А мне это — надо? Ничего мне не надо. Я хочу, чтоб дети пришли домой. Ушли в восемь часов утра. Уже темно, а их нет. Господи, где же их носит? Господи, мне для себя ничегошеньки не нужно, пусть только они придут побыстрее домой, живые и здоровые!
В доме тихо. Лорд дрыхнет на диване. Вот уж, воистину «собачья жизнь»! Тошка прилип к компьютеру. Сколько часов он уже так сидит? Это же самая настоящая зависимость. Что я за мать? Надо бить тревогу, вытаскивать ребенка из этой наркоты. Только вначале пусть все дома соберутся. Ну где же их носит, где?!
Лучше всего ждать на балконе. Если закутаться в пуховик, то почти не холодно. Зато видно аж до угла дома. Как только появятся, я сразу их увижу. Господи, я не буду никого ругать, пусть только придут побыстрее.
— Где вы были?!! Неужели, нельзя было предупредить?!!
— В школе.
— В какой школе? Вы утром были в школе. А сейчас ночь на дворе. Я уже не знаю, что и думать! Где вас носило?!
— Мам, нельзя быть такой психованной. У нас КВН через неделю. Мы программу готовили.
— Вам что, трудно было мне позвонить?
— Откуда?
— От дежурной.
— Мам, ты ж знаешь, звонить можно только в экстренных случаях. Так просто эта мегера фиг разрешит.
— Как это — просто? Вас до ночи нет дома. Меня трясет уже!
— Мам, пей валерьянку. А еще лучше — купи нам по мобиле. Вот тогда и будем тебе звонить!
Детки с невозмутимым видом хлопнули дверью в свою комнату. А я поплелась на балкон. Зачем? Так Леры еще нет. А спокойной я могу быть, только если все дома. Вечером.
Знаю, что у детей — своя жизнь, знаю, что им нужно давать свободу (куда уж большую-то?), иначе — сами возьмут. Все знаю. Но чем большую свободу обретают дети, тем хуже становится мне.
Мало того, что с наступлением сумерек наш город, в моем воображении, превращается в скопище маньяков. Маньяки прячутся за каждым углом, скрываются в каждом подъезде и только и выжидают момента, когда кто-нибудь из глупых тинейджеров рискнет пройти мимо. То есть я понимаю, конечно, что это — бред. И за себя я абсолютно не боюсь, я просто знаю, что со мной ничего случиться не может. Но сколько там, скажите, преступлений было зарегистрировано по городу за вчерашний день согласно последнему выпуску «Криминальной хроники»? А за позавчерашний? Нет, дети вечером должны быть дома. Только тогда можно быть за них спокойной. А когда начинается вечер? Правильно, когда заходит солнце.
А еще — с заходом солнца на меня все больше накатывает ощущение лютого одиночества. Муж меня бросил и живет теперь, припеваючи, с молодой женой. Детям я все больше и больше не нужна. Раньше им хотя бы требовались забота, тепло и участие. А сейчас им только «купи мобилу» и нужно от меня. Это при наших-то доходах! Елки зеленые, не маленькие же, знают, как больно слышать такие заявления. И тем не менее бьют по больному. А начнут зарабатывать деньги сами — и последний фактор моей «нужности» отпадет. И останусь я одна, старая, заброшенная, беспомощная, совершенно-совершенно одинокая…
Черт, а не пойти ли напиться?
Лорд прыгал у двери и прямо-таки захлебывался от тявканья.
— Убью скотину, — я, спросонья, еле нащупала халат и, кое-как завернувшись в него, пошла отгонять псину от двери. — Дети спят, ты что себе позволяешь?! Вконец офигела собака! Будить хозяев воскресным утром — прием, категорически запрещенный для любого пса.
Лорд плевать хотел на мое возмущение, а за дверью кто-то, действительно, тихонечко скребся.
— Для охранника ты слишком любезен, зачем мы тебя вообще держим только, — пробурчала я, нашаривая ключи. Не откроешь, побирушки не уйдут. А псина перебудит всех.
Не далее как два дня назад очередная предприимчивая девица, которой я, по глупости, открыла дверь, настойчиво пыталась всучить мне пластмассовую терку для овощей, стоящую якобы двести пятьдесят рублей, с огромной скидкой в пятьдесят процентов. А так как я совершенно не хотела приобретать эту, «страшно необходимую в хозяйстве» вещь, девица жестом фокусника извлекла из своей сумки предмет, без которого «никак, ну, никак» мне не обойтись — китайскую газовую зажигалку, и всего-то за тридцатку:
— Ни вы, ни ваши внуки никогда не обожгутся!
А эта лохматая сволочь, вместо того, чтобы грозным рыком и клыками охранять наше жилище, изо всех собачьих сил ластилась к нахалке, посмевшей предположить у меня наличие внуков!
Я понимаю, что молоденькой девчонке, Леркиной ровеснице, я кажусь глубокой старухой, но возраст женщины определяется возрастом ее младшего ребенка. А мой младшенький учится во втором классе. Следовательно, меня вполне можно называть молодой мамой.
За дверью, застенчиво улыбаясь, стоял уже порядком подзабытый Вениамин. Мой пес, быстренько взгромоздив передние лапы ему на плечи, мгновенно облизал, кажется, не только лицо, но и уши, шею, и даже волосы, и, цапнув из рук полиэтиленовый пакет, радостно похрюкивая, потрусил с ним в дальнюю комнату.
— Что там?
— Кости. Для него.
Все правильно. Хорошо воспитанная собака вначале здоровается, а потом принимает подношения. А плохо воспитанная хозяйка, забыв про приветственный этикет, с ходу мегерой набрасывается на гостя.
