Он опять вздохнул, понимая безнадежность разговора. Если бы Настя согласилась – он бы собрался и решил вопрос с Алисой, а не тянул бы эту бесконечную муку, словно отрубая собаке хвост по кусочку. Но Настя не хотела его развода – и это связывало Жене руки. Он понимал, что так жить нельзя, не сомневался, что разрыв с Алисой неизбежен, что вечно он так мучиться не сможет, и они рано или поздно расстанутся, – но Настя не хотела… И Женя ждал и мучился неопределенностью положения. И мучилась Алиса…
Женя с угрюмым видом разглядывал свою тарелку с недоеденным ужином. Алиса справилась с собой, перестала плакать, спросила ласково:
– Чаю налить? Есть зефир, пряники…
– Хорошо, – вздохнул Женя. – Пряники – это хорошо.
Алиса метнулась за сладостями, на ходу взглянула в зеркало, потерла щеки, стирая следы слез. Волосы Алиса уложила в конский хвост, потому что Женя как-то мельком сказал, что ему нравятся у женщин высокие прически. Алиса повернула голову в пол-оборота, вздернула подбородок, всмотрелась в свое отражение и в общем осталась довольна собой – выглядела она, как всегда, отлично. Хоть бы Женя посмотрел на нее. В последнее время взгляд его всегда был каким-то бегающим или же он был направлен куда-нибудь в сторону, мимо Алисы.
Жене действительно нравились высокие прически – ведь именно так чаще всего причесывалась Настя. Но когда они встречались у нее дома вечерами, Настя распускала волосы – и так тоже очень нравилась Жене. Да ему все нравилось в ней…
Алиса быстро сервировала чай, села за стол и взяла Женю за руку. Глаза ее с любовью и болью смотрели на мужа. Этот взгляд мог бы тронуть любого… Но только не Женю, который не видел больше в Алисе ничего, кроме помехи своему счастью с Настей. Он поднял на нее глаза. В них ничего не выражалось. Ему было плохо с ней – и это он чувствовал вполне отчетливо. Ему было, конечно, жалко ее, но, измученный отказами Насти, он слишком устал от разочарований и неопределенности, чтобы всерьез сочувствовать жене, виновнице, как он считал, его неприкаянного положения. Его взгляд соскользнул с ее лица, он отвернулся и осторожно вытянул свою руку из-под ее руки.
– Женя, – сказала она жалобно, – я так соскучилась по тебе.
– Алиса, что же ты меня не слышишь! – воскликнул он.
– Да, я тебя слышу! Но ты же мой муж, ну что же мне делать! Я ж люблю тебя! – она почти кричала.
– Ну а мне что делать?! Я ведь тебя не люблю!
– Но почему? Чем же я хуже этой твоей… Что во мне не так?! Скажи!
Он перевел дух и понурился.
– Все в тебе так, Алиса, – сказал тихо. – Просто это уже не важно.
– Посмотри на меня! – крикнула она, хватая его за руки. – Вот я же и причесалась как ты любишь… Ну я же красивая, я хорошая… Разве нет?
– Хорошая, – согласился он, не глядя на нее. – Красивая…
– Так что же тебе нужно, Женя? – Алиса была на грани какого-то страшного срыва.
Он молчал, понимая бессмысленность разговора. В сущности она кричала все время одно и то же: люби меня! будь со мной!.. А ему было просто тяжело и плохо с ней. И все в ней было так… Но он-то любил Настю. А от Алисы ему хотелось бежать без оглядки.
– Женечка, милый, – Алиса рыдала в голос, – ну пожалуйста, ну посмотри на меня, подумай, нам же хорошо было вместе… Женечка, я не могу без тебя, не хочу без тебя…
– У-у… – взвыл он. – Я тоже так больше не могу! – Он оторвал ее руки от себя. – Алиса, дорогая, ну ты же сама уходила от мужа! Ты вспомни, разве были какие-то слова, которые он мог бы тогда сказать тебе, чтобы ты передумала и с ним осталась?! Разве это возможно?!
