— Что — вместе?
— Заполним анкеты. Подберем фотографии. А там — посмотрим.
— Жень, мне только таких авантюр и не хватало. Ну как ты себе представляешь: «Кто жаждет кормить четверых чужих детей вкупе с их матерью — пишите по адресу…»? Думаешь, такие клинические идиоты в природе существуют? Значит, я — идиотка, рассчитывая на такое. Нет, я, может быть, и идиотка, но — не настолько же.
— Ничего ты не понимаешь. Во-первых, хоть какой-то интерес в жизни появится. Во-вторых, никто ж тебя сразу не заставляет писать, сколько у тебя детей на самом деле. Есть дети — и достаточно.
— Ага. Приятный сюрприз на чью-то голову. Потом мужика от инфаркта лечить надо будет.
— Чепуха. Тебе-то что? Испугался — значит, дурак.
— Не дурак, а — инстинкт самосохранения сработал. Лучше инфаркт, чем четверо крокодилов.
— Это ты — дура. Я ж тебе говорю: это только наши козлы от детей шарахаются.
— Точно. А у азиатов вообще: жен — десятки, а детей — сотни.
— А ты знаешь, я им, женам этим, завидую. Они по десять часов в день не пашут. По шесть дней в неделю. Мне бы так пожить хоть немножко.
— Представляешь, какие скандалы б ты султану этому за разбросанные по комнате носки закатывала? Он бы тебя через неделю выгнал.
— Нетушки, если б я туда попала — фиг меня выгонишь! Сам бы, бедный, сбежал!
— У-то-пист-ка.
На следующий день Антошка принес из школы сразу две «пятерки».
— Она сказала, что я — молодец. И ни разу не ругала. Представляешь?
И на следующий день, и еще — на следующий. За неделю у ребенка не проскользнуло ни единой «четверки», зато «пятерки» зависли в дневнике гирляндами. Прямо как в добрые старые времена, до смены классных руководительниц. Надо же! Какое мгновенное действие! А какой точный психологический расчет! А я еще боялась, что она заподозрит неладное и сообразит, сколькими килограммами лапши украсили в этом доме ее хорошенькую головку! Вениамин все-таки молодец. Психолог, оказывается. Кстати, опять от него ни слуху ни духу. Мог бы и позвонить хотя бы, не чужие ведь уже. Я, по крайней мере, уже привыкла и к этой мысли, и к нему самому. А может, он Лере звонил? А она молчит, не считает нужным сообщать о личных разговорах. Но спросить-то — можно?
— Лера, а тебе Вениамин звонил?
— Зачем?
— Как это — зачем? Просто. Поговорить.
— Зачем?
— Что — зачем?
— Мам, ну чего ради он будет мне звонить?
— Ну он же пропал куда-то.
— А я здесь при чем? Найдется, чего ты переживаешь. У тебя что, других проблем нет?
Странно. Странная любовь какая-то. И он не звонит, и ей все равно. Во всяком случае, в период влюбленности мой бывший, тогда еще — не муж, звонил не меньше пяти раз на дню. В то время, когда не находился рядом. Пусть все это куда-то делось, но ведь — было! Может, молодые теперь — более прагматичны? Но ни Вениамина, ни, уж тем более Валерию прагматичными я б не назвала. Может, у них теперь стиль отношений другой принят? Не понимаю я этого…
— Мам, мы с Димычем решили в институт не идти. Что я там забыл? Чтобы потом всю жизнь на каком-нибудь заводе горбатиться? Дурных нэма.
— Да? И куда ж умные идут?
— Мы решили — в летное.
— Куда-куда вы решили?
— В летное училище. А что? С математикой и физикой у меня порядок, да и с физподготовкой — тоже. Подкачаемся еще, время есть.
— Вовка, ты что, надо мной издеваешься? Что это за бредовые идеи? Какой кирпич вам на головы свалился?
— Мам, ты чего, не понимаешь? Я не хочу провести жизнь так, как ты. И не только ты, а все вы. Каждый день — одно и то же, каждый день — одно и то же. Одна и та же дорога, одна и та же проходная, один и тот же цех, завод, отдел — куда там меня занесет. Я свихнусь через неделю. А представить, что так придется провести всю жизнь, до пенсии? Да лучше застрелиться!
— Солнышко мое! На нашем заводе работают десять тысяч человек. Работают! И счастливы, что у них есть работа! По нынешним временам это — самое главное. А ты им всем что, застрелиться предлагаешь?
— Ма, я — лично я — так жить бы не смог. И не буду. И Димыч — со мной.
— Вовка, ну вот чего ты издеваешься надо мной? То, что образование получить нужно, ты знаешь? Знаешь. То, что деньги надо зарабатывать головой, а не руками, потому что руками — значительно тяжелее, знаешь? Знаешь! Так в чем дело?
— Да не хочу я деньги зарабатывать! Я хочу — жить. И жить интересно.
— А других вариантов, кроме летного, у тебя нет?
— Ты не понимаешь. Небо, это… Это — небо!
— И с каких это пор тебя в небо потянуло?
— С давних. Но пока не определился — я тебе не говорил. А вот теперь — точно решил.
— Вовочка, солнышко мое, не будет у тебя никакого летного училища. Потому что самолеты — падают и разбиваются. А я тебя не для того родила, ты это понимаешь? Я тебя туда никогда не отпущу, и не мечтай даже.
— Мам, ты чего? Я взрослый мужик. При чем здесь — не отпущу?
