писать которую автору очень не хотелось, потому что в ней Иван Семёнов снова совершает ряд плохих поступков, начинает драку с Аделаидой, терпит поражение и… выступает по телевидению
Аделаида наносит первый удар
После уроков Аделаида поймала Ивана уже во дворе школы за руку и привела обратно в класс.
– Не могу я сейчас заниматься, – жалобно сказал Иван, – есть я хочу. Когда я голодный, то могу в любой момент хлоп на пол. Обморок.
– А если поешь?
– Тогда всё в порядке. Могу хоть целый час заниматься.
Аделаида достала из портфеля свёрток, развернула – шесть бутербродов с маслом и колбасой.
«Ух ты, крокодильская дочь! – подумал Иван. – Вот свалилась на мою бедную голову!»
– Ешь, – грозно проговорила Аделаида, – лодырь несчастный. Лунатик заспанный.
– А ты паровоз бесколёсный.
– А ты… – Но она сдержалась, иначе бы они разругались, и предложила: – Ешь на здоровье.
Чего-чего, а есть Иван любил и умел. И если бы за это умение давали звания, то Иван был бы примерно подполковником, так что бутерброды он уничтожил быстренько.
– Наелся?
– Спасибо. Ни капельки. Придётся домой идти.
– Сначала выучишь уроки.
– Не могу. Учти: не не хочу, а не мо-гу.
– Можешь.
Иван почувствовал, что сердце его замирает от страха, но проговорил громко и отчётливо:
– Не мо-гу! Не мо-гу! Не мо-гу!
Аделаида крикнула:
– Можешь!
И – трах! – кулаком по столу.
Понимал Иван, что если сейчас отступит, то потом будет ещё труднее. И, закрыв от страха глаза, он крикнул:
– Не могу и не желаю!
Тишина.
Иван открыл один глаз и у самого носа увидел большущий кулак.
– Последний раз предупреждаю, – сквозь зубы произнесла Аделаида, – если ты сейчас же не станешь учить уроки, я за себя не отвечаю. Так стукну, что живым отсюда не уйдёшь!
– Ой-ой! – вскрикнул Иван и дёрнулся всем телом. – Ох! Ох! – И снова дёрнулся, ещё сильнее. – Ух! Ух! – И объяснил: – Началось. Сейчас меня часа три дёргать будет. Ох! Ох!
– Бух! – крикнула Аделаида и нанесла ему здоровенный удар по шее.
Иван стукнулся о стену так, что задребезжали стёкла в окне. А ему всё нипочём! Он лежал на полу и думал: «Ну что, крокодилова дочь? Попало тебе? Испугалась? Не знаешь, что и делать? А я лежу себе на здоровье».
– Ну как? – спросила Аделаида. – Живой?
– Живой-то живой, – ответил Иван, – но голова-то совершенно не работает. Что-то в ней треснуло.
– Склеим потом. Вставай.
– Не могу.
Взяла его Аделаида за шиворот, подняла, спросила:
– Ещё стукнуть?
Иван подумал и ответил:
– По-моему, не надо.
– Я тоже так считаю. Садись. Давай тетради, учебники, ручку. Что по арифметике задали?
– Вот этого я не помню.
– Зато я помню. Упражнение сорок третье. Приготовились. Начали.
«И откуда ты свалилась на мою голову? – с тоской подумал Иван. – Хоть бы ты заболела, что ли!.. А если Егорушкину на неё пожаловаться? Так, мол, и так, товарищ милиционер, избили средь бела дня. В голове трещина. Судить таких надо!»
– Ты же совсем не слушаешь меня! – рассердилась Аделаида. – А ну слушай!
«Слушаю, слушаю, – насмешливо думал Иван. – Вот вызовут тебя в милицию, послушаешь». А вслух сказал:
– Не забыть бы мне сегодня в милицию зайти. Акт составить. Об избиении. Отвечать тебе придётся.
– За что?
– Так ведь… человека покалечила.
– Ваня! – сказала Аделаида. – Хватит! Ведь перед всем классом договорились, что жаловаться ты не будешь.
– А я и не жаловаться. Чего мне жаловаться? Просто милиция должна о всех хулиганах знать.
– Вань! Встань! – скомандовала Аделаида.