— Простите, Веня, здравствуйте. Что-то давно вас не было.
— Да я приболел немного. А потом, вы знаете, мне кажется, я вам так уже надоел, что неудобно просто было.
— Почему это — неудобно?
— Ну, мужчина болеть не должен, и вообще…
— Ну что вы, Веня, мы к вам привыкли, без вас даже вроде чего-то не хватает. Так что вы приходите, мы вам рады (только не в такую же рань, черт побери!).
— Правда? А я, вот, с утра сбегал на базарчик, Лордику кости купил, а детям — вот, — и расплывшись в улыбке, протянул пакет с апельсинами и мороженым.
Опять это мороженое! И кости.
— Кости? Где же собака?! — я рванулась назад. Веня, успев, правда, по дороге скинуть туфли, — за мной.
«О, поле, поле! Кто тебя усеял мертвыми костями?!»
Развалившись посреди равномерно усыпанного костями ковра, совершенно счастливый Лорд, любовно урча, обгладывал чью-то берцовую кость.
— Ве-е-е-еня……
— Ой, простите. Я уберу. Сейчас только разденусь и уберу. Я не подумал, что он все сразу…
Ага, обычно собака аккуратно берет одну косточку на завтрак, а все остальное, вместе с пакетом, прячет в холодильник.
Вениамин пошел снимать куртку, а я сообразила, что халат накинут прямо на ночнушку, и, раз уж в доме гость, то следует привести себя в порядок. И чайник поставить, что ли.
Комната подметена, Лорд, вместе с обгладываемой косточкой, изгнан в коридор, Вениамин с чашкой кофе сидит на кухне, я, уже в джинсах и футболке, там же чищу картошку на завтрак. В окно светит утреннее солнце. А что? Хорошо. Почти идиллия…
— Жанна Валерьевна, а дети, что, спят еще?
— Конечно, спят (еще бы: кто в нашем семействе сам в десять утра встанет в воскресенье?!). Веня, а вы — кто? «Сова» или «жаворонок»?
— «Жаворонок». Я в полшестого встаю обычно.
А я — бедная «сова», которой ну никак не дают пожить своей «совиной» жизнью.
— А вы знаете, у меня такая проблема…
— Какая?
— У мамы появилась идея меня женить.
— Венечка, какая прелесть!
— Не смейтесь надо мной, пожалуйста. Я, честное слово, не знаю, что делать.
— Веня, вы же мужчина! А что, вдруг это — не такая и плохая идея? Сколько Вам лет?
— Ну вот, опять вы…
— Ладно, ладно, не буду. А что это мама вдруг взялась за вас?
— Говорит, что хочет быть спокойной за мою дальнейшую судьбу и успеть понянчить внуков. Знаете, у женщин так бывает.
Ага, бывает. Учитывая то, что я сама, как-никак, — женщина, а Лерка-то у меня, как оказалось вдруг, выросла, должна знать, что — бывает. Я, что, внуков хочу? Боже упаси! На ближайший десяток лет — никаких внуков (не вообще — никаких, потом, конечно, внуки нужны обязательно, но только не сейчас!)! И вообще, я пока — молодая мама, у меня Тошка еще маленький.
— Веня, а у Вашей мамы просто такое желание возникло, или есть конкретные предложения?
— В том-то и дело, что есть. У ее знакомых есть дочь Роза, так вот они договорились и собираются к нам в гости. Смотрины, так сказать.
— Вень, а почему не вы — к ним? Вообще-то жениху положено — к невесте.
— Ну, не смейтесь же! Вы моей мамы не знаете.
— Веня, вам сколько лет?
— Да причем здесь — сколько лет? Если что-то не по ней, она своими сердечными приступами в гроб кого угодно загонит.
— А может, перестанете обращать внимание — и все дела? Как рукой снимет.
— Нет, ей и вправду плохо становится. Сколько раз «скорую» вызывал. Знаете, когда речь идет — в буквальном смысле — о жизни матери, на что угодно согласишься.
— Веня, а может, все не так и плохо? Вы эту Розу видели? Вдруг это — замечательная девушка? Посмотрите — и влюбитесь без памяти.
— Кого там смотреть надо? Веник, привет, — на кухне появилась заспанная Вовкина физиономия.
— Слушай, Веник, а возьми меня с собой. Я тебе сразу, по-мужски, скажу, стоящая она или нет.
— Вовка, а ну иди, хоть штаны одень, шляешься тут в трусах, как не стыдно!
— А че, я в туалет иду. Может, мне туда еще и галстук повязать?
— Вовка, брысь в туалет, чтоб мы тебя не видели!
Все. Спокойное утро кончилось.
— Веня, правда, вы не расстраивайтесь раньше времени.
— Да не нужно мне никаких девушек: ни плохих, ни хороших! Вы это понимаете?
— Так маме скажите, что вы в состоянии сами разобраться со своей жизнью. И таким вот точно тоном.
— Ой, простите. Я и сам не заметил. Вы не обиделись? Понимаете, маме что-то доказывать — бессмысленно и пытаться. Слушайте, а может, пусть, и правда, Вова со мной пойдет?
— Веня, да вы что?!
— А я че говорю? — донеслось из соседнего с кухней помещения. Гениальная планировка!
— Сиди, где сидишь! И помалкивай. Вам что, скандал нужен? Вовка вам его быстренько организует. Ни в коем случае! Давайте, вы посмотрите на девушку, пообщаетесь, потом нам расскажете… Мы в любом случае — на вашей стороне.