В первую очередь нужно было, конечно, съездить к Вениамину на работу. Сослуживцы — это те люди, с которыми мы проводим в два раза больше времени, чем с собственной семьей. Поневоле, проводя бок о бок большую часть жизни, народ проникается проблемами друг друга, идет, так сказать, сплетение корней и крон, и зачастую невозможно сказать, кто нам ближе и кто знает нас лучше: родной муж или три тетки на работе.
Поэтому просто неразумно было пренебрегать такой возможностью узнать что-либо о Вениамине. Вдруг он, в конце концов, денег у кого-то занял, прежде чем исчезнуть?
Чтобы попасть на работу к Вениамину, следовало отпроситься с собственной. Не придумав ничего лучше прорванной трубы (рисковать здоровьем близких, сваливая на них причину моего отсутствия на работе, я не стала бы ни при каких обстоятельствах — мой воинствующий атеизм сменился самыми дремучими суевериями сразу после рождения первого ребенка), я, придав голосу побольше панической окраски, слезно живописала размеры катастрофы и, естественно, настоятельную необходимость моего присутствия в зоне бедствия.
Получив телефонное разрешение на личный отпуск и выпроводив детей в школу, я рванула в отдел кадров радиозавода. Прорваться сквозь проходную, естественно, мне не светило ни при каких обстоятельствах, зато можно было, при умелом воздействии на кадровиков, узнать имена непосредственных сослуживцев Вениамина, а потом встретиться с ними «по эту сторону забора».
Главное, что мне даже врать особо не нужно было, то есть не угрожала опасность «погореть» на плохой игре.
Во всех отделах кадров абсолютное большинство составляет женский контингент. Разве что в начальниках может сидеть мужичок предпенсионного возраста. Ну да не к начальнику же мне идти!
Найдя дверь с соответствующей табличкой и скромно постучав, я просочилась внутрь помещения. Три молоденькие девушки сгруппировались у монитора, с увлечением что-то там высматривая. В мою сторону никто даже не взглянул. Если их оторвать от интересного занятия, ничего, кроме раздражения, я не получу. Я оглянулась.
— Вам что-то нужно? — Из смежной комнаты выплыла внушительного вида дама с огромной керамической кружкой, из которой струился сногсшибательный запах свежезаваренной мяты.
— Да, пожалуйста, не могли бы вы уделить мне пару минут? Мне очень, очень нужна ваша помощь. — Я умоляющим жестом прижала к груди руки и попыталась взглядом внушить даме, что если та немедленно не снизойдет ко мне, я погибну прямо здесь, у нее на глазах, можно сказать — у ее ног. Наверное, в какой-то степени, телепатия все же существует, потому что дама сделала то, что в принципе делать не имела права: она откинула конторку и пропустила меня вглубь комнаты.
— Проходите к моему столу. Что у вас там за проблема?
Теперь моя задача — вызвать у нее сочувствие. Люди помогают тем, кому сопереживают.
— Понимаете, у вас на предприятии работает Петухов Вениамин Львович. Это жених моей дочери. Неделю назад он пропал, и мы ничего о нем не знаем. Дочка в отчаянии, постоянно рыдает, да и я уже боюсь, как бы с ним ничего не случилось: непохоже, что он способен просто так сбежать от девушки, он производит впечатление очень воспитанного молодого человека.
— А дома у него вы его искать не пытались?
— Конечно же. Он живет вдвоем с мамой, она тоже ничего не знает.
— Так что ж мама его не разыскивает?
— Ой, вы знаете, она — постоянно на таблетках, такое потрясение — представьте только: неизвестно что с единственным сыном.
Пусть думает, что у него заботливая и переживающая мама. А то вдруг я своим визитом сюда и так подставляю Вениамина? Вмешиваюсь, по сути, в его жизнь. Благими намерениями же, как известно…
— Вот я и хочу хоть что-то разузнать. Вдруг он просто уехал куда, в командировку, например, и не успел предупредить. Всяко в жизни бывает, вы же знаете. Хоть дочку успокою.
У дамы в глазах зажегся огонек неподдельного интереса.
— А вы уверены, что мать не покрывает сына? А то знаете, молодые люди нынче: как гулять — всегда пожалуйста, с дорогой душой. А как приходит время ответственность нести — так в кусты. И мамаши — туда же.
— Вы про беременность? — догадалась я. — Нет-нет, уверяю вас, этого нет, Вениамин — очень порядочный молодой человек. Просто мы обеспокоены, не случилось ли с ним чего.
— Зря вы меня стесняетесь. Это — дело житейское. И я, как мать, очень хорошо вас понимаю. Самой в свое время столько пережить довелось — лучше и не вспоминать. Зато теперь внук бегает — единственный свет в окошке. Так что не переживайте — найдем мы вашего Вениамина. Не отвертится.
Ой, кажется, я подложила-таки Вене хорошую свинью. И, главное, сколько б я теперь не доказывала обратное, это лишь больше утвердит ее в своей правоте. И просить о том, чтобы разговор наш не пошел дальше нее — бессмысленно: пообещает, а только я уйду — растреплет всем заинтересованным лицам. Завод — это ведь как деревня: все про всех знают или, на худой конец, — слышали.
— Так, — дама взяла в руки мышку, — поищем. Где, вы говорите, он работает?
— В техбюро.