Иван тяжело поднялся, сказал:
– Интересно всё-таки получается. Чуть-чуть человеку голову не расколола, да ещё командует!
– Вот что. – Она положила ему на плечо руку. – Хватит. Мальчик ты не глупый. Выдумывать умеешь здорово. Ну чего ты? Скоро кончишь дурака валять?
– Скоро.
– А то ведь всем надоест с тобой нянчиться. Понял?
– Понял.
– Тебе хоть немного стыдно?
– Стыдно.
– Немного, средне или очень?
– Очень.
– Больше не будешь?
– Не буду! Не буду! Не буду! – крикнул Иван, расхохотался, бросился к окну и – прыг!
Вы-прыг-нул!
Погоня. Снова на краю гибели
Оглядываясь через плечо, Иван видел, что Аделаида бежит за ним ровно, словно не торопясь.
– Куда? Куда? – спросил его сидевший на окне Колька.
И хотя Иван не ответил, Колька спрыгнул с подоконника и помчался следом, на ходу спрашивая:
– А куда? А зачем?
Иван молчал: ему трудно было дышать.
Скоро к ним присоединился Паша.
– Куда? – спросил он, пристраиваясь за Колькой. – Зачем?
– Понятия не имею, – ответил Колька.
– Вы куда? – спросил Алик и, не дождавшись ответа, бросился следом.
Улица кончилась, и они выбежали в поле.
Иван обливался по`том.
– Не могу больше! – крикнул Алик и остановился.
– Я тоже! – крикнул Паша и тоже остановился.
– Хватит тебе! – крикнул Колька и остановился. – Отдохни!
Тут Иван споткнулся и плашмя упал в пыль на дорогу. Упал и не вставал. Лежал, вытянув руки и ноги, и не шевелился. Ему было всё равно. Пусть грузовик его давит, пусть лошадь с телегой через него переезжает!
И даже когда подошла Аделаида, он не пошевелился.
– Вставай, – сказала она, – хватит лежать. Полежал – и хватит. Ну?
– Не нукай, – ответил Иван. – Видишь, я еле живой. Ноги совершенно отнялись.
– А если машина?
– Пусть.
– Подождём, – сказала Аделаида и села в сторонке.
Подошли ребята и тоже сели.
– Долго лежать будешь? – спросил Паша.
– Сколько надо, столько и буду, – ответил Иван и вздрогнул: впереди по дороге пылила автомашина.
– Пер-едет тебя! – крикнул Алик.
– Задавит! – крикнул Паша.
– Лепёшка из тебя получится! – крикнул Колька.
Иван закусил губы, чтобы зубы не стучали от страха, но не двигался.
– Машине его не объехать, – спокойно сказала Аделаида, – по обеим сторонам канавы.
– Не канавы, а кю… кю… кюветы, – заикаясь, поправил Иван.
– Да что нам с ним делать? – закричал Паша.
– Пер-двинуть его надо в сторону! – крикнул Алик.
Ребята бросились к Ивану, схватили его за ноги и уволокли с дороги в кювет-канаву.
– Ты что, сумасшедший? – спросил Колька. – Не соображаешь?
– Не сумасшедший он, – сказала Аделаида, – а лодырь, каких свет не видал. Лодырь из лодырей. Готов в пыли валяться, только бы уроки не учить. Но учти, – повысила она голос, – я заставлю тебя учить уроки.
– Как бы не так, – ответил из кювета-канавы Иван. – А я виноват, что лодырь? Такой уж я родился.
– Вруша ты. Всё выдумываешь, выдумываешь. А вот кем ты вырастешь?
– Кем захочу, тем и вырасту. – Иван тяжело вздохнул. – Я, между прочим, и без тебя отличником могу быть. Если захочу.
– Я не понимаю, – сказал Колька, – ты собираешься вставать или нет? Или мы тут до утра сидеть будем?
– А мне-то что? – Иван вылез из канавы-кювета и сел. – Я лично могу хоть до утра.
– Нет и нет, – глухо проговорила Аделаида. – Сейчас мы пойдём готовить уроки.
У Ивана внутри всё похолодело.
Он вскочил.
– Чего тебе от меня надо? – заикаясь от возмущения, спросил он. – Чего ты ко мне пристала? Чего ты надо мной издеваешься? Чего ты меня бьёшь? Машина меня из-за тебя чуть-чуть не переехала! В милицию ты захотела?
– Напрасно ты кипятишься, – спокойно ответила Аделаида. – Я вовсе не собиралась тебя бить. Ты сам виноват.
– Я?! Сам?! Виноват?! – поразился Иван. – В чём же это я виноват, интересно мне знать! Я просил тебя сваливаться на мою несчастную голову?
– Меня просила Анна Антоновна и весь ваш класс.
– Но я-то не просил!
– А что с тобой делать?! – закричал Паша, вскакивая. – Ведь ты можешь и на третий год во втором классе остаться. Это же позор! Это же безобразие!
– Идём готовить уроки, – твёрдо произнесла Аделаида.
– А ты его бить будешь? – шёпотом спросил Алик.
– Постараюсь не бить, – ответила Аделаида. – Чего мне с ним драться? Слабенький он.
– Слабенький?! Я?! – У Ивана от возмущения кулаки сжались сами собой. – Да ты понимаешь, что ты говоришь?!
– Не кричи, – сказала Аделаида, – успокойся. Тебя по-хорошему просят: идём учить уроки. И через час ты свободен.
Иван молчал.
Коварный замысел Ивана
– Ладно! – Иван махнул рукой и весело сказал: – Идём!
Пошли.
Впереди скакал неожиданно повеселевший Иван, с него летела пыль.
За ним, как милиционер за жуликом, готовая в любой момент схватить его, шагала мрачная Аделаида.
На некотором от неё расстоянии стайкой семенили ребята.
«СБЕГУ!
СБЕГУ!
СБЕГУ! – думал Иван. – Не дам над собой издеваться. Нашлась какая! Крокодиловская ты доченька – вот ты кто, а не буксир!»
– Только не вздумай бежать, – сказала Аделаида. – Всё равно поймаю.
До самой школы никто больше не сказал ни слова… Остановились у подъезда. Лица у ребят были испуганными.
– А вдруг он опять пер-старается? – спросил Алик.
Аделаида пожала плечами, но золотой зуб её сверкнул как прожектор.
– Ваня, – позвал Алик, – ты это… ну… пер-терпи… не надо.
– Конечно, не надо, – добавил Паша.
– Уговариваете? – возмутился Колька. – Как маленького? Деточка, выучи уроки? Конфеточку дам? Баю-бай, баю-бай, Ваню маленького бай?
И тут случилось неожиданное: Иван промолчал. Он даже не взглянул на Кольку. Он обдумывал коварный план избавления от Аделаиды.
– Ты не сердись, – пробормотал растерявшийся Колька. – Иди ты, выучи ты эти уроки.
– Ладно, ладно! – весело ответил Иван, подмигнул ребятам и стал подниматься по ступенькам.
Следом двинулась Аделаида.
– Пер-дерутся, – прошептал Алик.
Иван вступает в драку
Они вошли в класс.
– Садись, – сказала Аделаида, – очень прошу тебя: садись.
Иван, ухмыляясь во весь рот, сел, собрал учебники и тетради, сложил их в портфель.
– Ты что? – Аделаида шагнула к нему, но Иван выскочил из-за парты и попятился к окну. – Опять?!
– О-опять! – крикнул Иван. – Очень тебя прошу: отстань. Хуже будет.
– Даю тебе честное пионерское, – громко проговорила Аделаида, – что я от тебя не отстану. Ни за что. Я обязана, я дала слово помочь тебе.
– «Обязана, обязана»! – передразнил Иван. – Зато я не обязан. Привет, привет и – наших нет!
И – прыг в окно!
Вы-прыг-нул!
Тут же за ним выпрыгнула и Аделаида. С трудом устояв на ногах, она схватила Ивана за руку.
Сколько он ни пытался вырвать руку – не мог.
Ребята хохотали во всё горло.
Тут Иван совершил, пожалуй, самый ужасный поступок за всю свою многотрудную жизнь. Не зная, как вырваться, он укусил Аделаиду за руку.
Аделаида вскрикнула, но руки не выпустила. Тогда Иван цапнул её во второй раз, и посильнее. Затем он бросился головой вперёд, чтобы боднуть Аделаиду в плечо.