– Ха-а! – задохнулась Алиса. – И ты можешь попрекать меня этим! – Она вскинула залитое слезами лицо. – Я же тогда ради тебя от него ушла! К тебе ушла – что ж тогда не попрекал?!
– Ушла ты ради себя, а теперь ради себя меня мучаешь. И его ты тогда не могла пожалеть, потому что не хотела с ним больше жить – и все тут! Тут ничего не поделаешь, понимаешь? Вот и я теперь так же… Знаешь, лучше всего мне сейчас уйти… – Он хотел сказать «прямо сейчас уйти», но удержался в последнюю секунду от этого окончательного слова, опасаясь добить ее. «Сейчас уйти» – все-таки еще могло звучать как временное решение. – Лучше мне уйти, а ты приди в себя, потом поговорим, когда ты хоть немного успокоишься.
– Нет! Нет! Женечка! – кинулась она к нему. – Не уходи, я успокоюсь, клянусь! Сейчас успокоюсь, давай поговорим, пожа-алуйста!!
– Алиса, – он взял ее за плечи. – Послушай! Выпей снотворного, поспи. Сейчас ни ты, ни я не способны к разговору. У меня все внутри болит. Я и сам сейчас не могу говорить.
– А куда ты пойдешь? – вдруг испугалась она. – Куда ты пойдешь? К ней? К ней?
– Нет, – через силу соврал он. – К матери поеду… Все, я пошел. А ты спать ложись, тебе в себя прийти нужно.
– Хорошо, хорошо, – лихорадочно кивала Алиса. – Поцелуй меня, Женя, мне страшно.
– Ну все, все, – успокаивал он, целуя ее в лоб. – Давай ложись. Я ж в любом случае тебе помогать буду… Без помощи не оставлю… Не пропадешь… Давай, отдохни… Ложись, я поехал. И так поздно уже, всполошу мать…
С дороги он позвонил Насте. Было действительно поздно, двенадцатый час.
– Я еду к тебе, – сказал.
– Зачем? – резко спросила она.
– Приеду – объясню. – Он почувствовал, конечно, что она совсем не обрадовалась. И сразу отключил связь. Подумал, что приедет все равно. И несмотря на ее странное сопротивление, будет бороться за свое счастье…
– Что случилось? – угрюмо спросила одетая в пижаму Настя, как только он вошел.
– Алиса… С ней стало совсем невозможно. Настя, я не могу так больше. Давай уже решать наконец.
– Что решать? – Настя была вся какая-то ощетинившаяся. Она привалилась к стене, пропуская его в свою комнату, и прошла следом. – Что произошло, Женя?
Он обнял ее, но Настя напряглась, не ответила ему, руки ее повисли как плети. Он поцеловал ее в висок, Настя смотрела в пол, молчала и хмурилась, как чужая.
– Ты мне совсем не рада?
– Женя, что случилось?
– Я даже объяснить не могу… В общем-то все как обычно. Но так больше нельзя. Я сам мучаюсь и ее мучаю. Она тоже уже на пределе, сейчас мне такой концерт устроила. Она же все понимает, но отпустить меня не хочет. А я ничем не могу ей помочь, ну ничем! Потому что ей нужна моя любовь, которой нет. И ей нужен я. Но я ее видеть не могу, хотя знаю, что она этого не заслужила. Господи, Настя! Как же все устроено в жизни… Сейчас просто вырвался оттуда, нет уже никаких сил вот так жить.
– И все-таки я не поняла, почему ты приехал.
– Что тут непонятного? Я должен быть с тобой. А еду к ней – это, по-твоему, нормально?
– Она твоя жена. Ты должен быть с женой.
– Жена… По-твоему, Настя, брак – это пожизненное заключение? И ничего нельзя исправить?
