Но нельзя сказать и того, чтобы враги оставались без всякого дела. Тяжелые предчувствия виновной совести даже по смерти Иисуса на кресте не давали им покоя. В злобных умах своих они припомнили распространявшиеся в народе предсказания о Его воскресении, — о знамении пророка Ионы, которое, как Он говорил, одно только и дастся им, — великое выражение о разорении храма, который Он хотел в три дня воздвигнуть. Все эти страхи, как бы написанные огненными буквами на стене среди мглы отжившей и колеблющейся веры, читались мечтательными взорами беспокойного преступления. Высказавши свои опасения относительно того, что ученики могут украсть тело и будет последний обман хуже первого, они просили Пилата до окончания третьего дня приставить к гробнице стражу. Коротко и надменно было дозволение Пилата делать, что хотят, и вечером же, как только была спразднована великая пасхальная суббота, — прислана была стража для запечатания голаля и охраны гробницы.
Прошла ночь. Прежде чем самый ранний рассвет посеребрил на востоке темноту этого первого великого дня, нетерпеливая любовь женщин, томившихся при кресте, привела их на гробницу[845]. Принося с собою драгоценные благоухания, но не зная ничего о страже и печати и с робостью совершая печальный путь свой среди потемок, они спрашивали одна другую: кто отвалит нам камень от двери гроба? Эти наиболее преданные женщины были две Марии, а затем пришли Саломия и Иоанна. Затруднявшее их обстоятельство окончилось само собою. В то же самое время или немного после стало известно, что сделалось великое землетрясение, ибо ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба. Когда же они подошли к гробнице, то увидали ангела в белой одежде, который повелел им возвратиться к апостолам и сказать, — в особенности Петру, — что Христос, согласно своего обещания, воскрес из мертвых и пойдет пред ними, как пастырь, в любимую ими родную Галилею. Они поспешили возвратиться и, в смятении от восторга и ужаса, не рассказали о том никому, кроме учеников, да и для этих последних слова их прозвучали несбыточной сказкой. Однако же Мария Магдалина, получившая, по-видимому, отдельное, чрезвычайное внушение, поспешила к Петру и Иоанну, — которые как только услыхали поразительную новость, тотчас же бросились удостовериться в случившемся своими глазами. Иоанн предупредил своего благородного товарища, но, пришедши к гробу прежде, остановился и с немым удивлением смотрел на открытую гробницу. Гробница была пуста, и льняные пелены лежали сложенные в порядке каждая на своем месте. Подошел и Петр и с обычной стремительностью, не обращая внимания на обрядовое осквернение, в припадке любви и изумления, бросился внутрь гробницы. Иоанн последовал за ним, увидел и уверовал. Таким образом, двое апостолов принесли несомненную новость своим удивленным братьям. Несмотря на страх, скорбь и темное понимание, — которое, по их собственным словам, не могло уяснить для них преподанных им истин, — в них родилась трепетная надежда, обратившаяся вскоре в твердое убеждение, что Христос воскрес из мертвых. Что в это время гробница Христова была пуста, — что тело Иисусово не было унесено Его врагами, — что отсутствие Его привело учеников в глубокое изумление, смешанное с грустью и смущением, — что они из последующих доказательств видели подтверждение Его воскресения, — что за истину этого верования они во всякое время готовы были умереть, — что это верование произвело глубокую и полную перемену в их характере, сделавши робких отважными и слабых несокрушимыми, — что они не были способны к сознательной лжи, которая, кроме того не могла бы никогда победить неверия и возродить нравственность мира, — что на этом веровании основано празднование первого дня каждой недели и все великое здание христианской церкви, — это такие обстоятельства, которые хотя и неохотно и с большим трудом, но не может не признать самый отчаянный, но честный скептик.
Но до сего времени Его не видал еще ничей взор. Этого великого почета первая удостоена была Мария Магдалина, — которая возлюбила Его больше всех за то, что ей больше было прощено, и из которой, — теперь с огненной как пламень и яркой как кристалл душою, — некогда Он изгнал семь бесов[846].
Здесь место заметить, что конец Евангелия св. Марка[847] признан каноническим, но пропущен в списках Синайском и Ватиканском, а так же в армянском переводе. В парижском манускрипте он во многом изменен, а в некоторых других отмечен звездочками. Св. Евсевий и блаженный Иероним свидетельствуют, что этих стихов не было ни в одном из греческих манускриптов. Но так как в этих стихах нет ничего такого, чтобы не было сказано у других евангелистов в более пространном виде, то при объяснении явлений Христовых после Его воскресения мы будем следовать указаниям трех остальных евангелистов.
