— Ну так что, придешь? Учти, во мне сейчас суицидальные поползновения просыпаться начинают. Это я к твоей совести взываю.
— Ну, раз дело так обстоит — куда ж я денусь? До крайности дело доводить не станем. Жди, минут через двадцать буду.
Нет, все-таки, Женька — настоящая подруга. И то — потому, что тоже сидит сейчас одна. А лежал бы у нее муж на диване, разве сорвалась бы она вот так, на ночь глядя, ко мне? Да и я бы не позвала ее — совесть бы не позволила вносить разлад в чужую семейную жизнь — никакой муж на свете не придет в восторг от подобной ситуации.
Я еще раз перечитала записку. Больно. Ну и дура. Знаю, что дура, но все равно — больно. Прошлась по комнатам. В доме кавардак — черт обе свои ноги переломает. Сторожевая собака дрыхнет без зазрения совести. Перешагнула через него, чуть не упала, а он даже лапой не пошевелил. Делать не хочется ничего совершенно. Я, кажется, «наполеон» печь собиралась? — Не будет никаких «наполеонов».
Нет никакого повода. Потому что нет никакого праздника. Для меня, во всяком случае. Надоело. Они гуляют, а я, как всегда, буду полночи сегодня и полдня завтра пахать на кухне, чтобы устроить праздник в честь самой себя? Хватит. Дети выросли, стали эгоистами, и спектакли о счастливой семье для душевного равновесия им больше не требуются.
Что я делала не так? Если честно — наверное, не так — все. Прежде всего то, что они живут без отца. Я, кажется, вечно буду винить себя в этом. Что бы они ни говорили. Потому что, если бы наш бывшенький папочка не был им нужен, не рванул бы сейчас Тошка к нему, да еще — с ночевкой. А кстати, он же никогда не ночевал там. То есть — вообще никогда. Неужели этот тип воспылал отцовской любовью именно сегодня? Целенаправленно — мне назло. С него станется. И нынешняя женушка не возразила? Своих пусть рожает! Нечего чужих использовать. А коли уж берешь — так бери всех четверых. И со всеми четырьмя устраивай себе праздник души, а не с самым маленьким и безответным.
А мне еще казалось, что у нас — семья. Нет никакой семьи. Потому что семья — это целое. А у нас целого нет. Есть все — сами по себе. И это — сейчас. А потом они вырастут, и будет то же самое, что у Ады. Она ведь тоже не монстров воспитывала — нормальных любимых детей. А вышло то, что вышло. Почему же моя жизнь должна оказаться счастливее, чем у нее?
— Привет, подруга! — раскрасневшаяся с мороза Женька мгновенно заполнила мою опустевшую квартиру. Чем? Полем, наверное, энергетическим. Оно у нее все-таки сильное. Даже как-то светлее и теплее стало. — Кончай депрессию разводить. Я пока тут у тебя отогреюсь, а ты давай, в быстром темпе одевайся. В загул пойдем.
— Куда пойдем?
— В загул.
— Я тебя, между прочим, к себе звала. Как верную подругу.
— А я, как верная подруга, приглашаю тебя в ночной клуб. Вспомним молодость.
— Куда-куда?
— В ночной клуб. «Филин» называется. Говорят, неплохое заведение. Сейчас оценим сами.
— Не пойду.
— Не поняла?
— Не пойду я вообще никуда. Тем более в какой-то клуб дурацкий.
— Ага. Значит, ты будешь сидеть тут одна и предаваться меланхолии.
— Не одна, а — с тобой. Ты можешь со мной посидеть?
— Сколько?
— Что — сколько?
— Ну, сколько: час, три, всю ночь? Ночь я не потяну — возраст не тот.
— Женька, не издевайся, мне и правда — плохо.
— А кому сейчас хорошо? Ты одевайся, одевайся, жаловаться потом будешь. На месте.
— Я вообще никуда не хочу, понимаешь ты это?
— Можешь не хотеть. Только что ты делать собираешься? Пару часиков мы с тобой потреплемся, а потом? Я — домой. А ты?
— А я — спать лягу. Можешь и ты у меня. У нас диван свободный.
— А то я не знаю, какой он свободный. На нем это чудовище у вас дрыхнет. Если он среди ночи на меня плюхнется — заикание и нервный тик мне обеспечены. Короче, альтернативный вариант не принимается.
— Жень, там молодняк тусуется. И представь — явились две старые калоши. Что мы там делать будем?
— Что делать, что делать? Вино пить. А потом — никакие мы с тобой не старые. И тем более — не калоши. Вполне интересные женщины. А кто думает иначе — это его проблемы. Давай-давай, не тяни кота за хвост. По крайней мере, не обидно будет: а то киндеры гуляют, а ты — сиди дома и страдай в тряпочку. Не дождутся.
— Кто?
— А никто не дождется. Готова? Пошли.
Если честно, сказать, что я себя чувствовала совершенно некомфортно — не сказать ничего. От мигающих ламп зарябило в глазах, музыка была слишком громкой, народу было слишком много. Все — слишком. Женька, углядев свободный столик в центре, поволокла меня к нему:
— Давай, бегом! Ты смотри, как нам повезло! За барной стойкой было бы не так уютно.
— Ты хочешь сказать, что здесь — уютно? Я чувствую себя посреди перекрестка в час пик. Или — на витрине Мне б — за пальму вон ту…
— VIP-места заняты.
И почему я всегда подчиняюсь каждому, кто соизволит надавить хоть капельку посильнее? Ведь не хотела никуда идти, а Женька скомандовала — и сижу теперь тут, непонятно зачем. Никакого удовольствия не получу — это ясно. И знала об этом заранее, а ведь пошла как миленькая. Да на те деньги, что придется здесь оставить, мы могли бы жить две недели. Ну и дура же я. Бесхребетная курица. Или нет: у курицы позвоночник, кажется, имеется. Значит, я — что-то из простейших.
Одно хорошо — контингент здешний по возрастным параметрам смотрится, скорее, ближе к нам, чем к нашим детям. То есть можно не чувствовать себя прабабушкой, решившей поразвлечься на правнучкиной тусовке. Что радует. Хотя, по большому счету, — какая разница?
— Дамы, вы не возражаете, если к вашей компании присоединится одинокий интересный мужчина?
— Интересный? — Женька оценивающе глянула на гражданина, появившегося перед нашим столиком. Стильные брюки, тонкий бежевый свитер, куртка из хорошей замши, гладко выбритое лицо, смоляные волосы и характерный, с горбинкой, нос, указывающий на присутствие южных кровей… На вид — вполне приличный мужчина. — Ну, если интересный…
— Одну минутку, я сейчас, — красавец двинул в ту сторону, откуда возник, а Женька удовлетворенно констатировала:
— Порядок. Вечер обещает оказаться удачным.
— Оно тебе надо?
— Кавалер для двух привлекательных дам? Естественно! Мы что, друг с другом танцевать должны? Как шерочка с машерочкой?
— Я не хочу танцевать.
— А я — хочу. Да и приятнее, когда за твой ужин платит мужчина.
— Еще не хватало. Ты же не собираешься «продолжать банкет» с этим типом?
— В смысле?
— Если он за тебя заплатит, значит, ты должна ему это компенсировать.
— Чего ради?
— А чего ради он тебя кормить будет?
— Учти: ни ты, ни я никому ничего не должны. Мы его к нам не звали — сам захотел.
— А ты тут же собралась развести его на бабки.
— Фи, дама, что за выражения?! Он оплатит удовольствие поужинать в нашем обществе, что само по себе дорогого стоит.
— Женька, а ты уверена, что наше общество доставит удовольствие?
— А ты сомневаешься? Боже, как все запущено. И запомни: мы с тобой стоим значительно больше самого роскошного ужина в самом крутом ресторане. Несопоставимо больше. Поэтому — никаких комплексов. Выше голову. Давно надо было тобой заняться.
— Девочки, я уже здесь, — кавказец появился с бутылкой мартини. — Ну что? За знакомство?
— Э, нет. — Женька умело перехватила инициативу. Я решила вообще молчать — пусть развлекаются. — Вначале — знакомство, а потом уже — за знакомство.
— Да не вопрос, дорогие. Я — Рустам. Рустам Давидович. Но для вас — просто Рустам.
Кавказец вопросительно посмотрел на нас. Так сказать, передал инициативу. Выждав небольшую паузу, Женька представилась:
— Я — Евгения, а это — моя подруга Жанна. Вообще-то, у нее сегодня день рожденья, это событие мы и собираемся здесь отметить.
И наступила под столом мне на ногу — дескать, не ляпни ничего другого.
— Дорогие, это же — совершенно другое дело. День рождения красивой женщины — это же настоящий праздник. И его надо отмечать соответственно. Эй, куда ж ты, лапочка, мимо? — он успел схватить за локоток пробегавшую официантку. — Неси меню, будем праздновать.
Девушка передернула плечиками, но буквально через секунду принесла и протянула ему меню.
— Что дамы желают?
Вопрос, вероятно, предполагал быть риторическим, поскольку дамам заглянуть в список блюд он не предложил. Может, рассчитывал, что воспитанные дамы ограничатся чашечкой кофе? Не на тех напал. Женька решительно принялась диктовать:
— Значит так, девушка. Нам с подругой — по коктейлю. Какие тут у вас фирменные? Из закуски вы что посоветуете? А горячее? Хорошо. Пока — хватит, а там мы посмотрим. Ну, а спутник наш сам скажет, что ему угодно.
Если спутнику что и не понравилось — он промолчал и, дождавшись, когда девушка с заказом уйдет, предложил тост:
— За двух самых красивых женщин в этом городе! Сегодня не обыкновенный день — сегодня день необыкновенный. Во-первых, я рассчитывал просто хорошо провести время в преддверии, так сказать, праздника. А встретил не женщин — два цветка. Розы. Настоящие розы. И у одной из них — день рожденья! Так давайте выпьем, чтоб такими же необыкновенными были все дни! За любовь! Пейте до дна! День сегодня такой — день любви — нельзя до дна не выпить.
— Завтра, а не сегодня, — пробурчала я про себя. Какая еще любовь? От такой слащавости и стошнить может.
— Э, нет, дорогая, — кавказец таки услышал, — ты в корне не права. День Святого Валентина — святой день. Вот мы с тобой на брудершафт выпьем и будем о любви говорить. Ты поймешь.
— Завтра этот святой день. Завтра и пить будем.
— День — завтра, а встречать будем сегодня. Подруга твоя видишь, как улыбается? Значит, согласна со мной. Давай, Евгения, вначале с тобой на брудершафт, а потом — и Жанетту подключим.
Надо же — запомнил. Тоже мне — мачо кавказского разлива.
Все тридцать два зуба сияют на загоревшей физиономии. Интересно, они у него искусственные, или аборигену экологически чистых горных вершин удалось сохранить натуральные? Зубы — вообще больной вопрос. Первое и главное, что я воспринимаю в рекламных роликах — и, между прочим, не только я — не смазливые личики и, тем более, не идиотские сюжеты, а — ослепительные голливудские улыбки. Идеальные зубы — самым крупным планом.