сердце, видит их полную растерянность. Один Иуда все понял, то есть думал, что все понял. Он был уверен, что Учитель способен видеть будущее. То, что остальным Одиннадцати показалось невероятным, он принял сразу. Назаретский Плотник знал, что с той минуты, как были произнесены безумные слова о плоти-хлебе и крови-вине, человек из Кариота не сомневался более в Его неминуемом поражении. Последнее слово останется за священниками, для Иуды это было всегда очевидно; но как ему повезло, что теперь он знает это наверное! Нужно будет в Иерусалиме переговорить с противником. Последние слова бедняги Плотника о Своем воскресении подтверждали мнение здравомыслящих людей и Его родни: «Иисус спятил». А никто не обязан хранить верность сумасшедшему.