— Я не брал его... Эмили. Все говорят, что это я... беру вещи только потому, что раньше я всегда прихватывал кусок пирога с собой в постель. Я люблю есть, Эмили... я очень люблю... есть, Эмили.
А она ответила:
— Да, я знаю, Кон. Бери в кладовке все, что захочешь, только предупреждай меня.
После этих слов он внимательно посмотрел на нее, потом медленно повернулся и вышел, оставив ее в полном недоумении.
Эмили вернула поднос Люси и сказала:
— Иди. Держи его крепко и не обращай на Рон внимания. Я ведь рассказала тебе, о чем говорил хозяин, помнишь?
— Эмили.
— Что теперь?
— Лучше я расскажу тебе сейчас, потому что иначе это расскажет она. Я была в гардеробной, и меня затошнило, и мне пришлось воспользоваться полотенцем. Она услышала, что со мной, и начала обзывать меня.
Эмили на минуту закрыла глаза.
— Ты даже не притронулась к завтраку. Ты что, ешь украдкой?
— Нет, Эмили. Но меня тошнит время от времени.
— Когда ты вернешься вниз, я дам тебе немного соды. А сейчас иди.
Эмили начала медленно подниматься по ступеням. Жизнь стала очень беспокойной, постоянно что-то было не так. Эмили вспоминала жизнь на Пайлот-Плейс, как праздник, который приснился. Тогда она не понимала, какой была счастливой, особенно когда она самостоятельно вела хозяйство. Боже, если бы только Сеп был жив... Как бы она хотела перестать думать о Сепе.
Эмили выпрямила спину, когда постучала и вошла в комнату хозяйки. Но, прежде чем она успела закрыть дверь, Рона Берч закричала на нее:
— Эта ваша сестра, она просто неловкая идиотка. Посмотрите, что она натворила: она разлила воду по всей кровати.
Эмили перевела взгляд с постели на большой стеклянный кувшин, в котором обычно находилась питьевая вода. Потом она подняла глаза на хозяйку и внимательно посмотрела на нее. Девушка знала, что Люси не разливала воду, потому что Люси сказала бы ей, точно так же, как сказала, что ее тошнило. Рона Берч сама это сделала нарочно, поскольку знала, что они спешили закончить работу, чтобы уехать на двуколке в одиннадцать часов.
— Ну же! Снимите белье с постели. Принесите чистое. Поднимите кувшин.
— Моя сестра не переворачивала кувшин, мадам. — Эмили трясло, когда она говорила это.
— Что! Что вы сказали?
— Вы слышали, что я сказала, мадам. Моя сестра не проливала воду на вашу постель.
— Да как вы смеете! Как вы смеете! Немедленно поменяйте белье и принесите мне чистую ночную рубашку.
— Я сделаю это после того, как вы умоетесь, мадам, на случай, если вдруг произойдет еще один... несчастный случай.
— Ты, наглая дрянь! — Когда хозяйка протянула руку и схватила со столика тяжелую книгу в толстом переплете, Эмили подняла голову и крикнула:
— Только киньте этим в меня, и я швырну ее в вас обратно, мадам. И уж моя цель будет лучше, чем ваша.
Девушка стояла, тяжело дыша, а Рона Берч упала на подушки, на ее лице отразился подавляемый гнев в сочетании с огромным удивлением. Она открывала и закрывала рот, подобно рыбе, гнев душил ее, сдерживая поток слов, готовый вырваться из ее рта. Но наконец, они прорвались - грязные слова, проклятия, ругательства, непристойности, которые Эмили старалась не замечать, когда слышала их на Кредор-стрит или от пьяных женщин, дерущихся в сточной канаве, или от мужчин, бредущих по улице поздно вечером в пятницу.
Теперь уже девушка раскрыла рот, она была потрясена и не верила своим ушам. И это была леди! Можно сомневаться относительно того, что ее хозяин джентльмен, но не было никакого сомнения, что ее хозяйка по рождению и воспитанию была леди. Но леди с грязным ртом. Рона Берч была сумасшедшей, это точно. Хозяин велел ей противостоять ей. Да, она могла противостоять ей, когда та кидала в нее разные вещи, но она была бессильна против таких слов.
Голос Роны Берч достиг предела интенсивности, и Эмили пятилась, не зная, что делать. Но дверь вдруг распахнулась, и вошел Лэрри Берч, крича жене:
— Заткнись! Прекрати сейчас же, женщина!
Эмили увидела, как хозяин схватил жену за плечи и начал грубо трясти до тех пор, пока ее голова не начала болтаться, а ее голос сменился тяжелым дыханием.
Совершенно неожиданно он отпустил ее, и она упала на подушки, а в ее глазах, которые иногда были бесцветными, отражалась вся бездна ненависти, которая, казалось, поднималась из них, подобно испарениям.
Затем, словно забыв о присутствии Эмили, она заговорила медленно и тихо:
— Ты! Ты, низкий мерзкий тип. Ты, вонючий погонщик скота! Ты, конечно, нанимаешь на работу самые отбросы. Она набросилась на меня; она угрожала мне; и это ты научил ее так поступать, не правда ли? Ты запретил ей причесывать меня и ухаживать за мной, а когда она велит сестре пролить на меня воду, а я прошу ее привести все в порядок, что я получаю? Угрозы. Она угрожала мне. Но надеюсь, это не повлияет на твое мнение, дорогой Лэрри? Ты считаешь ее хорошей работницей. Мы не должны ее расстраивать, ведь правда... А хорошо ли она работает в постели, Лэрри?
Губы Рон не успели закрыться, когда он со всего размаха ударил ее по щеке.