– А по-твоему, все очень просто, да? Любил, разлюбил… Не понравилось – ушел… И плевать вам, что чувствует женщина, когда ее выбрасывают на помойку, как надоевшую вещь… – Настя бормотала как в бреду.
– Настя! – Он встряхнул ее за плечи. – Ну не могу я там, пойми ты меня. Я люблю тебя, когда я с другой женщиной, мне плохо, ей плохо… Настя, да разве можно так фальшиво жить, как я с ней?
– А раньше о чем ты думал?
– Когда – раньше? – вызверился он, теряя терпение.
– Когда ты на ней женился. Когда уводил ее от бывшего мужа, которому тоже было небось не сладко?! Может, он до сих пор не оправился, может…
– Настя, ну ведь так бывает! Ну что делать – это жизнь. Она тоже нами крутит, не все зависит от нас.
– Понятно! Жизнь крутит – а вы ни при чем!
– Кто это – вы?
– Вы! Мужики! Которые бегают от одной к другой! А у нас после вас остаются выжженые души!
– Да ты просто не любишь меня, вот и все! – сказал Женя, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Подожди! – Настя кинулась за ним. – Куда ты пойдешь?
– Не знаю. Только не домой.
– Женя, – Настя заплакала. – Ну я не знаю, что делать. Я не хочу, чтобы из-за меня… чтобы она…
– Я в любом случае не смогу с ней жить, – Женя устало опустился на диван в прихожей. – И ты тут тоже уже ничего не сможешь поделать… Проблема в том, что она живет у меня. Если бы жили у нее – давно ушел бы, и дело с концом. А так… Не понятно. Эта квартира мне нравится, я не хочу ее оставлять. А она не хочет уходить. Ладно… Решу как-то вопрос, ее не обижу, но жить с ней не стану только из-за того, что сделал когда-то ошибочный выбор.
– А может, у тебя сейчас тоже ошибочный выбор, – всхлипнула Настя. – Ты об этом не думал?
– Невозможно в это поверить, когда любишь человека, – сказал он.
– Ее ты тоже любил.
– Ладно. Понятно в целом. Пойду я. – Он открыл входную дверь.
– Куда, Женя?
– Не знаю. Не думал пока.
– Останься! Ну куда ты пойдешь посреди ночи?
– Придумаю что-нибудь. Ложись спать. – Он поцеловал ее в щеку и снова направился к выходу.
– Нет! – крикнула Настя. – Не хочу! – Она подбежала к Жене, обняла его, прижалась, закрыв мокрые от слез глаза. Слезы катились по Настиным щекам. Она всхлипывала, морщась, вытирая их ладонями. – Оставайся. Я дура. Я люблю тебя. Останься, останься!..
– Ну что ты? Что ты? – успокаивал он. – Ну конечно, останусь. Ну, ну, Настя, ну не плачь, я же здесь, не плачь.
Ночью Настя не хотела отпустить Женю ни на минуту. Уснула прижимаясь к нему. Изредка просыпаясь, крепче обнимала, вдыхая любимый запах.
Утром она проснулась первой. Села на кровати не глядя на спящего Женю, терла лоб, пытаясь разогнать тоскливую боль.
В зеркале в ванной отразилось ее опухшее от вчерашних слез лицо. Настя умылась и принялась за макияж. Начинался новый день. Мама и сын не должны были догадаться о ее переживаниях. Тем более – сотрудники на работе. А с Женей… Ну что – Женя? Она не может себе позволить разбивать чужую семью… Настя думала об Алисе. Вспоминала ее перевернутое лицо в кафе, слова об одиночестве и бессмысленности. Нет, она не создана для злодейства. Другие встречаются с чужими мужьями, женами – и ничего. Счастливы они, счастливы их семьи, счастливы все участники адюльтера… Или нет? Ну не счастливы – так все равно спокойны. А у Насти все по-другому.