— И ты что, пошла?
— Естественно. Димку — бабушке, а сама — на разведку.
— На какую разведку?
— Первое свидание — как разведка: что за тип, стоит ли на него время тратить… Ну, сама понимаешь.
— Ну и?
— Ну и погуляли, потом в кафешке посидели. А потом он купил бутылку водки, сыра, колбасы, и мы поехали ко мне.
— Ты ненормальная!
— Да нет. Хавчик дома приличный кончился, до зарплаты — неделя, а тут вдруг — «вороне Бог послал…». Я же с ним спать не собиралась.
— Это ты не собиралась. А — он?
— А какая разница, что — он? Пришли, сели. Я ему водочки подливаю и подливаю, а сама — не пью, дескать: вот, какая я хорошая… Он эту бутылку свою выдул и прямо за столом и заснул. Я его до дивана доволокла, пледом прикрыла и — «спокойной ночи, малыши!»
— А утром?
— А утром встала пораньше, собралась быстренько и растолкала его: «Вставай, дорогой, мне на работу пора!»
— А он?
— А он: «Давай сейчас!» — «Нет, — говорю, — некогда мне, бежать нужно».
Он: «Ты хоть кофе меня напои».
— Нету кофе.
— Ну, хоть чаем.
— Нету чая.
— А что у тебя есть?
— Есть, — говорю, — компот консервированный. Хочешь, банку открою?
Этот компот его и добил. Вынул стольник: «На, — говорит, — купи себе чай и кофе».
— Ты что, взяла деньги?
— Конечно, взяла. Я на них себе помаду классную купила. С зарплаты — рука не поднималась, а так — деньги с неба свалились.
— Женька, ну ты даешь! Как ты вообще не побоялась незнакомого мужика в дом притащить?!
— Ну, во-первых, счастливый билетик. Значит, должно повезти. Во-вторых, довольно приличный мужик. Сразу ясно, что ничего плохого не сделает.
— Так что ж ты его водкой упоила?
— Да пока прогуливались, он мне разонравился. Можно сказать — передумала я. Но: отошьешь просто так — обидится мужчина, а он на кафешку потратился, на хавчик, опять же… А так — сам виноват — пить меньше надо!
— Ну, бабы… Снимаю шляпу, — заржал стоящий рядом мужик. — Это ж надо было так продинамить!
— Мужчина, а с вами вообще никто не разговаривал. Держите свои эмоции при себе, — процедила сквозь зубы Женька и полезла к выходу.
— Жуй, давай, свой билет.
— Женька, отцепись, — я оглянулась в поисках урны.
— Не смей выбрасывать. Удачи не будет. Это я точно тебе говорю.
— Ладно, я его спрячу. В кошелек. Успокоилась?
— Теперь у тебя в кошельке всегда будут деньги!
— Хорошо бы — покрупнее…
Мы бодренько зашлепали по лужам к любимым Женькиным «охотничьим угодьям». Назвать это магазином я бы затруднилась. Скорее, это — огромный ангар, вечно забитый толпой людей, причем, что интересно, самых разных социальных слоев. Великолепно одетые дамочки, припарковав свои тачки на широченной автостоянке (только для своих покупателей), шли рыться в шмотках и не уходили без добычи — какой-нибудь вещицы, выглядевшей, словно с витрины дорогущего бутика. В то время как мои сослуживицы, презрительно сморщив носики («фу, чужие обноски!»), отдавали по ползарплаты за турецкие или гонконгские поделки. Что ж, деньги любят тех, кто их считает.
Постепенно и я поддалась женскому азарту, и мы за сорок минут лазания отрыли десятка полтора разных кофточек, свитерков, брюк. Женька откопала даже вполне приличную курточку. После примерочной количество отобранных вещей резко уменьшилось: у меня остался простенький свитерок, без всяких наворотов, но зато как великолепно он сидит на фигуре! И стоит всего ничего — видимо, из-за цвета (красный) и фасона («основа» в книгах по вязанию) он не привлек ничьего внимания и его доуценили донельзя. А Женька оставила себе куртку и белые джинсы.
— Зачем тебе белые джинсы на зиму?
— А по контрасту со снегом. Знаешь, как смотреться будут! — Да, действительно. Учитывая, что снег зимой имеет грязно-серый цвет, джинсы на его фоне будут просто сиять своей белизной!
Довольные, мы подошли к кассе. И тут я обнаружила на боку моей сумочки филигранно выполненный порез размером с ладонь. Кошелька в сумке, конечно, не было. Пока я рылась в чужих вещах, кто-то очень удачно поохотился в моих.
— Женька, это — все. Это были все мои деньги, — губы отказывались меня слушаться.
— Что, дома заначки нет?
Я безнадежно помотала головой.
— Вот дура, кто ж все деньги с собой таскает?! А много там было?
— Нет, но до зарплаты мы б дотянули.
— А когда зарплата?
— Через три дня.
Вокруг нас стал скапливаться народ. Всегда приятно собственными глазами поглазеть на чужую беду. И порадоваться, что — не с тобой.
— Женщину обокрали.
— Сумку порезали. Вот сволочи!
— Так оцепить все, вызвать милицию и обыскать всех.
— Тетка, думай что говоришь! Ворюга уже давно деру дал, а нас тут менты шмонать будут?!
— Поразводилось мерзавцев! А президент им снова амнистию объявил. Слышали? Это семьдесят тысяч зэков выпустят!