Эмили вскрикнула, он повернулся к ней и рявкнул:
— Уходите! Уходите!
И девушка ушла.
Оказавшись на площадке, она остановилась, закрыв лицо руками. Мистер Берч ударил мадам. Конечно, она заслужила это. Эмили видела, как женщин избивали до синяков и за меньшую провинность. Но те были простыми людьми, отличающимися от леди и джентльменов.
Ей хотелось убежать к себе в мансарду, побросать вещи в корзину и покинуть это место. Что-то было здесь не так. Она не понимала что, но ощущала это что-то, и не только сейчас. И это ощущение вызывало у нее беспокойство. До нее доносился голос хозяйки, говорившей ровным тоном и без намека на слезы:
— Ты пожалеешь, мистер Берч, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Обещаю тебе, ты еще пожалеешь.
— Я не буду жалеть об этом. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что связался с тобой. И мне нужно было покончить с этим раньше. Ты отвратительная! Ты знаешь об этом? Прогнившая насквозь и мерзкая.
— Ты изменил свое мнение с тех пор, как связался со мной, не правда ли? Но и тогда тебе нужна была не я, а ферма и дом. Да, ты очень хотел заполучить этот дом, не так ли? — «Это прекрасный дом, мисс Фаллуэлл, — так ты говорил. — Красивый дом. От него исходит очарование».
— Да. — Его голос стал резким, когда он воскликнул: — А ты пригласила меня внутрь. Ты очень хотела заполучить меня в дом, а еще больше - в свою комнату.
— Да, да, я очень хотела, Лэрри; но тебя нельзя было соблазнить. Нет. Знаешь, я часто думала, что жаль, что ты не можешь забеременеть и заставить меня жениться на тебе. Но ты сделал лучше. Ты держал меня на расстоянии и подзадоривал, встречаясь по воскресеньям со своей дорогой Лиззи. Лиззи не имела шанса противостоять обаянию Крофт-Дин Хаус, ведь так? А теперь ты хозяин всего, что можешь обозреть глазом, от основания до мансарды...
— Прекрати! Прекрати, Рона, я тебя предупреждаю. Но ты права в одном. Как ты говоришь, я хозяин дома, и ты ничего не можешь с этим поделать, абсолютно ничего.
Эмили ожидала услышать ответ хозяйки, а когда ничего не услышала, руки девушки задрожали. Может, он пытается ее задушить? Она чуть не подпрыгнула, услышав визгливый истерический смех и прорывающийся сквозь него голос, кричащий:
— Хозяин! Хозяин! Ой смех! Если бы ты только видел себя, как вижу тебя я, ты бы тут же умер, и вовсе не от смеха. Хозяин говоришь? Тебя ждет сюрприз, Лэрри. Скоро ты получишь такой удар, что захочешь, чтобы тебя заживо похоронили.
— Ты сумасшедшая. Ты сошла с ума, женщина.
— Тебе бы хотелось так думать, да, Лэрри? Но я в здравом рассудке точно так же, как ты. — Она больше не смеялась, в голосе звучала тоска, отчаянная тоска. — Удивительно, что я не сошла с ума, лежа здесь все эти годы, но я решила, что не поддамся. Не знаю, сколько мне еще осталось, но я надеюсь прожить достаточно долго, чтобы увидеть твое падение, возвращение туда, откуда ты пришел.
— Я боюсь, что тебе придется слишком долго ждать, Рона.
— Не так долго, как ты думаешь, Лэрри.
Эмили потрясла головой. Теперь они говорили с самыми обычными интонациями, но смысл того, что они говорили, был намного ужаснее, чем когда они кричали друг на друга. Люси была не единственной, кто чувствовал тошноту.
Эмили тихо повернулась и пошла вниз на кухню, где увидела Кона, стоящего возле очага. Он смотрел на сияние огня, как будто бы не осознавая, что кто-то еще находится на кухне, но, когда девушка уселась у стола, он тихо сказал:
— Ты ведь не уйдешь, Эмили? — Когда она не ответила, Кон повернулся, подошел и встал перед ней, а она смотрела на него, подняв голову. На лице юноши было то самое выражение, которое делало его похожим на маленького ребенка. Он тихо сказал в своей замедленной манере: — Не уходи... Эмили. Она больна. Она говорит... совсем не то, что... думает. И... и ты нам нужна. И Лэрри ты нужна. Он говорит, что ты лучше, чем... Крисси и Бетти... вместе взятые. Он говорит, что... у тебя есть... голова на плечах. И ты нравишься Эбби. А Эбби... не все нравятся. Ты нравишься Ханне, Ханне Рауэн. Она сказала Лэрри... что ему повезло и мы не должны отпускать тебя. И еще... есть Люси. — Он повернулся и посмотрел на Люси, сидевшую с зажатыми между колен руками. — Воздух полезен для... Люси. Не уезжай, не надо, Эмили.
Из глаз девушки хлынули слезы, она старалась проморгать их, но ей пришлось вытереть лицо фартуком, а потом она сказала:
— Все нормально, Кон, все нормально. Не волнуйся.
Эмили все еще вытирала слезы, когда кухонная дверь открылась и вошел Лэрри. Он сразу же обратился прямо к Кону:
— Иди наверх. Сними с постели верхние простыни и дай ей сухие. Потом посиди с ней. Я скоро вернусь.
— Хорошо, Лэрри.
Когда Кон послушно вышел из комнаты, Лэрри посмотрел на Эмили, которая теперь стояла на коленях перед очагом и выгребала угли из-под решетки на совок, и спросил: