А еще — терпеть не могу, когда кто-то называет меня Жанеттой. Я и свое-то имя не особенно люблю, а от этого просто впадаю в ярость. Женька знает об этом, мы уже ссорились с ней как-то по данному поводу. Поэтому она быстренько опять толкает меня ногой и воркует:
— Давайте, Рустам. Не выпить с таким мужчиной — потерять полжизни удовольствия. А за Жанну не беспокойтесь — она у нас просто долго раскачивается. Замечательное вино! Так мы пьем?
Дура Женька. Еще целуется с ним — чтоб «по всем правилам». И не противно ей! Тоже мне — приколистка. А он — козел — смотрит на нее, как кот на масло. Еще бы — Женька красивая. И улыбочка у него — кошачья, хоть и на тридцать два зуба. А я — не дура? А я-то что здесь делаю?
— Рустам, вы — истинно восточный мужчина! — Интересно, что она под этим подразумевает? Технику поцелуя? — Это у вас в крови!
— Что — это, Женечка? — глазки, вон, тоже масляными становятся.
— Умение гипнотически воздействовать на женщин!
— Ты мне льстишь. Я всего лишь восхищен твоей красотой. Идем танцевать, роза моя. Песня — для нас.
«…Я люблю тебя до сле-о-оз…» — надрывался тощий длиннохвостый парень у микрофона. Хвост, перетянутый аптекарской резиночкой, был просто роскошен: иссиня-черный (неужели не крашеный?) и неправдоподобно длинный — если снять резиночку, волосы, пожалуй, прикроют тазобедренный сустав. Интересно, он голову каждый день моет? И каким шампунем?
Женька с мачо томно извиваются в такт мелодии. Мачо с блудливой улыбочкой что-то нашептывает Женьке на ушко, она периодически похихикивает. А я здесь при чем? Не звонила б Женьке — лежала бы сейчас тихо-мирно дома, под одеялом, читала бы книжку. Дернула же нелегкая захотеть на судьбу пожаловаться. Вот и убеждаешься лишний раз, что нельзя ее гневить, а то ведь она и рассердиться может.
Официантка принесла заказ. Ну что ж, во всем можно найти положительные моменты. Пока эти двое обнимаются под романтические мелодии, можно не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой опробовать здешнюю кухню. Салатик с черносливом и шампиньонами выглядит вполне даже заманчиво, главное — не увлечься и все не слопать до их возвращения, а то неудобно будет.
Хотя какое мне дело до какого-то типа кавказской национальности, случайно оказавшегося за одним с нами столиком? И вообще, что это я к нему цепляюсь? Высматриваю недостатки: и взгляд не тот, и зубы чересчур белые, и кожа чересчур смуглая. А может, он вчера из Египта вернулся? Или — из Эмиратов. Хотя, скорее всего, в солярий похаживает. Нынче модно за собой следить. Нет, по соляриям мужики его возраста и положения не шастают — не до того им, деньги делать надо. А какое у него положение? А то тебе не все равно! О своем подумать есть о чем — опять начала заводиться из-за этого кавказца? Как его там? Равиль? Руслан? Рустам? Просто не нравится он мне, вот и все. А о своем думать — не хочется. Надоело мне думать о своем. Надоело вообще думать. Кстати, по барам люди зачем ходят? Чтобы расслабиться. Вот и буду расслабляться. Сколько можно сидеть и бухтеть, пусть даже и сама с собой?!
Вернувшаяся парочка с восторгом восприняла появление блюд, а особенно — напитков.
— Девочки, дорогие, выпьем за любовь!
— Пили уже за любовь.
— Сегодня надо пить только за любовь! Жанна?
— Нет, нет, я попозже. К «брудершафту» я пока не готова.
— Жанка, да будет тебе. Сидишь весь вечер с постной физиономией. Ты что, обиделась?
— Да Боже упаси, — перепугалась я. А то с нее станется — заставит еще делать что-либо типа поцелуев или танцев с этим Рашидом. Для поднятия жизненного тонуса. Хватит и того, что я сюда притащилась.
— Жанка, смотри мне. Наша задача сегодня — оторваться от действительности. И мы ее выполним. Быстро, бокал в руки! За нас!
— Роза моя, а я ведь предложил тост.
— Рустамчик, уж за что-за что, а за любовь я готова пить с утра и до вечера. А Жанну мы сейчас раскрутим. Она только кажется такой холодной, а на самом деле, знаешь, какая у меня подруга?!
— Так выпьем же! Девушка! Лапуля! — Он помахал появившейся откуда-то официанточке. — Повтори, дорогая. Дамам — коктейли, а мне — давай чего покрепче. Или дамы тоже хотят покрепче?
Нет, дамы покрепче не хотят. А он, значит, — птица не очень высокого полета. «Покрепче»! «Покрепче» — это больше для забегаловок.
— Рустам, так чем ты занимаешься?
— Роза моя, я — предприниматель, я же тебе говорил. Бизнесмен.
— Ты знаешь, один мой одноклассник тоже мне все говорил: «Я — бизнесмен!». А недавно иду по рынку, а он в палатке колготками торгует. «Малый бизнес» называется.
— Обижаешь, дорогая. Какие колготки? Какой малый бизнес? У меня предприятие по переработке металла. Не знаю, кто там твой одноклассник, но я предпочитаю серьезное дело.
— Ладно, ладно, не обижайся. Уже и спросить нельзя.
— Ты же во мне сомневаешься. Во мне!
— Никоим образом! Предлагаю выпить за развитие предпринимательства.
— Нет, только — за любовь!
Вот зациклился, а! Кажется, он уже хорош. А Женька его еще подзуживает.
— Пошли танцевать, я готов танцевать с тобой до утра!
— Рустамчик, танец-то быстрый. Закажи что-нибудь более романтичное. Для нас с тобой.
— Как скажешь, королева. Я сейчас вернусь.
Кавказский мачо, на ходу доставая бумажник, двинул к музыкантам.
— Жень, может, пошли отсюда, а? Ты ж видишь, он уже нализался, а дальше что будет? Бизнесмен!
— Ну, какие-никакие бабки у него есть, ужин оплатить хватит.
— Ты что, действительно веришь в сказочки про металлургическое предприятие?
— Да нет, конечно. Хозяин «Криворожстали», как же! Но — хочется мужику пыль в глаза пустить? — да пожалуйста! А ты наслаждайся сменой обстановки. Сидишь в баре, слушаешь музыку, ешь… что это за фигня? — короче, ешь какую-то фигню, которую дома есть не будешь… Ну, чем ты опять недовольна? О, а вот и музыка сменилась. Слушай, может, потанцуешь с мужиком? Ну, как хочешь! Идем-идем. Ты, Рустам — мужчина моей мечты…
Нет, Женька — определенно безбашенная. Странно, что она до сих пор не вляпалась ни в какую крупную неприятность. Судьба бережет. Надо бы выдать ее замуж все-таки. Да побыстрее. Где вот только найдешь ей кого-нибудь, если она, при всей ее активности, до сих пор сама с этой задачей не справилась? А может, потому поиски и не имеют успеха, что она выбрала не ту тактику? Ей кажется, что выглядит она веселой и раскованной, а мужики видят довольно легкомысленную особу, с которой рискованно завязывать серьезные отношения… Хотя Женька — очень ответственный человек, уж я-то это знаю. Но, глядя на нее сейчас, разве придет в голову что хорошее?
— Какие люди! Смотрю — и глазам своим не верю! — мое плечо сзади вдруг придавила чья-то лапа. От неожиданности я чуть со стула не свалилась.
— Фу, Славик, как ты меня напугал.
— А я-то смотрю: сидит, вся — внутри себя, никого не видит. Подсесть-то можно?
Славик — бывший Женькин… как бы это сказать… — пассия, но — мужского рода. Поскольку слово «бойфренд» годится разве что для двадцатилетних мальчиков, а слово «мэнфренд» как-то не прижилось, будем говорить — мужчина, состоящий с нею в хронически неопределенных отношениях. Неопределенных — для них двоих. Лет пять назад у них случился бурный кратковременный роман с кипением всяческих страстей, ссорами, объяснениями, перемириями и новыми ссорами. Потом роман заглох, до загса дело так и не дошло. Видимо, страсти закончились — все выкипели. Но периодически то один, то другой вспоминал былую любовь и предпринимал попытки к возобновлению отношений. Чем-то они все-таки друг друга зацепили.
— Садись, конечно. Откуда ты здесь взялся?
— Я? Я-то как раз сюда время от времени заглядываю. Неплохое, надо сказать, заведение. А вот тебя в первый раз тут вижу. Как она, жизнь?
— Да жизнь — она всегда ничего. А что, варианты есть?
— Да бывают. Слышь, Жан, ты Евгению мою давно видела?
— А что?
— Да ничего, спрашиваю просто. Замуж не вышла еще?
— Кто?
— Женька.
— Ты считаешь: могла?
— Могла, конечно. И выйти, и развестись — она все могла.
— Слав, а ты же скучаешь по ней. Скажешь — нет?
— Чего — нет? Скучаю. Но ты ж знаешь — ее вечно во мне что-то не устраивает. Три дня живем как люди — а потом грыземся как кошка с собакой.
— Славка, вот поженились бы вы, в конце концов. Я бы свидетельницей была. А потом — грызитесь, сколько душе угодно, деться-то уже друг от друга некуда будет.
— Я ей, знаешь, сколько раз предлагал? Не устраиваю, значит. Жан, только ты ж, того, не болтай там. А то — хорош мужик…
— Славик, да ты что. Ты за кого меня держишь? А вот если б вас поженить, у меня б душа за Женьку спокойна была. Тебе я подругу доверить могу, можно сказать, с закрытыми глазами.
— Кстати, насчет глаз, так когда ты ее видела-то?
— Две минуты назад.
— Где?
— Вон танцует.
— Так что ж ты молчишь?!
— Погоди, дай человеку дотанцевать. Сейчас вернется.
— Слушай, а что это за хмырь с ней? Он ей — кто?
— Я тебя умоляю… Просто подсел к нам. Вот как ты сейчас. Ты мне — кто?
— Ты со мной не танцуешь, а она с этим…
— Славик, не дури. То вы месяцами не видитесь, а то ты сцены ревности закатываешь. Причем не ей, а мне — за нее. Кстати, пошли потанцуем. Подразним Женьку немножко.
Заставь дурака Богу молиться… Славик подтащил меня чуть не впритык к танцующей парочке и заключил в объятия, придав своей физиономии самое томное выражение, какое только смог. Зато нужный эффект был достигнут с полуоборота! Стоило Женьке увидеть данную картину, как она, оттолкнув кавказца, тигрицей ринулась на старого друга.
— Это как я должна понимать?
— Что именно? — Искренне невинный взгляд серых Славкиных глаз соответствовал разыгрываемому спектаклю как нельзя лучше. Чем-чем, а искусством показательных скандалов за прошедшие годы эти двое овладели филигранно.
— Ты откуда взялся?! Ты что это здесь делаешь?!