— А цех? Какой номер цеха?
— Не знаю. — Я тоже прилипла к экрану.
Моя собеседница бодро щелкала мышкой, файлы открывались и закрывались с потрясающей скоростью, я, во всяком случае, не успевала прочесть вообще ничего, но она, видимо, плавала по своим базам данных как рыба в воде.
— Вот! Смотрите — вот он: Петухов Вениамин Львович, 1975 года рождения. Вот фотография. Он?
— Он.
— Хм, странно. Он действительно с прошлой среды не был на работе. И ничего не оформлено, значит, у него прогулы. Так и с работы вылететь недолго. О чем только эта молодежь думает? Взяли тебя на работу — держись за нее и ногами, и руками! Я и зятю своему это втолковать пытаюсь — так нет же: чуть что не по нем — хвост распушит — и заявление об уходе. Пятое место работы меняет. Не столько работает, сколько на диване валяется. А бабка горбаться на них. А как меня сократят — кто их кормить будет? На тунеядца-то этого мне начхать, а вот дочку с внуком жалко, сил нет. Вот и тянусь из последних сил. А молодые вертихвостки вон, — она кивнула на девчонок, которые так и продолжали хихикать у крайнего монитора (что ж такое они там разглядывают?!), — как работать — не допросишься, только бы хвостом вертеть! Зато гонору-то сколько! Пенсионеры им работать не дают, места не освобождают. Да если б не мы — вообще бы работать некому было! Так что же с вашим-то? — вспомнила, наконец, она.
— Вот я и боюсь: как бы беды какой не было. Время же сами знаете какое.
— Ой, не говорите. Идешь утром на работу, а навстречу через одного — со стеклянными глазами. И когда успевают только? Такой и убьет ни за что. Померещится ему что-то — и пырнет ножом. Так еще и никто не накажет, скажут: не в себе был. Лечить надо. А по мне — собрать их скопом да на остров необитаемый вывезти. И пусть там друг с другом разбираются. Ваш-то не кололся?
— И не пил, и не кололся. Я же говорю: хороший парень. Только вот что с ним? А вы не могли бы дать мне адреса и телефоны людей, которые с ним вместе работают? Я попытаюсь поговорить с ними: может быть, кто-то что-то и знает. Знаете, когда люди каждый день рядом…
— Не говорите, мы все тут — как одна семья. Придешь на работу — есть хоть с кем душу отвести. Мы же здесь тридцать лет вместе, роднее самых родных. Уж во всяком случае — роднее моего зятя-тунеядца.
— Так я могу выписать, с кем Вениамин работает? — вернула я ее от зятя к интересующей меня теме.
— Сейчас, дорогая, сейчас мы все — в лучшем виде, — она выделила несколько файлов и включила принтер. — Зачем же писать? Я вам все распечатаю. Только ж вы не распространяйтесь особенно, где вы получили сведения. А то вот, профурсетки, — она кивнула на девчонок, так и не вспомнивших ни разу о том, что они на работе, — мигом сожрут. И что им за радость, спрашивается? Зарплату-то мою им не раскидают, а вот работать — придется.
Она горестно вздохнула. Видно, тема была болезненная, и мысли, как ни крути, время к ней возвращались.
— Нет-нет, что вы. Я ведь, как и вы, работаю на заводе и знаю, что такое — дорожить работой. Вот потому меня больше всего обеспокоило, что Вениамин не выходит на работу.
— Да, нехороший признак. Если человек неделю не появляется на работе без всякого объяснения причин — это очень нехороший признак. Если, конечно, он — не как мой зять. Знаете что, дорогая, оставьте мне свои координаты. Если мне что-либо станет известно, я непременно вам тут же сообщу.
Я продиктовала ей номер нашего телефона (а что делать? Перед Вениамином все равно придется покаяться, чтоб знал, какие слухи могут расползтись по его возвращении на работу. Только б, в самом деле, с ним ничего не случилось), рассыпалась в благодарностях за оказанную помощь, уверила, что нечасто можно встретить таких отзывчивых, чутких, сердечных людей, как она, и, зажав заветный листок бумаги, ретировалась.
В добытом списке сослуживцев было пятнадцать фамилий. Пренебрегать не следовало никем. Вполне может оказаться, что нужные тебе сведения сообщит не потенциальный (по возрасту) приятель, а не в меру любопытная тетка, которая считает себя просто-таки обязанной быть в курсе всего, что происходит вокруг нее в радиусе двадцати километров, или молодой специалист, скучающий за соседним компьютером и волей-неволей оказавшийся свидетелем задушевного разговора, в котором и проскользнула интересующая меня информация.
Господи, и сколько же надо времени, чтобы всех их обойти?! Ладно б, жили все в одном районе, а то ведь — чуть ли не в противоположных концах города. Да еще, поскольку все они в течение дня — на работе, беседовать с ними придется по вечерам. И сколько вечеров ты собираешься посвятить этим беседам?
Холодно-то как стало. Мороз не больше пяти градусов, но из-за резкого ветра, швыряющего в лицо колкие крупинки снега, кажется, что на улице — все тридцать пять. Сейчас надо быстренько ехать домой, приготовить обед-ужин, чтоб освободить себе вечер, а на вечерний объезд «кандидатов» одеться потеплее, иначе — окочурюсь тут ни за что ни про что.