А она выпустила его руку и отскочила в сторону.
Иван по всем законам физики полетел вверх тормашками, хотя и не знал пока этих законов.
– Наших бьют! – крикнул Колька, но не двинулся с места.
Бедный Иван лежал на земле лицом вниз. От обиды и бессильной злости ему хотелось расплакаться.
– Предлагаю мир, – сказала Аделаида, – идём учить уроки.
«Притворюсь мёртвым, – решил Иван, – пусть попрыгают. Сто раз пожалеют, что издевались над хорошим человеком. Главное, чтоб крокодилова дочь от меня отвязалась. С остальными я справлюсь… Почему же они молчат?»
Осторожно повернув голову, Иван посмотрел через плечо: никого вокруг не было.
Аделаиды не было.
Кольки не было.
Паши не было.
И даже Алик куда-то исчез.
Обиделся Иван. Друзья, называется! Бросили человека лежать, можно сказать, валяться на земле. Может быть, мёртвого! А потом ещё удивляются, что он часто и здорово болеет.
– Ура-а-а-а! – вдруг крикнул Иван, сел, встал на голову, поболтал в воздухе ногами и вскочил. Ведь если они ушли, то, значит, сдалась крокодиловская доченька, отстала! Значит, победил её гвардии рядовой Иван Семёнов! – Домой шагом марш! – скомандовал он сам себе, подпрыгнул, гоготнул и зашагал.
Первая неожиданность
– А тебя ждут, – такими словами встретила его дома бабушка.
Иван заглянул в комнату и чуть в обморок не упал: за столом сидела Аделаида.
– Проходи, – сказала она, – не стесняйся. Будь как дома.
– Проголодался, бедненький? – спросила бабушка. – Сейчас я тебя кормить буду.
– Ты зачем пришла? – прошептал Иван Аделаиде. – Чего тебе надо?
– Если ты не будешь учить уроки, – ответила Аделаида, – я всё, всё, всё расскажу твоим родителям. И про буксир, и про это. – Она показала руку, на которой было два красных пятнышка – следы зубов Ивана.
– Рассказывай сколько хочешь. – Иван неестественно рассмеялся. – Я им тоже про тебя кое-что расскажу. И про то, как ты мне голову чуть-чуть не раскокала, и про всё.
– Договорились.
Бабушка кормила Ивана вкусно и долго. Он столько съел, что еле дышал.
– Ты бы, девочка, шла погуляла, – сказала бабушка, – а Ванечке отдохнуть надо. Полежать. Он у нас слабенький здоровьем. Вот только питанием и поддерживаю.
– Уроки ему учить надо, а не отдыхать. А здоровье у него…
– Выучит, выучит, успеет, – перебила бабушка. – Самое главное – здоровье. Об нём надо заботиться. Иди, иди, девочка, подыши свежим воздухом.
– Погуляй, девочка, погуляй, – ухмыляясь, добавил Иван, – подыши свежим воздухом, подыши.
– Хорошо. – Аделаида встала. – Я пойду гулять и дышать свежим воздухом. А через час вернусь. Будешь делать уроки.
– Вот и правильно, – согласилась бабушка, – часа через два. А ещё лучше – с половиной. Главное – вовремя поспать.
Ох и похохотал Иван, когда Аделаида ушла! Молодец бабушка – не даёт внука в обиду и не даст. Никому и никогда.
Вторая неожиданность
Но почему-то не спалось и настроение было очень неважное.
Иван подошёл к окну и увидел…
Аделаиду!
Она сидела на скамейке. Ивана она не видела, и он погрозил ей кулаком, показал язык и в изнеможении от справедливой злости лёг.
Если она будет тут сидеть, то ему незамеченным не выйти из дома.
Что же придумать?
И хотя Иван считал себя невезучим человеком, на самом деле ему часто везло.
Читайте, что было дальше, и вы убедитесь в этом.
В дверь заглянула бабушка, позвала:
– Ванечка! Не спишь? Тут тебя дядечка какой-то спрашивает. Говорит, что ты сообразительный.
Иван вышел в коридор.
– Не узнаёшь меня? – спросил его высокий дяденька и снял шляпу. – Не помнишь?
– Узнал! Помню! – радостно ответил Иван. – Это я у вас… – И прикусил язык. – Вы артист, который шпионов играет.
