Если вы согласны выслушать меня, я готов поделиться воспоминаниями о своей бесконечно трудной жизни.
Пишите же. Буду очень ждать вашего письма. Леонид»
О, Господи Боже мой! Где же он у меня отзывчивость обнаружил? Насколько я помню, мне было даже неловко за сухость письма, но эмоции как-то не выдавливались, настроение, наверное, на тот момент неподходящее было. И вот, пожалуйста: спасибо за отзывчивость. Доконала жизнь мужика.
Как я понимаю, он предлагает мне побыть для него жилеткой, в которую он будет выплакивать свое горе? Это мы — запросто. Это — всегда пожалуйста. К этому нам не привыкать.
Только вот что-то период этот тяжкий у него подзатянулся. Он что, все пять лет плачет по поводу ухода жены? Или на жалость берет? А впрочем, поживем — увидим.
«Жанна, здравствуйте!
Рад Вашему письму. О себе могу сообщить следующее: закончил технический вуз, работаю инженером на крупном предприятии. Развелся с женой, с которой прожил двадцать два года. Теперь живу один. Имею квартиру, машину, дачу. Есть все, кроме женского тепла. Надеюсь на ответ. Жду. Владислав».
Понимай, как знаешь. Ни одной эмоции. Да и фактов-то — кот наплакал. «Закончил», «развелся», «работаю», «имею»… Может, он по натуре такой неэмоциональный? А может, человек просто не привык демонстрировать окружающим свой внутренний мир?
Во всяком случае, им обоим нужно как-то ответить. С первым — проще: человек хочет, чтоб его пожалели. Так пожалеем, и будем слушать дальше. А вот что написать второму? Если совершенно непонятно, что нужно писать.
«Здравствуйте, Леонид!
Буду бесконечно рада, если своим вниманием и участием (поверьте — искренним) смогу хоть в чем-нибудь вам помочь. Я понимаю вашу боль и очень Вам сочувствую.
Пишите мне, постараюсь стать для Вас хорошим собеседником. Жанна».
«Здравствуйте, Владислав!
(Так и тянет написать: «рада вашему письму», но нельзя же передирать его собственный текст.)
Вы так (коротко? скупо?) лаконично о себе написали. А ведь, общаясь с человеком, хочется узнать о нем побольше.
(Не подумает он, что я пытаюсь влезть на тщательно охраняемые внутренние территории? Или, еще хуже, интересуюсь его материальным положением?)
Что вас интересует, что читаете (а вдруг он вообще не читает ничего, кроме газет?), какие песни любите, чем занимаетесь в свободное от работы время (это, кажется, уже перебор; обидится мужик за настырность, как пить дать — обидится). Если я излишне любопытна — простите и не обижайтесь. Мне действительно интересно, какой Вы человек, а как узнать собеседника, не задавая ему вопросов?
(О себе писать не буду ничего, разве что начнет спрашивать «в лоб». Тогда что-нибудь придумаю.)
Буду ждать письма от вас. Жанна».
Вот и остаток вечера прошел. С этим сочинительством как-то легче перенесла и Лерино отсутствие дома. В конце концов, надо признать, она действительно выросла. И имеет право на личную жизнь. Мало ли, что мне неспокойно, когда кого-то из детей нет дома. Они же не виноваты, что у их матери такой характер. Если послушать других, хотя бы женщин из родного рабочего коллектива, по восемь часов в день обсуждающих своих домочадцев, так у меня вообще — не дети, а ангелы в подарочной упаковке.
Да, человек должен ночевать дома, но одно посещение ночного клуба погоды не делает. Если уж на то пошло, Лера — девочка умная и глупостей не наделает. В этом я уверена на сто процентов. Или — на девяносто? Или — меньше? Да ни в чем вообще нельзя быть уверенным! Нет, мне срочно нужна хоть какая-то личная жизнь, иначе я просто доконаю детей своим тоталитарным отношением.
Выгулять собаку — и спать. Придет новый день — глядишь, появится что-то новое в жизни. Какое счастье, что завтра — воскресенье!
Мы с Лордом неторопливо шествовали по нашему традиционному маршруту, пытаясь надышаться на ночь свежеопустившимся на улицы смогом. Почему-то именно вечером очистные сооружения, установленные на заводских трубах, резко перестают работать (начальство, что ли, домой уходит?), и город превращается в крупномасштабную газовую камеру. Из-за больших габаритов концентрация газов в ней недостаточна для мгновенного умерщвления подопытного материала, но в качестве экспериментальной лаборатории по определению длительности выживания — вполне сгодится. А может, они, в самом деле, опыты ставят? На отдельно взятом (нашем) городе?
Обычно я отмечаю появление крупных собак на горизонте автоматически, на уровне подсознания, и побыстрее уволакиваю Лорда от греха подальше. Лучше — на другую сторону улицы. Пес, выросший с детьми и не помышляющий о возможности тявкнуть на человека, ни за что не упустит возможности помериться силой со своим собратом.
А тут я прошляпила. И о чем только думала, спрашивается, если вынырнувшего из-за угла бультерьера вместе с его хозяином заметила только в момент прыжка псов друг к другу? Естественно, я упала (гололед же), и на коленях доехала к месту схватки. Хозяину бультерьера повезло больше — он хоть на ногах удержался. Правда, и собачка у него полегче будет.
Псы мертвой Хваткой вцепились друг другу в морду. Как хочешь — так и разнимай.
Когда-то мы ходили поглазеть на собачью выставку. До «поучаствовать» руки так никогда и не дошли, но посмотреть на чужих питомцев было интересно. Самое сильное, неизгладимое, можно сказать, впечатление произвело показательное выступление бультерьера Яши, который, вцепившись в рукав дрессировщика, летал, раскручиваемый им, как заправский воздушный гимнаст, и никакая центробежная сила не смогла бы разжать сцепленные Яшины челюсти.
Лорду явно было плевать на то, что кто-то болтается у него на поводке. А бультерьер просто висел в воздухе, поскольку хозяин ухватил его за задние лапы и тянул на себя изо всех сил, пытаясь разорвать собачью хватку. В какой момент и по какой причине произошло это чудо, мы и сообразить-то не успели. Может, собачкам воздуха глотнуть понадобилось? Просто вдруг покатились кубарем в разные стороны, вцепившись каждый в своего четвероногого питомца. А потом с максимально возможной скоростью ретировались с поля битвы. Я неслась до самого подъезда, обгоняя Лорда. На одном дыхании, поскольку лифт, как всегда, не работал, мы взлетели на седьмой этаж, и только ввалившись в квартиру, потихонечку устроились под дверью.
— Мам, ты чего? — высунулся в коридор Вовка.
— Морду осмотрите. Он живой еще?
— Кто?
— Скотина эта. Он с бультерьером подрался.
— Ох, ни фига себе! Молодец, Лордик! Иди ко мне, мой маленький. Хороший песик, храбрый песик. Мам, у него губа прокушена, кровь идет.
— Прокушена или откушена? У него полморды быть не должно. Как минимум.
— Да нет, целый вроде. И ранка небольшая. Может, зеленочкой ему замазать?
— Зеленочкой замазать? Я его сейчас замажу. Мы их еле растащили, я думала, они вообще друг друга сожрут.
— Пошли, Лордик, косточку дам. Тебе стресс снимать надо.
— Вовка, это у меня стресс. Я сейчас начну косточки грызть.
Утро началось с прихода Вениамина. Он ввалился страшно довольный, с огромным пакетом.
— Смотрите, какая удача! Я вазу искал, не нашел, правда. Зато — вот.
Он размотал несколько слоев оберточной бумаги и торжественно продемонстрировал зеркало. С орнаментом из переплетенных сердечек.
— Веня, это что?
— Его надо повесить вот здесь, в прихожей. На юго-западной стенке. А по бокам — вот, сейчас…
Он повозился в портфеле и извлек оттуда два светильника. В виде подсвечников. Розового цвета.
— Ну как? Правда, здорово? — он сиял, как первоклашка, демонстрирующий дневник с одними пятерками.
— Веня, а зачем нам это надо? И денег у меня нет после Нового года.
— При чем здесь деньги? — обиделся он. — Я же — в подарок. Я вам на Новый год ничего не подарил, вот, можно считать, что это — к Новому году.
— Что за глупости? У тебя тоже денег нет, я же знаю. И вообще…
— И вообще, могу я вам что-то подарить или нет? Я, между прочим, дизайнер.
— Веня, я не буду вешать сердечки с розовыми подсвечниками. Это уже будуар какой-то получится. Только розовых свечек мне не хватало!
— Они — под общий тон с обоями. Смотри, как стильно получается.
— А что? Нормально. — Ксюша, прищурившись, оценила интерьер и скомандовала: — Вот сразу и повесим. Венька, все — класс! Ищи молоток и гвозди, а то мама никогда не дозреет.
— Я не хочу это вешать. Мне не нужно здесь зеркало. Это, в конце концов, мой дом.
— И наш — тоже. Венька, давай! Куда она денется — привыкнет! Между прочим, знаешь, как это выглядит? Человек старался, хотел, как лучше, а ты…
— А у меня денег нет.
— А я — в подарок.
— А он — в подарок. А подарки — не обсуждаются. И не осуждаются. Сама сто раз говорила!
— Вы чего ругаетесь? — Из дальней комнаты выползла заспанная Валерия. Она явилась домой под утро и теперь, естественно, пыталась отоспаться. — Совесть имейте.
— А нечего гулять по ночам!
— Лер, смотри, классно же? А маме не нравится. А Венька обижается.
— Нормально. Вешайте и не орите. В нашем доме хоть что-то может делаться тихо?
— Я не хочу никаких сердечек!
— А где ты сердечки нашла? У тебя всегда глюки какие-то. Это просто орнамент. Венька, не обращай внимания, вешай.
— Не хочу.
— Венька, не слушай!
— Ну почему не хочешь? Красиво же. — Вениамин попытался улыбнуться. Хотя невооруженным глазом видно было, что он расстроен.
Еще бы! Он, понимаешь ли, озаботился, так хитро спланировал свое участие, что не подкопаешься. А тут все срывается из-за непонятного каприза. Озаботился он. Ему-то какое дело до моей жизни?! Как хочу, так и живу. И нечего лезть, если не просят!
— Ну почему?
— Почему? Потому! Может, мне еще и стенку перекрасить? Юго-западную! В красный цвет! Для большего эффекта!
— Мам, ты чего? — К тому, что я ору на них, детям было не привыкать. Но чтобы я так орала на чужого человека? — Ты о чем?