— А я — мать этого взрослого мужика! Который — эгоист и ни о ком, кроме себя, не думает! И прекрати мне нервы мотать, только авиакатастроф мне не хватало!
— Да не психуй ты, — влезла в разговор Лера. — Помнишь, в прошлом году он собирался полярником стать? А еще раньше — пожарником.
— Что? Когда это я пожарником быть собирался?
— Классе в третьем. А в детском саду мечтал машины мыть. Так что до окончания школы он еще что-нибудь сообразит. Чего зря нервы себе портить?
— Вот и пусть он лучше на льдине сидит, чем с самолета падать!
Кто бы знал, как мне осточертела эта кухня? Жить им интересно хочется! Не деньги зарабатывать — жить. А кому не хочется? Мне, что ли? Тут жизнь, можно сказать, и прошла уже вся. Сорок один. Сколько осталось? Если и проживу положенные семьдесят, значит, в запасе еще, приблизительно, тридцать. Ну и что? Они, что, будут лучше предыдущих сорока? Да ни капли! Так и буду эти борщи варить. Сначала — детям, потом — внукам. Они же обеспечат меня внуками. Ну а потом — и на кладбище. И что было? А ничего!
Я чистила овощи для борща и изо всех сил жалела себя. Да еще лук остался совсем мелкий, и вместо одной нормальной луковицы пришлось чистить шесть маленьких, картошка подмерзла и вся почернела, а морковь, наоборот, высохла и не чистилась по этой причине. Да еще выяснилось, что нет хлеба. А борщ без хлеба — не борщ.
— Вовка, сгоняй в магазин за хлебом! Заодно Лорда прогуляешь.
— А чего это — я? Всегда — я. Пусть Ксюха идет.
— Мам, скажи ему! Я не могу, мне на завтра два сочинения. Меня русичка убьет.
— А я тоже занят.
— Он не занят, он в «стрелялки» играет!
— Ну и что? Мне что, отдохнуть нельзя? А пусть Тошка идет, что он, хлеб купить не в состоянии?
— Он Лорда удержать не в состоянии.
— А Лорда Лерка выведет, когда придет.
— Вовка! Как тебе не стыдно! Если уж на то пошло — она придет уставшая, а ты дурью маешься, ни фига не делаешь, вообще тунеядец какой-то!
— Чуть что — сразу я. Один за всех козел отпущения. Они все хорошие, один я — тунеядец.
Вручила сынуле собачий поводок, чуть не в шею вытолкала их на улицу и разревелась. Ну почему я-то такая несчастная? Ну почему мне суждено так прожить свою жизнь? Ну какая это семья, если им лень даже пальцем пошевелить друг для друга? Ну и пусть — это я не смогла их воспитать, так что ж теперь делать?
— Женька, я так больше не могу, — всхлипывала я в телефонную трубку. — Ничего из меня не вышло. Ни деньги зарабатывать, ни дом вести. Я даже мать — и то плохая.
— А я тебе что говорю? Менять надо жизнь.
— Да никак ты ее не поменяешь.
— Будешь сидеть на своей кухне — точно не поменяешь.
— Да, а что, я могу их не кормить? Они и так черт-те как у меня питаются, я даже готовлю — и то отвратительно.
— Будут у нас нормальные продукты — все мы прекрасно готовить будем. А на картошке и макаронах — особо не разгонишься.
— Ага: «картошка фри, картошка фай…».
— Значит, так, я прихожу к тебе с фотографиями, и мы заходим на сайты знакомств. Надо что-то начинать делать!
— Женя, я не хочу заниматься глупостями!
— А ты и не занимайся. Я за тебя займусь. А ты — в группе поддержки рядом будешь сидеть.
Нет, в жизни большой семьи бывают и хорошие моменты. Вот как сейчас, например, когда все, наевшиеся, помирившиеся, заняты своими делами и никто ни с кем не пересекается на почве совпадения интересов. Главное, чтобы им в школе побольше задавали, тогда не останется времени на выяснение отношений. Можно сидеть и тупо смотреть телевизор. Это — мои дети, я их всех люблю, и они в данный момент не дерутся. Хорошо…
— Мам, тебя к телефону.
— Кто?
— Понятия не имею.
Не люблю я телефонных звонков от неизвестных лиц. Как правило, это сулит или сбор денег на очередные школьные нужды, или еще что-либо неприятное. Валерия могла бы, между прочим, сказать что меня нет, и выяснить, кто звонит и зачем. В крайнем случае, я бы перезвонила.
— Алло.
— Милочка, с вами говорит Изида Михайловна.
— Кто?
— Да, да. Не изображайте голосом удивления. Вы прекрасно меня узнали.
— Я вас в первый раз слышу.
— Меня слышите… Меня, милочка, — в первый. Но не обо мне. Мой сын не мог не информировать вас.
— Вероятно, вы — мама Вениамина.
— Именно. А вы — та самая дрянь, которая намерена окрутить моего мальчика и повесить ему на шею свой выводок. Так вот запомните: не выйдет!
— Что?!!
— Повторяю еще раз: ни-че-го у вас не вый-дет!
— Вы в своем уме?
— Именно. И я никогда не позволю особе, подобной вам, даже приблизиться к моему мальчику. Вы на что рассчитывали? Что вы самая умная? Что его некому защитить? У него есть мать! У него есть я!
— Слушайте, вы соображаете, что говорите?
— И не смейте мне хамить! Какая дрянь! Она думала, что невинный ребенок попадет в ее сети! Она думала, что я допущу это! Верните мне моего сына! Если вы немедленно не отпустите моего сына, у вас будут крупные