Мэтт не стал работать днем, и мы поиграли в бейсбол. Играли по очереди за кетчеров, питчеров, хиттеров и принимающих.
Мама так забросила мяч, что Мэтт пять минут искал его.
Потом поехали к миссис Несбитт на ужин. Надо сказать, приятная перемена – поесть за чьим-то еще кухонным столом.
Миссис Несбитт расстаралась для нас. Начали с фруктового салата, а потом была тушеная лапша с тунцом и горошком. На десерт – овсяное печенье с изюмом, которое Джонни всегда любил. Было заметно, как мама переживает, что полезная овсянка ушла на печенье, но и она все равно съела парочку. Все остальные обжирались, лично я слопала четыре как минимум, вероятно обеспечив себе билет первого класса в ад за грех чревоугодия.
Но миссис Несбитт прямо сияла, пока мы объедались. Она, должно быть, планировала эти печенюшки за много недель и теперь наслаждалась сюрпризом.
Джонни заявил, что желает произнести речь. Мы дружно поддержали его. Он на самом деле встал и, очевидно, заранее продумал, что хочет сказать, потому что речь прозвучала практически безупречно.
Он сказал, что времена, конечно, суровые, и нам неизвестно, станут ли они лучше в будущем, но важно, что мы все есть друг у друга, и, пока мы держимся вместе, у нас все получится. Он даже сказал, что любит нас.
Мама плакала, но это были слезы радости. Я знаю точно, потому что и сама немного всплакнула.
Вот смешно. Отчетливо помню свой день рождения и ссоры с мамой, потому что я хотела большую вечеринку с мальчиками-девочками, а маме хотелось чего-нибудь попроще и полегче. Я орала ей «Доверие!», а она мне – «Искушение!». Мы начали ругаться на эту тему через день после ее дня рождения и закончили, кажется, только за день до моего. Четыре недели пререканий по поводу вечеринки.
В конце концов все получилось нормально: мальчики-девочки, пицца, тортик, никакого пива и некоторое количество бесконтрольных поцелуев.
Трудно поверить, что я была такая юная.
Джонни, вероятно, никогда таким не быть.
Часть десятая
22 августа
Сегодня на почту ездила мама (от папы по-прежнему ничего) и за ужином сообщила, что в пятницу в старшей школе будет большое собрание для всех причастных. Объявления по поводу школьного года.
Обычно в такие августовские дни происходят еле заметные перемены в погоде, напоминающие, что славным летним денечкам скоро придет конец. Прохлада по вечерам. День короче. Просто ощущение, что через пару недель начнется учеба.
Но в последнее время все дни одинаковы: холодные, серые и сухие. Иногда влажно, но дождей нет совсем. И солнце не светит, так что и не скажешь, короче стали дни или нет.
Я совсем не думала о школе. А теперь, когда подумала, поняла, что жду ее с нетерпением. Само собой, это не та школа, которую я помню. Может, будет даже хуже, чем в июне, а тогда уже все было плохо. Но это хоть какое-то занятие. И встречи с людьми. И мне, конечно, не нравятся контрольные и домашка (а кому нравятся?), но можно притвориться, что все ради какой-то цели. Школа – она ведь про то, что будет дальше: в пятницу контрольная, в конце месяца примерные оценки, через два года выпускные экзамены.
А мы же больше не обсуждаем будущее. Даже завтра. Как будто если произнести «завтра», то можно сглазить его.
Неважно, как плохо будет в школе, – все равно это хорошо. В пятницу пойду на собрание с мамой, посмотрим, что планируется.
26 августа
Я пишу сюда, а потом не перечитываю. И так все достаточно плохо, зачем еще напоминать себе о плохом?
Но сейчас я перечитала написанное пару дней назад. Как чудесно будет вернуться в школу и прочий бред. Контрольные. Ура. Оценки. Ура. Будущее. Самое громкое ура из всех.
Поехали сегодня вечером на собрание с мамой и Джонни. Мэтту захотелось побыть в тишине, так что он остался дома.
В актовом зале школы было полно народу, казалось бы – добрый знак, но толпа состояла из родителей и детей, а дети были всех возрастов. Вполне могло статься, что присутствовали все оставшиеся родители и дети со всего школьного округа.
Председатель школьного попечительского совета (к торжеству Джонни, выяснилось, что это отец Аарона) и те его коллеги, которые не уехали, и еще парочка директоров школ выстроились на сцене. Говорил отец Аарона.
– По неподтвержденным данным, более половины учеников не планируют возвращаться в местные школы, – сказал он. – Довольно значительная часть учителей и другого персонала также не вернутся к работе.
Вот забавно. Я езжу в центр минимум дважды в неделю, и да, замечала, что людей на улицах гораздо меньше, но не придавала этому значения. Все магазины закрыты. Всего одна заправка работает по вторникам. И мне казалось, я встречаю меньше людей, потому что им нечем заняться в городе. До меня не доходило, что люди уезжают. Или болеют. Или умирают.