1. Видение ангелов не успокоило волнения Марии и ее тревог, которые она испытывала, когда, возвратившись к гробнице, убедилась, что не может оказать последних услуг распятому Господу. Ни белые одежды, ни сладостные голоса ангелов не могли изгнать из этой любящей души тяжкой скорби, которая угнетала ее от одного представления, что унесли Господа ее и не знает, где положили Его. Погрузившись в эти печальные мысли, она обратилась назад, и вот! Иисус Сам стоит перед ней, — но не в том виде, как она Его знала. Нечто духовное, нечто неземное виделось в этом воскресшем и прославленном теле. Одежда или другие какие-нибудь признаки представили было ее воображению, что это садовник и — в приятной надежде, что он объяснит тайну опустения и посещения ангелами гробницы, — она воскликнула с отчаянием, — отворачиваясь вероятно от него, чтобы скрыть свои слезы: Господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его.
Но Иисус говорит ей: Мария!
Одно слово, произнесенное благостным голосом, проникло глубоко в ее сердце. Обратившись к Иисусу и стараясь, по-видимому, уловить Его ноги или края одежды Его, она воскликнула на природном ей арамейском наречии: Раввуни! И на этом слове речь ее прервалась от восторга и восхищения. Иисус кротко остановил ее увлечение. Не прикасайся ко Мне, — сказал Он ей, — ибо Я еще не взошел к Отцу Моему, а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему. Пораженная благоговейным ужасом, она поспешила повиноваться. Эту торжественную весть повторила она апостолам и, в течение множества веков торжественно звучат, производя неизгладимое впечатление в сердцах тех, которые слышат их, эти слова Марии: я видела Господа моего!
2. Свидетельство ее не осталось без подтверждения[848]. Иисус встретил других женщин и сказал им: радуйтесь! С страхом и волнением обняли они Его ноги. Не бойтесь, ободрил их Иисус: подите возвестите братьям моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня.
Бесполезно было стражам стоять у опустелой гробницы. Вследствие ли страха за последствия и ужасов, которые им пришлось видеть, или от других причин, но они побежали к членам синедриона, которые дали им тайные наставления. Для этих ожесточенных сердец не было никакого дела до удостоверения и исследования. Ложь служила для них единственным прибежищем. Они тотчас же попытались потушить все дело, внушивши солдатам, что они должно быть спали, а в это время ученики украли тело Иисусово[849]. Но подобная сказка была слишком гнусна для того, чтобы заслужить доверие, слишком смешна для того, чтобы получить общеизвестность. Если бы эта молва распространилась, ничто бы не спасло стражников, предполагая их даже римлянами, от неприятностей и наказания. Саддукеи подкупили этих людей, ради общего интереса, сохранить все в тайне и молчании. Клевету свою они распространили гораздо позднее. Через шесть недель по воскресении великое событие стало непоколебимым верованием каждого христианина; через несколько лет после воскресения очевидные исторические доказательства и многочисленные свидетельства, подкрепленные особым видением[850], убедили глубокий и благородный ум фарисейского Зилота и преследователя христиан, по имени Савла. Саддукейская же выдумка осталась посмертным и подпольным шепотом, который рассеивал гнусную ложь, направленную для противодействия очевидной истине. Св. Матфей говорит, что когда он писал Евангелие, эта ложная мысль была достаточно распространена между иудеями. Она принималась ими за достоверную в течение столетий и принадлежит к тем богохульным нелепостям, которые повторял двенадцать веков спустя Тольдоф Иесу.
3. В третий раз[851] Иисус явился Петру. Подробности этого явления неизвестны и не открыты, потому что вероятно относились прямо и непосредственно к личности апостола; но обстоятельство явления подтверждается ясным свидетельством св. Луки и св. Павла.
4. На тот же самый день четвертое явление Господа[852] сопровождалось достопримечательными обстоятельствами. Двое из Его учеников были на пути в селение, называемое Елмаус (в переводе — теплые источники). Местность эта в настоящее время неизвестна: это не может быть Амвас, нынешний Никополис, который отстоит на 160 стадий, или около 303 верст от Иерусалима; Кулониефг, о котором упоминает Иосиф[853], подходил бы гораздо ближе, но ничто, кроме ничтожного намека, не подтверждает этой догадки. Эммаус, о котором говорится в Евангелии, находился верстах в десяти от Иерусалима, и апостолы шли с печальным сердцем, разговаривая между собой об удивительных событиях последних двух дней. Присоединившийся к ним Странник спросил их о причине грусти и скорбных слов. Они остановились, окинули незнакомца подозрительным и неприязненным взглядом, а один из двух, по имени Клеопа, сказал ему с некоторым оттенком удивления: