Я не закисла, я — в депрессии, это так теперь принято называть. И чего, спрашивается, привязываться к людям, если они уходят и забывают о тебе? Вон, даже диван про себя называю «вениаминовым», а где этот Вениамин? Хоть бы раз позвонил и спросил, как дела. Или сказал — как у него. Хотя какое мне дело до его дел? И Людка не звонит опять. Одна Женька меня не бросает. И то только потому, что надеется использовать в своих целях…
— Ты слышишь, что я тебе говорю?
— А?
— Вот-вот, я тут распинаюсь, а она витает неизвестно где. Новый год скоро. Я его одна встречать не собираюсь. Надоело. В конце концов, я еще молодая и привлекательная женщина.
— И мои уходят, — мне снова захотелось разреветься. — У всех свои компании. Один Тошка со мной остается. И то — надолго ли?
— Ты что, совсем ничего не слушаешь? — разозлилась Женька. — Хватит курицей быть. Так и просидишь всю оставшуюся жизнь на насесте. Можно подумать, тебе твои цыплятки спасибо потом скажут, что ты над ними прокудахтала. В субботу идем с тобой в кафе, форма одежды — парадная.
— Какое кафе? Женька, ты что, очумела? И речи быть не может! Тем более что до Нового года — всего ничего. Женька, я подарков никому из детей не купила. Мне все выходные по магазинам бегать.
— Вот и бегай с утра, кто тебе не дает. А вечером — со мной.
— Никуда я не пойду. Чушь все это собачья. Не верю я в такие знакомства, да и невозможно таким образом ни с кем познакомиться. Те, кто нам интересен, по кафешкам не шляются. А тем, кто там ошивается, мы и на фиг не нужны.
— Вот зря ты так. Где ты еще можешь найти приличного состоятельного мужчину?
— Состоятельный на меня и не посмотрит. А насчет приличного… Не далее как вчера я с очень близкого расстояния наблюдала, как один приличный бил морду другому приличному. Собаку мне чуть не прибил. И ты жаждешь с такими познакомиться?
— Я жажду жить по-человечески. Я женщиной хочу себя чувствовать. Любимой женщиной. И я все сделаю, чтоб этого добиться.
— Женечка, сказки это все, про любовь. Глупые и детские. Ты надеешься и чувствуешь себя несчастной оттого, что сказка никак не сбывается. А перестанешь фантазировать — поймешь, насколько легче жить станет. Ничего не ждешь — значит, ни в чем не разочаруешься.
— Ладно, не хочешь в кафе — сиди дома. Но мы с тобой тогда идем в интернет-клуб и заполняем там анкеты для знакомств с импортными мужиками.
— Женька, да отстань ты от меня, никуда я не пойду.
— Мамочка, а куда это вы идти собрались? Я не расслышал.
— Вовка, уйди, не мешай беседе двух одиноких женщин.
— Это вы, что ли, одинокие? Теть Жень, я вас умоляю. Особенно мама — ну прямо сверходинокая у нас.
— Вовка, чего тебе надо? Говори быстро и уходи, не мешай общаться.
— Я тут слышал, вы в интернет-клуб собираетесь?
— Ну, а в чем проблема?
— А подарки нам Дед Мороз еще не заготовил?
— Какие еще подарки? Великовозрастным оболтусам подарки не положены.
— Всем положены. Так я вот что думаю: а давай нас Дед Мороз к интернету подключит? Один подарок на всех. Дешево и сердито. И все счастливы.
— Дешево? Это — дешево, ты считаешь?
— Мам, ну считай: если ты всем купишь по джинсам, это обойдется тебе дороже, чем один маленький бэушный модемчик.
— Не поняла, где это ты возьмешь маленький, да еще — бэушный модемчик? И во сколько он мне обойдется?
— Да у нас тут чувак один из параллельного класса предлагал. Он себе Интернет кабельный проводит, так что модем ему теперь не нужен, а по параметрам нам — в самый раз. Мам, ну сама подумай, в наше время без Сети — пещерные люди.
— А ребеночек дело говорит, — вмешалась Женька. — Если такой случай подвернулся — грех упускать. Да тем более — с подарками вопрос закроешь.
— А ходить они в чем будут? Модем вместо джинсов?
— Тетя Женя, вот за что я вас люблю — вы на раз все просекаете. Объясните хоть вы Деду Морозу, что главное — это духовное богатство. Тряпки — вторичны.
— Это модем — духовное богатство? Я вам лучше по томику Пушкина подарю. И заставлю вслух к духовности приобщаться.
— Если в комплекте с модемом — я даже на Толстого согласен. И на «Войну и мир», и на «Анну Каренину» — в одном флаконе. Даже вслух перед сном коллективные чтения устраивать обязуюсь. Ну? Дед Мороз согласен?
— Дед Мороз, может, и согласен. А Баба Яга — против.
— Ладно, ребенок, не переживай. Бабу Ягу беру на себя. Уломаем, — подруга приподняла чашечку кофе на манер бокала с шампанским. — Ваше здоровье, ребята. Чего покрепче от вас все равно не дождаться.
— Тетя Женя, вы — прелесть! — довольный Вовка ретировался.
— И нам с тобой, глядишь, что-нибудь да обломится. — Женька, с выражением глубокого удовлетворения, допила, наконец, свою чашку.
Последняя неделя перед праздником, как всегда, проскользнула незаметно. Магазины, подарки (модем — это, конечно, хорошо, но под елкой же должно что-то лежать), уборка…
Не знаю, может, кому-то предпраздничные хлопоты и доставляют удовольствие. Я же в эти дни всегда чувствую себя особенно несчастной. Привычная монотонность будничных дней нарушается, и ты, вырванная из равномерного течения, оказываешься в будоражащем потоке, требующем от тебя несравнимо большего напряжения и сил, и нервов. Все вокруг — в ожидании праздника, в предвкушении радости. Вот только ты понимаешь, что радость сама по себе не приходит. Праздник нужно сделать. И сделать его должна именно ты, больше некому.
Ты и не против. А как же иначе? Это — твои дети, твоя семья, больше всего на свете ты хочешь, чтоб они были счастливы. И носишься, как ошпаренная, по магазинам и базарам, и стараешься не упустить ни одной мелочи (а атмосферу именно мелочи и создают!), способной каждого из них порадовать. А потом, вымотанная и растрепанная, соображаешь, что нет ни одного человека в мире, который захотел бы устроить праздник для тебя. Гремучая смесь из усталости, напряжения и обиды непонятно на кого прорывается истерикой, ты запираешься в ванной и ревешь там от всей души до восстановления внутреннего равновесия. Как же я ненавижу всяческие праздники! Хорошо одно — рано или поздно они все-таки кончаются, и наступает спасительная монотонность.
Предновогоднее утро началось привычным собачьим тявканьем.
— Тише ты, разбудишь детей — убью, а из шкуры коврик сделаю.
Возмущайся не возмущайся, а вставать и идти на улицу придется, иначе ведь перебудит весь дом. Крокодил, а не собака. Ему все равно, что сегодня тридцать первое декабря.
Прогулка, завтрак, установка елки… Как-то привыкли все, что елку ставить и наряжать надо именно тридцать первого декабря и никак не раньше. Это стало своеобразной традицией. Ну и замечательно, чем плохи семейные традиции?
День проскочил в суете, кухонных хлопотах, телефонных звонках, наряжаниях и прихорашиваниях. А к вечеру дети начали разбегаться по компаниям.
Первой умчалась Лера, прихватив пару кастрюлек с салатами и тщательно упакованный торт. Они с группой встречали Новый год в студенческой общаге, в восемь начиналась дискотека и опаздывать туда было совершенно нежелательно. Чмокнув нас на прощанье, пожелав счастливого Нового года, доченька улетела, пообещав позвонить.
Вовка долго обсуждал по телефону проблемы с какими-то дисками, потом, фыркнув: «Ну, придурки, ну ничего сами сделать не могут», стал собираться.
— Вов, я тебя умоляю, не пей ничего, кроме шампанского. Там точно никого из родителей не будет? Может, хоть бабушка?
— Мам, у Пашки бабушка в Иркутске живет, он ее три года не видел. Мы ж потому у него и собираемся, что предки в Египет праздновать укатили.
— Вовка, чтоб звонил мне через два часа. Услышу изменения в голосе — приеду и увезу. Ты мне нужен живой и трезвый.
— Мамуль, клянусь пить апельсиновый сок и минеральную воду. Ну за кого ты меня держишь?
— Вовка, и еще… Новый год, вино, романтика… Мне бабушкой еще рано становиться, слышишь?
— Чего? Ну ты даешь, мам. На фиг нам эти козы нужны? У нас сугубо мужской коллектив. Ты вон дочери на эту тему лекцию прочитай: с утра марафетится. Для кого бы это? Все, пока. Целую.
И успешно поймав брошенный в его голову тапочек, Вовка скрылся за дверью.
Ксюшка, блестящая, как елочная гирлянда, злорадно пообещала:
— Ладно-ладно, мы с тобой еще в Новом году встретимся. С утра. Мам, а Наташа спрашивала, ты нам не дашь фужеры? А то у нее посуды не хватает. Тарелки мы одноразовые прикупили, а шампанское пить надо из красивой посуды.
— Как это, вы тарелки прикупили? У них, что тарелок нет?
— Ну, они ж с бабушкой живут. Сколько им посуды надо? А нас полкласса собирается все-таки.
— А бабушка? Она выдержит такое, да еще на всю ночь?
— Бабушка уйдет. У нее подружка есть, тоже старушка, с которой они еще со школы дружат. Представляешь? Шестьдесят лет! Даже больше. И бабули будут сами встречать Новый год, и мы — сами. И нам хорошо, и им.
— Ксюш, а Новый год — это же семейный праздник.
— Мамуль, не парься. Это все — пережитки.
Ксюшка, сверкая блестками и молодостью, убежала. Мы с Тошкой остались одни. Вот так и будем праздновать. Накрытый стол, телевизор, компьютер. И мы вдвоем.
Что-то не так происходит в нашей семье. Хотя — почему «не так»? Вспомни, как ты в детстве рвалась из дома туда, где шум, веселье, хлопушки и музыка. Скольким поколениям задал сценарий новогоднего торжества старый рязановский фильм «Карнавальная ночь»? Вот и твои дети ничем от тебя, тогдашней, не отличаются. И нечего переживать. Состаришься — напросишься в гости к какой-нибудь подружке-однокласснице, предоставив квартиру подросшим внукам.
Снег за окном начал падать хлопьями, как и положено сегодня. Черное небо и пелена мягко опускающихся на землю снежных хлопьев. Скоро начнут взрывать петарды и канонада разрушит это сказочное очарование…
— Тоша, солнышко, давай садиться за стол. Новый год скоро.
— Сейчас, я одну гонку закончу, чуть-чуть осталось.