– Правильно. – Дяденька улыбнулся. – Ты ни разу не выступал по телевидению?
– Нет. А что? – У Ивана дух захватило.
– Понимаешь, через два часа передача, – ответил дяденька, внимательно разглядывая Ивана, – а мальчик, который в ней участвует, неожиданно заболел – охрип. Мне только что позвонили из студии и просили кого-нибудь подыскать для выступления. И я вспомнил о тебе. По-моему, ты мальчик сообразительный, находчивый. Думаю, что у тебя всё получится.
– Конечно, получится, – сказала бабушка. – Он у нас артист. Кого хочешь передразнит.
– Ты ведь во втором классе? – спросил дяденька. – Но это не важно. Ростом ты за четвероклассника сойдёшь. Так поехали репетировать?
– Поехали, поехали! – радостно воскликнула бабушка. – Сейчас я его приодену. Новую рубашку дам, чтоб он красивым был.
И представьте себе такую картину: у подъезда стоит голубая «Волга». Дяденька артист распахивает дверцу, Иван садится на переднее сиденье рядом с шофёром и говорит подбежавшей Аделаиде:
– Еду выступать по телевидению! Привет!
Третья неожиданность
Если вас когда-нибудь пригласят выступать по телевидению, не вздумайте одеваться тепло.
Жара в студии страшная!
На вас направляют всевозможные лампы, много ламп, от которых идёт свет и жар.
Дышать нечем.
Такое впечатление, словно вас накрыли горячей сковородкой.
Иван репетировал с Антоном Сергеевичем (так звали актёра) целый час.
Интересно до чего!
Антон Сергеевич играл роль учителя, а Иван – роль ученика. Он быстро выучил текст наизусть и произносил его без запинки.
И вот началась передача.
Сидит Иван за столом с Антоном Сергеевичем, а на них направлены пушки – телевизионные камеры.
– Некоторые ребята, – говорит Иван, – считают, что учиться можно не то чтобы плохо, а так – средне. Они считают, что можно и без хорошей учёбы стать, например, лётчиком. Эти ребята ошибаются. Первый долг школьника – отличная учёба.
Все вокруг улыбаются, кивают – дескать, молодец гвардии рядовой Иван Семёнов!
И он тоже улыбается: дескать, сам знаю, что молодец.
Но вдруг у него в горле словно сухой комок образовался – мешает говорить.
Испугался Иван. Стал глазами по сторонам водить, будто спрашивал: что это такое со мной творится?
И начал он спотыкаться чуть ли не на каждом слове:
– Все мы… мы… мечтаем о подвигах… Всем нам… нам всем… хочется стать героями… Но кое-кто… то есть кто-кое… нет, кое-кто из нас, в общем…
– Кое-кто из ребят считает, что героем можно стать случайно? – спросил Антон Сергеевич, чтобы выручить Ивана. – А кто, по-твоему, может совершить подвиг?
– Тот, кто… кто тот… ну… у кого есть воля силы…
– Сила воли? – переспросил Антон Сергеевич.
– Да. И ещё… кто умеет бороться с этими… ну…
– Трудностями?
– Да, – унылым тоном ответил Иван.
– А лодырь может героем стать?
Иван отрицательно покачал головой.
Очень он расстроился, хотя все его поздравляли, хвалили, утешали и нисколько не ругали, что в конце передачи он растерялся и забыл текст.
А ведь он растерялся вовсе не потому, что забыл текст, а потому, что стало ему стыдно, и если бы изображение было цветное, то все бы увидели, как он покраснел. Ведь понимал он, что не имел права играть эту роль!
Но – опять он сидел в голубой «Волге» на переднем сиденье рядом с шофёром.
Было Ивану грустно.
И ещё он чувствовал себя виноватым, только не мог пока сообразить – в чём именно.
А вдруг скажут ребята:
– Лодырь, двоечник, а за кого себя выдавал? Наподдать ему, чтоб знал!
Иван вышел из машины, боязливо оглядываясь по сторонам, словно кто-то мог его подкараулить.
И юркнул в подъезд.
Неприятный разговор
Дверь открыла бабушка, звонко чмокнула внука в обе щеки, сказала:
– Молодец ты мой ненаглядный! Настоящий артист!