— Хана, люди, всех нас перережут.
— Сами голосовали, теперь радуйтесь! При советской власти такого не было.
— Да всегда ворье было, испокон веков!
— Ворье было, а беспредела — не было.
— Вы, мужчина, молчите лучше. А то в СБУ попадете, там с вами по-другому поговорят.
— А у нас демократия. Я свое мнение высказываю.
— Ага, демократия. Но мнения у нас — как у президента. Про врагов народа слышал? Будет тебе тридцать седьмой год!
— Ладно, не переживай, — тронула меня за плечо Женька. — Полтинник я тебе до зарплаты одолжить смогу. Ничего, прорвемся. Пошли отсюда. Нет, подожди, это мы все-таки купим. Зря мы, что ли, пострадали?!
Зато дома я дала слезам волю. Было и денег, конечно, очень жалко, но главное — страшно обидно: ворона, ничего вокруг себя не видела! Шмоток дешевых захотелось! Больше всего было обидно именно из-за этого: клюнула на дешевизну, зато потеряла все деньги.
— Мамочка, да успокойся ты, подумаешь, украли. Да это каждый день с каждым вторым случается, — уговаривала Лера. — Помнишь, у меня студенческий вместе с сумочкой в прошлом году свистнули? Бегала, восстанавливала. А у Витки мобилку на прошлой неделе вытащили. А у Тани цепочку на улице прямо с шеи сорвали. У меня, вон, стипендия позавчера была, я еще не потратила. Проживем.
— И у меня пять рублей есть, — поддержал Антошка. — На, держи. И можешь нам пока деньги на пирожки не давать. Обойдемся.
— Зато свитер купила. Смотри, как тебе классно. Ты в нем прямо моложе выглядишь. — Ксюха критически посмотрела на меня. — Только постричься надо. Считай, что ты этот свитер в магазине приобрела, там как раз такие цены.
— Да, в магазине, — всхлипывала я, — если бы — в магазине… А то ж — обидно… Да еще этот билет счастливый… Женька заставила сохранить. Я и сохранила на свою голову…
— Нет, вы представляете, прелесть, какая! — возликовал Вовка. — Открывает этот гад кошелек, а там — счастливый билетик! А деньгами не больно то и разжился, небось, рассчитывал на большее! Вот облом ему будет: вместо бабок — счастливый билетик! Класс! Давайте введем семейную традицию: если нужно от чего-то избавиться — засовываем туда счастливый билетик. Сопрут непременно! И вообще, надо по поводу введения традиции закатить праздничный ужин! Что там у нас еще в холодильнике осталось вкусненького? Опять одна «мивина»? Ничего, главное — как воспринимать процесс: как жратву или как праздник!
Не везет мне. Ни в чем не везет. Катастрофически — не везет. Ну и ладно. Зато — дети хорошие!
Ничего. Пережили ситуацию. Дождались зарплаты. А куда б мы делись?! И пришедшего за моральной поддержкой Вениамина утешали, исходя из идеи: «Не важно, плохо тебе или нет. Главное — чтоб враги обломались!» Идею высказал и всячески отстаивал Вовка, в красках живописуя эмоции воришки, стащившего кошелек с трамвайным билетом вместо ожидаемых денег.
— Деньги там были, — обиделась я.
— Мам, для порядочного вора это — не деньги, а оскорбление. Потеря квалификации. Кто ж будет работать за такую сумму?! — парировал Вовка.
Вениамин утешался слабо.
Всей своей разнесчастной физиономией он разве что вслух не говорил «Мне б — ваши проблемы». Степень испытаний, устраиваемых Изидой Михайловной любимому сынку, качественно менялась. На данном этапе предстоял не просто визит предполагаемой ему спутницы жизни, не просто пропавший вечер (но — только вечер!), хорошо сконцентрировавшись, можно пережить, оставаясь в рамках хорошего тона и не сильно истощив при этом собственную нервную систему. На этот раз матушка организовала ему более занимательное шоу.
Назавтра Венечка должен был встречать родственников из Одессы и далее — обеспечить им комфортное пребывание у себя дома на протяжении всего времени их визита. Не мамочка же, в самом деле, должна ублажать и развлекать гостей! У нее для этого слишком слабое здоровье. И не ради нее, в конце концов, все устраивается.
— Веня, родственники — это стихийное бедствие. От него не уйдешь, его надо пережить, вы ж понимаете.
— Да какие они родственники! Двоюродная сестра мужа папиной тети по бабушкиной линии. Кажется, так. Короче обозначить степень родства я не умею. Но — родственники! А значит, все силы надо приложить, чтобы сделать их приезд приятным во всех отношениях!
— Веня, так в чем дело? Ну, пообщаетесь вы со своими гостями, ну, поразвлекаете их какими-нибудь культпоходами. Не навечно же они приезжают. Проводите — и вздохнете с чувством выполненного долга. Зато следующим летом можно будет самому в Одессу махнуть. На Черное море! В порядке, так сказать, ответного визита.
— Спасибо. В том-то и дело, что визит подразумевается — с далеко идущими последствиями. Тетя Римма едет не одна, а с дочкой — девушкой умной, интеллигентной и, вообще, приятной во всех отношениях. Есть надежда, что она составит счастье всей моей жизни.
— Веник, так чего ж ты теряешься? И сколько лет Леди Совершенству?
— Тридцать четыре. У себя в Одессе подходящего мужа не нашлось, поэтому девушку везут к нам. В отпуск.