— Я? Я с Жанночкой танцую. А что, нельзя?
— Женька, Женька, остынь. Вы что, час назад расстались, не доскандалили? — Если ее не притормозить, она вцепится в Славика. То-то веселья будет! Да еще заметно побагровевший мачо очухался от шока и двинул к месту событий. Не приведи Господь, начнет разбираться с противником, из-за которого он был брошен прямо посреди танца. А они со Славиком — в разных весовых категориях. И не гарантия, что победит молодость.
— Это кто такой?
— Тихо, тихо, — я ухватила мачо под руку. — Это ее бывший муж. Вот она и ревнует.
— К кому?
— Ко мне. Разве не видно?
— Вы ж вроде подруги?
— Подруги. Но когда дело касается мужей, даже бывших, это не считается, — пусть думает что хочет, лишь бы не лез — тут дела почти семейные. — Идемте все за столик, успокоимся, поговорим.
Мачо, бурча что-то то ли по-грузински, то ли по-армянски, пошел со мной. Пусть. Это политесы можно разводить на каком угодно языке, а ругательства у каждого — свои, родные, с детства впитанные. Интересно, а вот когда наши девчонки замуж за границу выскакивают, они с мужьями как скандалят? Каждый — на своем языке? Иначе ведь душу не отведешь.
Плюхнувшись на стул, мачо хряпнул полную рюмку водки, потом еще одну, а потом заявил:
— Ну, вы, бабы, и стервы.
Здравствуйте-поживаете… Против его грузинско-армянских ругательств я не возражала, даже где-то сочувствовала. Но уж русский-то язык я понимаю!
— Это еще почему?
— Чего ты вешалась на ее мужа? Как это понимать?
— Ну, во-первых, почему это я — вешалась? Может, это он на меня вешался? А потом, муж все-таки — бывший.
Господи, услышь меня, пусть они наконец-то поженятся. Ведь сколько уж лет, как нашли друг друга, а до сих пор каждый считает себя в свободном поиске. Кстати, а где это они?
— Кстати, где они? — я начала оглядываться по сторонам. — Мы уже давно пришли, а их не видно.
— Не мешай, — проявил мачо благородство. — Пусть люди поговорят. Значит, есть о чем, если искры такие сверкали. Ах, какая женщина! Королева!
— Ну да, они разбираться будут, а мне-то домой пора. Что ж мне теперь, ждать, пока они наговорятся? И где они, в самом-то деле?
— Ты с кем домой собралась? С ней или с ним?
— Я сюда с подругой пришла — значит, мы с ней вместе отсюда уйдем. А Славик здесь вообще случайно оказался.
— В мире не бывает случайностей. — Ты смотри, а он еще и философ! — А ты не спеши. Зачем тебе домой? Ждет кто?
— Дети меня дома ждут.
— И много детей?
— Много.
Сколько у них там, в аулах, детей? Десять-пятнадцать? Ничего, для нас больше одного — уже много.
— А что ж ты, если дети дома, сюда ночью пришла?
— Захотела — и пришла. Тебе-то что?
— А раз захотела — сиди. Давай дальше праздновать.
— Ладно, пока Женьки нет — сижу. А что делать остается?
— Вот и хорошо. Давай выпьем за это!
— Пей. Я вообще-то столько не пью.
— Совсем, что ли, не хочешь? — он бодро опрокинул еще рюмашку. — Тогда пошли танцевать.
— Слушай, ну что ты пристал ко мне? Не хочу я танцевать, я же говорила.
— Со мной, значит, не хочешь. А с мужем ее, значит, захотела. Я, значит, для тебя недостаточно хорош, так, что ли? — лицо снова начало багроветь, а глазки… Глазки стали совсем не маслеными. Ну за что мне это наказание? Всю жизнь мечтала пойти в бар и оказаться в центре скандала!
— При чем здесь «хорош не хорош»? Я Славку столько лет уже знаю, что он мне — как брат. Двоюродный.
— Ну, а мы с тобой тоже знаем друг друга. Пошли танцевать!
И не угомонится же! Где это Женьку черт носит?!
— Пошли! С красивой женщиной я готов танцевать до утра!
— До утра — не надо, до утра я не выдержу. Идем, идем. Раз уже и я красивая — идем.
И снова — завывание. Хоть бы «Цыганочку» они сыграли, что ли. Интересно, а кавказец смог бы станцевать «Цыганочку»? Или ему сейчас все песни на одну мелодию — повиснуть и сопеть в ухо? Пьяный и потный. Ну и смесь ароматов! — никакой дезодорант не спасет. И руки у него потные. Фу, гадость какая. Хорошо, хоть молчит. С Женькой щебетали о чем-то. Правда, он тогда значительно трезвее был. Все, песня закончилась. Замедитировался.
— Идем, сядем. Э-эй, Руста-ам, все, на место пора.
— Ладно. Пошли, красавица, выпьем еще. За нас с тобой. И снова танцевать.
— А не хватит пить-то? Смотри, ты уже лишнего перебрал.
— Жэнщина! Молчи! Я норму знаю.
Да кончится ли это когда-нибудь? Пока топтались под музыку, я вертела головой во все стороны — ни Женька, ни Славка не просматривались ни в одном из уголков данного заведения. И что делать? Уйду без нее — обид будет выше крыши, да и как я без нее уйду, если и номерок, и деньги — в ее сумочке?!
— Слушай, роза моя! — И я уже — роза. Мило. — У тебя ж сегодня день рожденья?
— Завтра.
— Не все равно: завтра, сегодня? Тебе подарок надо. Хочешь, подарю тебе… Что тебе подарить? Ты только скажи.
— Спасибо. Спасибо, Рустам. Только — какие там подарки! Мне б домой побыстрее.
— Зачем — домой? Не надо домой. Ты не пойдешь домой — я тебе говорю.
— Как это — не пойдешь?
— Мы с тобой сейчас тут погуляем, а потом ко мне поедем. Дальше гулять.
Не поняла… Кажется, речь идет о «продолжении банкета». Это то, о чем я Женьку предупреждала. А теперь ее до сих пор нет, а мне что с этим придурком делать?
— Рустам, мы потом никуда не поедем. — С сумасшедшими и алкоголиками, кажется, нужно говорить мягко и доходчиво. И ни в коем случае не протестовать. — Будем гулять тут.
— Это почему? Ты меня не хочешь?
— Видишь, сколько еще всего осталось? Надо допить и доесть.
— Не вопрос. Берем с собой. Официант!..
— Тихо, тихо… Я одежду сдала, а номерок у подруги. Не могу же я без куртки уйти.
— Мой «джип» — тут, под воротами, не успеешь замерзнуть. А там печку включим — будет тебе сауна.
— Ты что, в таком состоянии за руль сядешь?
— Зачем — я? А водила на что?
— И где твой водила?
— Ждет. В «джипе». Вставай, хватит ломаться. Тебе бабки нужны? Будут тебе бабки. Нет проблем.
— Подруга мне нужна. Я с ней вместе сюда пришла, понимаешь?
— На хрена нам твоя подруга? Не, групповуху я не уважаю. Я традиции уважаю. Все, кончай. Достала. Поехали.
— Ладно, поехали. Танцуем последний танец — и поехали. Только закажи «Bell», я его обожаю. — Ну ты ж хотел мне подарок сделать? Вот и сделай. Закажи мою любимую песню.
— Не вопрос. — Мачо, покачиваясь, двинул к музыкантам, а я, как только он отошел на несколько метров, рванула в сторону кухни.
Тут у них должен быть запасной выход. Обязательно должен быть. Они же продукты как-то заносят. Явно — не через центральные двери. В туалете прятаться нельзя — это первое место, о котором можно подумать. Главное — незаметно выскочить на улицу. Черт с ней, с курткой. Я немножко знаю этот район — доберусь.
Почему меня понесло искать служебный выход, вместо того чтобы выйти через нормальный — понятия не имею. Наверное, испугалась предполагаемого водилы — от двух мужиков мне не удрать. А о том, что первый же работник заведения мог решить, что дамочка не хочет платить и потому пытается слинять «огородами», и, соответственно, ринуться за мной в погоню, я просто не успела подумать. Думать было некогда.
Дуракам везет. Меня никто не заметил и не задержал. Я вылетела на улицу и тут же возблагодарила судьбу за то, что по совету Женьки — не брать с собой лишнего — не взяла туфли, чтобы переобуться. Сапоги — хоть и на шпильках — все-таки остаются сапогами. А вот в шелковой блузке по морозцу…
Впрочем, сейчас не до мороза. Нужно бежать: на бегу еще никто не замерзал. Люди вон марафоны в майках бегают — и ничего. Правда, не на шпильках. Но ничего, выживу. Если выберусь. А то среди ночи не по сезону, мягко говоря, одетая дамочка привлекает повышенное внимание. И не только — простых прохожих. Простых как раз и нету — они все спят дома. А сколько времени-то? Я на часы и не посмотрела. Господи, у меня же часы на руке. Полтретьего ночи! Ничего не ходит. Да даже если б и ходило — у меня ни копейки денег. И ключей — тоже. Ладно, все — мелочи. Снег вот только слишком холодный падает. И угораздило же начаться снегопаду!
Огородами, огородами… То есть — дворами. На центральную улицу высовываться нельзя. Мало ли… А тут меня никто не заметит. Думаешь, мачо способен рвануть в погоню? А черт его знает, на что он способен! Рисковать не стоит. Вначале ведь вообще приличным показался. Ну, Женька!.. А кстати, куда Женька делась? Она не вернется ненароком? И попадет прямо в лапы этой сволочи. Так что теперь, возвращаться — Женьку спасать? И потом — она же со Славиком. Какая-никакая, а защита.
Холодно-то как! Господи, помоги побыстрей добраться! Я никогда в жизни больше никуда не пойду, я клянусь Тебе. Буду сидеть дома, варить борщ и нянчить внуков. Внуков пока нет, но они же когда-то появятся. Я уже не то что ни рук ни ног — я и себя-то не чувствую.
Бац! Под нападавшим снежком пряталась хорошо раскатанная ледовая дорожка. Поняла это я уже на земле. Нельзя гневить судьбу, нельзя гневить судьбу, нельзя гневить судьбу… Знаешь же! Пожалуешься — станет еще хуже. Думала, что некуда? Ага! Каблук на одном сапоге — к черту, второй остался, сама теперь в снегу полностью и холоднее стало раз в сто, не меньше. А больно-то как! Конечно — и колготки подраны, и коленки обе в крови.
Я ни на что не жалуюсь. Мне хорошо. Холодно!!! Я домой хочу! Я никогда уже не попаду домой!!! Господи, я ни на что не жалуюсь, Ты же видишь!
— Мама! Ты где была?! — дверь в нашу квартиру была открыта настежь, а на пороге тесным полукругом стояли все, включая Лорда. Значит, я все-таки добралась. С блаженной улыбкой идиота я перешагнула порог и по стеночке стекла на пол…
— Мама! Мам! Что с тобой?!
— Жан, Жанночка, ты куда делась? Ты прости меня, я не думала… Жанка, я — идиотка… С тобой все в порядке? — Женька, присев рядом, пыталась вытрясти из меня какие-нибудь звуки.