– Иди-ка, артист, сюда, – позвал отец.
Иван, тяжко вздохнув, прошёл в комнату.
– Может, он сначала поест всё-таки? – обиженно и возмущённо спросила бабушка. – Устал ведь, намучился ведь.
– Поесть он всегда успеет, – ответил отец. – Садись, сын, потолкуем. Ну как? Доволен?
– Нет, – буркнул Иван.
– Почему? Ведь вся область тебя видела и слышала. Вот, думали люди, вот это парень! Не только сам хорошо учится, но и других по телевидению учит!
Кстати, отец Ивана учился хорошо – в вечернем техникуме, а днём работал (тоже хорошо) на машиностроительном заводе токарем.
И мама Ивана тоже училась – в библиотечном техникуме, а днём работала в библиотеке.
– Все учатся, – сказала однажды бабушка, – я только неучёная. Но ничего – тоже вот на курсы какие-нибудь поступлю.
И поступила – на курсы кройки и шитья.
Хуже всех в семье учился Иван.
– Маленький ещё, – объясняла бабушка, – подрастёт, поумнеет и начнёт учиться.
Вот и сегодня отец отчитывал Ивана, а бабушка стояла в коридоре и громко вздыхала.
«Замучают ведь они несчастного ребёнка, – думала она, – искалечат. И ничем ведь на них не угодишь! Только одно и знают – воспитывать да перевоспитывать! А ребёнка жалеть надо, кормить его надо!»
– Когда в следующий раз выступать будешь? – спросил отец.
– Не буду я больше, – пробормотал Иван, – не имею права.
– Теперь можешь есть. Заслужил.
Бабушка кормила внука вкусно и долго.
Бабушка на посту
Иван сидел на окне и со страхом ждал прихода Аделаиды: ведь она обещала поговорить с его родителями и обо всём им рассказать.
А это значит, что опять начнутся разговоры-переговоры и никому в голову не придёт, что человека не воспитывать, а жалеть надо. Трудно ведь жить человеку, почти невозможно! А его, видите ли, ещё и на буксир… Голову человеку чуть не раскололи. Машина его чуть-чуть не переехала…
Но если вы решили, что Иван растерялся и не знал, что делать, то ошибаетесь. Ему в голову пришла замечательная мысль.
Он бегом к бабушке и пожаловался ей.
– Буксир? – возмутилась бабушка. – Я ей покажу буксир! Иди, внучек мой ненаглядный, спокойно отдыхай. А если она сюда заявится, я ей… кое-что скажу. Иди, иди, родименький, отдыхай.
То, что бабушка называла «отдыхом», а ребята называли «бегать», на самом деле было тяжёлой работой.
После такого отдыха ребята домой возвращались высунув языки.
Ни рукой, ни ногой пошевелить не могли.
Однако на этот раз Иван не бегал. Он всё время поглядывал, не появилась ли во дворе Аделаида. То и дело приходили ребята из других домов и расспрашивали его о выступлении по телевидению.
Как Ивану хотелось похвастаться и приврать! Рты бы разинули от зависти и удивления!
Ахнули бы!
Но, кажется, впервые в жизни Иван не врал, и ребята уходили немного разочарованными.
«Все люди как люди живут, – горестно размышлял Иван, – один я несчастный. Заболеть бы, что ли, по-настоящему. Чтоб ни руки, ни ноги не двигались. Нет, чтоб одна-то рука работала бы: есть-то всё равно надо. Лежал бы себе, как суслик раненый, и радио бы целыми днями слушал, а вечером – телевизор к твоим услугам. Благодать!»
На скамейке у подъезда с вязаньем в руках сидела бабушка.
Иван знал, что, если бы даже сам директор школы захотел сейчас пожаловаться на него родителям, бабушка бы его не пустила.
Больше всего на свете она любила внука и за него была готова идти в бой.
И когда перед ней появилась Аделаида, Иван нисколько не испугался, спрятался за поленницу и издали наблюдал.
Бабушка встала.
Вид у неё был воинственный.
«Сейчас она тебе! – торжествующе подумал Иван. – Крокодиловская ты доченька!»
Но что произошло дальше,
этого никто не ожидал
ни Иван,
ни ба
буш
ка.