– Наши ресурсы ограниченны, – продолжил отец Аарона. – На прошлой неделе губернатор Пенсильвании связался со всеми советами школьных округов и сообщил, что на помощь штата мы рассчитывать не можем. Каждый округ сам по себе. Мы точно не в худшем положении, чем остальные, но это все, что можно сказать.
Здесь все притихли. Утихомирились даже канючившие до того маленькие дети.
– Школьный совет, точнее то, что от него осталось, пытался как-то разрешить сложившуюся ситуацию. Принятые решения не были ни легкими, ни быстрыми. У нас самих есть дети.
Я думала, он объявит, что занятий не будет, но нет. По крайней мере не совсем так.
– Мы полагаем, что наши ресурсы можно использовать наилучшим образом, открыв хотя бы на время две школы. Старшую и начальную Мэпл Хилл. Родители могут отправить детей в ближайшую. Занятия начнутся тридцать первого августа.
– А как насчет автобусов? – спросил кто-то.
– Автобусов не будет, – ответил папа Аарона. – В обозримом будущем точно.
– Мы живем в шести милях от старшей школы, – выкрикнул другой родитель. – А Мэпл Хилл милях в десяти. И у меня двое младшеклассников. Как нам добираться?
– Придется выкручиваться по возможности. Попробуйте возить детей по очереди с соседями.
Тут многие засмеялись.
– А что насчет питания? – крикнул кто-то. – У меня дети голодные. Мы рассчитывали на школьные обеды.
– Мы не сможем обеспечивать обеды, – ответил отец Аарона. – Давайте детям большой плотный завтрак, а потом кормите после школы.
– Не хотите сообщить нам, где взять большой плотный завтрак? – вмешалась какая-то женщина.
Отец Аарона проигнорировал ее и всех остальных людей, которые начали шуметь.
– Естественно, в школах нет электричества. Мы просим родителей дать каждому ребенку фонарик. Постараемся по максимуму использовать дневной свет, но в последнее время, как вы знаете, с ним тоже сложно. Поначалу школьный день будет с девяти утра до двух дня, но по мере уменьшения светового дня мы, вероятно, изменим часы работы.
– А отопление? – выкрикнул кто-то.
Надо отдать должное отцу Аарона. Я бы к этому моменту сделала ноги, а он просто ответил:
– Школы на газовом отоплении. Я разговаривал с вице-президентом газовой компании, и он не гарантирует, что газа в трубопроводе хватит больше чем на сентябрь.
– Погодите-ка, – перебил какой-то мужчина. – Это касается только школ или всех?
– Всех. Поверьте, я очень подробно расспросил его. Человек, с которым я говорил, предполагает, что по самым оптимистическим оценкам газ закончится в начале октября.
– Даже в больнице? – уточнил кто-то. – У них ведь есть электричество. Газ тоже будет?
– О больнице ничего не знаю, – ответил отец Аарона. – Возможно, она оборудована какой-то системой электрообогрева. Школы – нет. Мы зависим от газа. Придется исходить из того, что в октябре его не будет.
– Так вы хотите, чтобы мои дети шли пешком десять миль чисто поголодать и померзнуть в школе? – закричала еще одна женщина. – Такой у вас план?
Отец Аарона просто продолжал:
– Если вдруг у кого-то есть сомнения, внеурочные занятия прекращаются. И некоторые предметы в старшей школе преподаваться не будут. Мы постараемся разделить всех педагогов равномерно между обеими школами и полагаем, что преподавателей хватит, но не следует рассчитывать на определенных учителей и предметы. Лабораторные и физкультура отменяются. Нам повезло, что миссис Андерхилл, школьная медсестра, все еще работает у нас. Она по очереди будет дежурить в обеих школах и убедительно просит оставлять детей дома, если у них есть жалобы на самочувствие. У нас нет возможности связаться с родителями, если школьнику станет плохо. Разумеется, мы также хотим избежать распространения в классах инфекций.
– Откуда известно, что миссис Андерхилл останется? – спросили из толпы. – И остальные учителя? Что, если они решат свалить отсюда ко всем чертям?
– Это не исключено, – ответил отец Аарона. – Никто не знает, что ждет нас через месяц, два или три. Мы пытаемся сделать все возможное, и, по нашему мнению, даже немного школы – лучше, чем совсем без школы. Если вы полагаете, что детям полезнее остаться на домашнем обучении, просто сходите в любую из школ и возьмите учебники за нужный класс. – Он отважно замер на долгий миг и спросил: – Есть еще вопросы?
Оказалось, вопросы есть, и много, по большей части про газ. Видимо, люди впервые услышали, что топливо закончится.
Только дома до меня дошло, что мы и сами используем газ для плиты и водогрея.
Спросила об этом маму, и она ответила, дескать, станем готовить еду и греть воду на печке, все будет нормально. И еще сказала, что понятия не имеет, как быть людям, у которых нет печки: видимо, им придется уезжать на юг или еще что-то придумывать. Хотя сегодня утром по радио уже говорили, что в Северной Каролине заморозки, так что она не уверена насчет других мест, скорее всего, там не лучше.
Урожай плохой у всех, поскольку солнечного света нет уже месяц. И дождя тоже, если уж на то пошло. Так что мы все будем мерзнуть и голодать независимо от места жительства.