. Вместо того чтобы воспользоваться божественным уроком, он, по-видимому, остался бы вполне довольным, если б этот предмет отложен был на будущее время, как будто ему в совершенстве известно было блаженство вкушения хлеба в царствии Пожнем, тогда как имел о нем самое жалкое и чувственное понятие. Но и это пустое замечание Спаситель умел обратить в новый удобный случай для превосходного поучения, — для доказательства, что «вкушение хлеба в царстве небесном» зависит не только от веры в несомненность его существования, но и от силы желания принять приглашение. Один царь, — сказал Он, — послал множество приглашении на большое пиршество. Но, когда наступило время торжества, все гости отказались. Одному понадобилось заняться хозяйством по имению и осмотреть новое приобретение. Другой затянулся в продажи и покупки, так что не находил свободного времени для явки на пир. Третий начал тяжбу за собственность и о приходе его не могло быть слова. Тогда, разгневавшись на непочтительных и изменивших ему гостей, — царь приказал своим рабам идти по улицам и переулкам, сзывать бедных, немых, хромых и слепых. Когда это было исполнено и все ещё оставались места, тогда послал он рабов по дорогам и проселкам, чтобы убеждали зайти к нему бездомных путников. Применение притчи к настоящим обстоятельствам было незатруднительно. Преданные миру сердца, — поглощенные или заботами о хозяйстве, или собиранием богатств, или спором за жизненные удобства, — равнодушны к истинному пиршеству в царстве небесном Язычники и парии, свободные женщины и мытари, странники на больших дорогах и нищие в городах скорее соберутся туда в большом количестве, нежели книжники с их надутой ученостью или фарисеи с их широкими филактериями. Ибо скалываю вам, что никто из тех званных не вкусит Моего ужина. Таково было Его учение, на которое Он часто ссылался. Иное дело быть приглашенным, иное дело принять приглашение. Ибо много званных, но мало избранных.
Подобные этим проповеди сходили с уст Спасителя в течение всего периода Его учения. Только что рассказанная нами притча, в ее отдаленном и более обширном значении, была укором фарисеям не только за их упорную исключительность, но и за привязанность их ко всему мирскому и за их жадность.
При другом случае[486], Христос, поучая учеников, для доказательства, как велики должны быть заботливость, вера, сообразительность и мудрость, чтобы, — распоряжаясь земными делами, выгодами и имуществом, — не потерять при этом прав на наследство в богатствах небесных, рассказал им притчу о неправедном управителе. После глупого и недостойного толкования Юлиана, что будто бы тут поощряется и повелевается обман, притча эта ставила в тупик многих комментаторов. Но что может быть яснее простых из нее выводов? Управляющий, будучи дурным слугой своему господину, высказывает прилежание, твердую решимость и очевидное благоразумие в своих нечестивых планах, для того чтобы избавиться от последствия прошлого: следовательно, будьте верными управителями и приложите то же самое прилежание, решимость и благоразумие к подчинению себе настоящего и временного для отыскивания вечного и будущего. Как управляющий сделал себе друзей из арендаторов, которые, когда ему господин отказал от места, приняли его к себе в дом, точно так же и вы употребляйте ваше богатство (т. е. время, случай, знание) на добрые дела вашим братьям — людям. При расставанье вашем с землей в скудости и наготе от добрых дел эти братья могут наделить вас сокровищами нетленными. Таков, по-видимому, смысл девятого стиха, который составляет все затруднение. Невозможно быть вместе духовным и чувственным; нельзя быть рабом двух господ, служить Богу и маммоне: таково последнее слово Его речи. Примером предусмотрительности в столь близком к ним преступном проворстве Он побуждает их быть предусмотрительными в духовной мудрости.
Хотя проповедь Иисуса была обращена прямо к апостолам, но при этом были и слышали се некоторые из фарисеев. Чрезвычайно характеристично то, что это учение возбудило в них непритворный смех[487]. Они стали открыто и дерзко выражать Ему свое презрение. А почему? Потому что они были фарисеи и закваской их были деньги. Разве они в собственных своих личностях не разрешили удачно задачу: угодить тому и другому миру? Разве кто-нибудь может сомневаться в их будущем спасении, в достоверности того, что им предоставлены будут «главные седалища», лучшие и видные места в будущем мире? Разве они не живые свидетели несостоятельности того учения, что любовь к Богу не совместима с любовью к деньгам?
Ответ Иисуса высказан у евангелиста Луки очень сжато, но заключает тот смысл, что иное дело пользоваться славой доброго человека, иное дело быть чистым сердцем. В новое царство, путь для которого приготовлен Иоанном, усиливаются войти меньшие мира сего и будут приняты прежде фарисеев, которые отвергли Евангелие, хотя оно не было нарушением закона, а высочайшим его исполнением. Смысл последующего стиха, который как будто не имеет соотношения с предыдущими рассуждениями, таков, что они не остались верными закону, из которого не должна пропасть ни одна черта, потому что позволили себе нарушение самых ясных его положений. В этом отдельном замечании Он как будто бы намекал на их отношение к Ироду Антипе, которого они уважали, которому льстили и которому ни один из них не решился высказать смело упрека, как Иоанн Креститель, хотя, согласно определительных постановлений уважаемого ими, по их словам, закона, развод Антипы с дочерью Ареты был преступлением, а брак с Йродиадой — двойным прелюбодеянием и тяжким грехом. Но для того чтобы выяснить только что высказанную истину, Он предложил им притчу о богаче и бедняке. Случайность ли это или намерение, но во всяком случае любопытно, что богач выставлен в притче без имени, а бедняк назван Лазарем (имя, производное от Ло, по халдейски Ла, — езер, в переводе: «нет помощи», или от Ели — езерь, «Бог моя помощь») — как бы в удостоверение, что имена, громкие на земле, забываются, а имена, забытые на земле, написаны на небесах. Подобно всем прочим, эта притча Спасителя полна значения и применима ко многим случаям. Она поставляет на вид, что мнения другого высшего мира очень нередко не сходятся с оценками, которые дают людям на земле; что Бог нелицеприятен; что сердце должно избрать или то, что называется добром в настоящей жизни, или то, чему не сочувствуют внешние ее проявления. Эпилог притчи содержал в себе торжественное поучение, что средства благодати, которые милосердие Божие предоставляет всякой живой душе, полны света и свободы; что, в случае пренебрежения к этим средствам, не будет совершено никакого чуда для ее спасения, если она погрязнет в мирские интересы; что если Моисея и пророков не послушают, то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят. Мы должны почерпать спасение в вере, а не в явлении призраков.
Постоянное указание на жизнь, как на время искушения, а на Страшный Суд, как на время, когда одним словом придите или отойдите, высказанным Судьей, решатся единожды навсегда все пререкания и вопросы, само собой разумеется направляло мысли многих слушателей к этим важным предметам. Но в нашем сердце существует сильное и постоянное стремление относить подобные вопросы к обстоятельствам жизни других, а не к своим собственным, обращать их в вопросы скорее рассчитанного любопытства, нежели практической необходимости. Подобные стремления, которые лишают нравственное учение всей его полезности и обращают предостережение в извинение, очень нередко были останавливаемы и разбиваемы Иисусом. Случай, совершившийся в течение трех дней, в которые Он проходил по городам и селениям, уча и направляя путь к Иерусалиму, подал повод высказаться об этом предмете гораздо яснее[488]. Он говорил, конечно не в первый раз, о малых зачатках и огромном разрастании царства небесного, как в единственной душе, так и е целом мире. Вдруг один из слушателей из неразумного, хотя не неестественного любопытства, спросил Его: Господи! неужели мало спасающихся? Подсказан ли был этот вопрос уверенным самодовольством или отчаянием скорби, нам неизвестно; но во всяком случае ответ Спасителя заключал в себе неодобрение такого испытания и установление других взглядов на подобные вопросы. «Несколько» или «много» — понятие относительные. Не тратьте драгоценных случаев в жизни на пустые возгласы, а домогайтесь. Тесны ворота и никто не войдет без упорных усилий. Старайтесь быть такими, какие входят туда, потому что своеобычные, неправильные усилия многих будут напрасны, потому что придет день, когда будут стучать в дверь, но уже будет поздно, чтобы войти в нее; потому что там не будет допущено никакой пристрастной просьбы, не будет поставлено ни во что старое знакомство; потому что некоторые из представляющих себе в своей духовной гордости, что они глубоко познали Бога, услышат роковой отказ: не знаю вас, откуда вы! Войдут туда многие из разных стран света, а ты, сын Авраамов, можешь быть исключен из числа допущенных. И вот, странно для тебя, но правдиво это слово, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними.
Таким образом, немысленный перерыв Его речи и злостный вывод из нее, бестолковый вопрос, грустный и вместе счастливый случай, предоставили Иисусу, вовремя Его путешествия, возможность высказать слушателям, а через них и лгему миру, поучение о предметах, способных водворить мир душевный. Таким же образом поступил Он, когда один законник встал и, искушая Его, высказал, не для научения, а для спора и опровержения, очень важный вопрос: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?[489] Видя насквозь злые побуждения этого вопроса, Иисус отвечал тоже вопросом: какой ответ на этот вопрос даст закон, изучение и изъяснение которого составляет предмет человеческой жизни? Когда законник перечислил, как следует, все то, что было лучшего в учении современного народа, Иисус, подтверждая его ответ, сказал: