— Какую неделю?! Она гонит! Нас только два дня не было! Подумаешь! А если бы мы гриппом заболели?
— Семейно?
— Конечно! Грипп — штука заразная.
— Значит так: гриппом вы не заболели, зато самым наглым образом врете и пропускаете школу. Если я вас сейчас не убила на месте — это только потому, что вы мне не сразу под руку подвернулись. С завтрашнего дня вы не пропускаете ни секунды занятий, сдаете и пересдаете все, что не сдали, и вообще, я слышать больше не хочу ничего! Они — дети! — таскаются по чужим подъездам, по чужим, неизвестно каким, людям. Вы что, хотите, чтоб у меня инфаркт был? С летальным исходом!
— Нет. — Ксюха демонстративно уселась на табуретку напротив.
— Что — нет? — Я же по тону слышу, что речь не о моем инфаркте.
— Пока не опросим всех — будем заниматься только поисками. Плевать на школу.
— Что?! Ты слышала, что я вам сказала?!
— А я сказала — нет! Ты что, не понимаешь, что Венику сейчас, может, очень плохо? Тебе вообще все равно, что с ним! Как ты можешь?! Как ты можешь быть такой?!
— Какой? — я тоже перешла на крик. — Веник ваш, может, на берегу Черного моря сейчас сидит и в ус не дует. А вы тут в детективов играете. Вы что, не понимаете, чем такие игры могут закончиться?!
— Это — не игры. Человек пропал. Нет его нигде. И не знает никто ничего. Мы уже полсписка проверили.
— А, кстати, где Валерия? — спохватилась я, что дома нет еще одного ребенка.
— Как это — где? У нее, между прочим, меньше всех оставалось.
— Вы что, совсем с ума посходили? Моя девочка, одна, где-то там, ночью!
— Почему — одна? Она со своим чмом ходит. Он, правда, повыеживался вначале, а потом подключился.
— С каким «чмом»?
— Да так, Ален Делон в молодости. Учится с ней в одной группе. Она ж скрывала его, как партизанка, а ради такого дела рассекретила. Мы даже пообщались с ним — план вырабатывали. Ничего, сойдет пока.
— Что сойдет?
— Да Ален Делон этот — сойдет.
— Куда сойдет?
— Ма-ам, ты совсем не включаешься? Для Лерки сойдет. Но, заметь, я сказал: пока.
— А Веня?
— А при чем здесь Веня?
— Люд, я не могу не ходить на работу, — жаловалась я подруге. — Значит, у меня остается только вечер. А дети забросили все и носятся по городу. Люд, если с ними что случится, я же умру тут же. А вначале тебя убью. Это же все — с твоей подачи. И вообще я не верю в эту возню с опрашиванием. Люд, я не могу больше, что делать?!
— Откуда я знаю? Я вон, от Сашки тайком, опять все больницы и морги обзвонила. Уже даже в дрожь не бросает, когда там трубку снимают — попривыкла.
— А чего это — тайком?
— Я ж тебе говорила, психует: оставьте мужика в покое, доконали, говорит, его.
— Люд, а если он не найдется? Затаился там где-нибудь… А у меня дети тут… Я не могу бросить, пока не выяснится, где он.
— Знаешь, попробую я сейчас матушку свою раскрутить, чтоб она к Изиде сходила. Телефонный разговор — это одно, а личное участие — другое. Может, хоть что-то новое узнает. Подруги все-таки. А вообще, Венька — свинья порядочная. Наплевал на всех и смылся. А вы тут — делайте, что хотите.
— Люд, а если его… нет?
— Да ну, типун тебе на язык. Чего это ради? Все нормально должно быть.
Должно. Конечно — должно. Только вот уже вторая неделя идет, как о нем — ни слуху ни духу. Хотя, если прислушаться к внутренним ощущениям, мне тоже кажется, что с ним все нормально. Ну, нет чувства непоправимости. Интуиция это, внутренний голос — как ни обзови, но я просто знаю, что он — жив. Где — не знаю, но — жив.
А может, у него есть девушка, и он у нее сейчас отсиживается? Понятное дело, от матери он скрывается тщательнейшим образом. Да? А как же тогда Валерка? Я же их мысленно уже чуть ли не поженила с перепугу. А Вовка еще что-то про Алена Делона говорил. Перед сном надо поговорить с Валерией. Когда все прочие улягутся спать и некому будет совать свои носы в серьезный разговор.
— Валера, ты можешь мне сказать, с кем ты встречаешься?
— Ни с кем я не встречаюсь.
— А что это за парень, с которым ты ездила сегодня?
— Эти двое уже растрепали? Ну, Юра. Из группы.
— Лер, я же не враг тебе, чего ты, как партизанка на допросе? Он тебе нравится?
— Ничего.
— Что значит — ничего?
— Нормальный.
— А ты — ему?
— Да вроде.
— Откуда ты знаешь?
— Я же вижу.
— Лера, а… Вениамин тебе нравится?
— Ничего.
— Как это?
— Нормальный.
— Так кто нормальный: тот или этот?
— В каком смысле?
— В смысле: кто тебе больше нравится?
— Мам, ну это же совсем разные вещи, ты что, не понимаешь?
— Нет, ничего я не понимаю.
— Веник — ну, как старший друг, вот хоть у маленьких спроси. А Юрка… Юрка — тоже друг, только…
— Что?
— Юрка — ну, скажем, самый близкий друг.
— Понятно. Ты меня хоть познакомь с ним.
— Зачем?
— Хорошенькое дело, я же должна знать, с кем ты дружишь.
— Ладно. Познакомлю.
— Лера, а я думала, что вы с Вениамином встречаетесь…
— Мама, ты что, совсем поехала? Он же старый!
— Чего это он старый?
— Мамочка, это для тебя он — не старый. А для меня — как раз даже очень. Ему же уже тридцать два! Ты что?!! Ты только представь нас вместе!
А я как раз очень хорошо представила. Так хорошо, что вначале с ума сходить начала, а потом убедила себя и даже привыкла… А оказывается, что ничего между ними нет и не было…
— А что ж ты так переживаешь из-за него? Из-за постороннего человека так не волнуются!
— Какой он — посторонний? Он мне — как друг, я же говорила! Ты, что ли, не переживаешь?
Я? Наверное… Муторно как-то на душе из-за него. Мало ли что там…
Валерка хихикнула:
— Ты даешь, мам! Я — и Венька! Ты б еще Ксюхе с Вовкой его сосватала! Представляешь: Ксюшка с дедушкой под ручку!
Дочь отправилась спать. Я решила в качестве «успокоительного» выпить пару чашечек кофе. Кто-то утверждает, что чашка кофе после пяти вечера приводит к усиленному сердцебиению и бессонной ночи. На меня же и четыре действуют, как доза хорошего снотворного. Самый легкий способ расслабиться и сбросить дневные нагрузки. Что поделаешь: я не курю.
Значит, так. Лера не влюблена в Вениамина. Все, что я нафантазировала на эту тему — чепуха. Зато она, похоже, влюблена в какого-то Юру. И еще не известно, что это за Юра. Может, Вениамин — в сто раз лучше. И возраст здесь ни при чем. По крайней мере, Вениамина я знаю давно, а про Юру этого только то, что услышала. Нет, не только что — Вовка обозвал его «чмо». Правда, Вовку, как брата, никто полностью не устроит. Братец — это похлеще свекрови будет.
У детей своя жизнь, а я — в стороне от нее. Грустно. И обидно. Потому что моя-то жизнь — только они. У меня-то, кроме них — ничего. И никого. Неправильно, конечно, но — так получилось.
А они слишком быстро растут. И влюбляются. А я, как всегда, ничего не знаю. И оттого, что не знаю, придумываю невесть что. Я же — мать, мне же за них страшно. Вот и Лерку с Вениамином чуть мысленно не поженила. И что это мне взбрело в голову? Смотрели они друг на друга как-то не так, что ли? Да нет. Или это мне сейчас кажется, что нет? Хотя, если бы просто казалось, зачем бы он тогда у нас все время околачивался? Если не влюбленность, то ничего особо привлекательного для него у нас нет. Странно как-то.
Дружба? Какая может быть дружба между взрослым парнем (да мужчиной, в конце концов) и моими детьми? Слишком уж разные возрастные категории. Нет, он странный. Ну, как может мужчина трех десятков лет от роду жить без женщины? Ладно, не женился — с такой мамочкой тыщу раз подумаешь, и все-таки не рискнешь. Но природа же своего требует? Или — не требует? А может, он — голубой? Тогда — понятно.
Стоп. Что тебе понятно? Почему от девушек сбегает — понятно. А почему — к нам? Вовка? Они с Вовкой подружились мгновенно. Ты вспомни — это же Вовка к нам его затащил. И спят они в одной комнате. На полу. Вместе!!! И ты сама их там устроила! Что?!! И этот… этот… эта… сволочь — с моим сыном?!!
— Лера, Лерка, ты спишь уже?! — я ринулась в детскую спальню.
— Ну чего еще? Конечно, сплю, — всклокоченная голова Валерии недовольно приподнялась над подушкой. — Сколько можно? Завтра же вставать рано.
— Валера, ты уверена, что Вениамин в тебя не влюблен?
— Мам, ну я ж сказала. Тебе, что, сон плохой приснился?
— Лерка, значит, он — голубой. Все сходится.
— Что? У тебя крышу окончательно снесло? Совсем ничего не осталось? Мам, ты что? Тебе к психиатру надо.
— Смотри. С девушками он не встречается. Пришел к нам. Спит с Вовкой. И я сама… сама… их…
— Мамочка, лечись! Если мы с Ксюшкой на одной кровати спать ляжем, то мы — кто?
— Вы — сестры. Это нормально.
— Ладно, а если — с кем-то из девчонок? В походе, например, или где там еще? Просто спать, понимаешь? Просто отдохнуть за ночь. Ты что, и про меня подумаешь сразу?
— А что я должна думать? Что теперь делать? Как у Вовки спросить? Надо же как-то…
Ноги меня не держали. Зубы выбивали дробь. Слова проглатывались между всхлипами. Слезы катились сами по себе, без влияния всякого мыслительного процесса. А уж мыслительный процесс… Не было никакого мыслительного процесса. За что? Господи, за что судьба со мной так?!
— Ну знаешь, такого я даже от тебя не ожидала!
Лера слезла с кровати и пошла в другую комнату расталкивать спящего брата. Причем, совершенно бесцеремонно.
— Мелкий, проснись. Тут у мамы к тебе дело есть.
— Отстань, — Вовка дрыгнул ногой, но, поскольку был сонным не попал. — До утра нельзя подождать?
— Вовка, ты — голубой?
— Чего?
— Расшифровываю: ты — гомосексуалист?
— Ты че, оборзела с ночи? — На этот раз Вовкина пятка угодила-таки в Лерин бок, отчего сестричка тут же изо всех сил стукнула кулачком братца по спине. Хорошо — одеяло толстое, удар амортизирует.
— Ты с Венькой спал?