На мне нижнее белье и длинные термоштаны (я порой вспоминаю, как меня взбесило, что мама их купила, а теперь я не устаю благодарить ее за это, по крайней мере, про себя), еще джинсы и теплые треники, две рубашки, свитер, зимняя куртка, две пары носков и ботинки. С шарфом не стала заморачиваться, а перчатки сунула в карман, поскольку не собиралась долго торчать наверху.
Ради великого взвешивания я сняла ботинки и куртку. Согласно весам, мы с одеждой весим сорок три с половиной килограмма. Не так уж и плохо. Кажется, никто не умирал от истощения с весом сорок три килограмма.
Прошлой весной мой вес был пятьдесят три с половиной. Что меня действительно беспокоит, так это мышечная масса. Я была в хорошей форме благодаря плаванию, а теперь все мои тренировки – носить дрова и трястись от холода.
Мне бы хотелось пойти на пруд и еще покататься, но я чувствую себя виноватой, оставляя маму. Когда я уходила к миссис Несбитт, это было ради чьей-то пользы. А коньки – это только для меня, и я не могу себе разрешить.
Мэтт с Джонни оба худые, но на вид словно состоят из одних мускулов. Мама выглядит тощей и нездоровой. Она уже давно ест меньше, чем мы, но изначально весила больше любого из нас – короче, пока тоже не на грани истощения.
Еда пока есть, но мы очень бережем ее. Кто знает, когда получится раздобыть еще. Даже Питер больше ничего не приносит.
На следующей неделе День благодарения. Не знаю, найдется ли у нас, за что испытывать благодарность.
18 ноября
Мэтт сегодня буквально прилетел с почты. Пришло письмо от папы.
Единственная проблема – оно было написано до тех, которые мы уже прочитали. Видимо, между первым и вторым.
Это из Огайо. Там не так уж много говорится: у них с Лизой все нормально, пока достаточно бензина и еды, ночевать на улице было весело. Встретили по дороге много других семей, все движутся на юг или на запад, папа даже наткнулся на однокурсника. Лиза дописала постскриптум: чувствует, как шевелится малыш. Она уверена, что это мальчик, но папа столь же уверен, что девочка.
Просто невероятно было получить это письмо. Я не могла понять, чему так радуется Мэтт. Никаких новых новостей там не было, мы ведь уже знали, что они продвинулись дальше на запад. Но Мэтт говорит, это означает, что почта худо-бедно функционирует, только совершенно непредсказуемо и письмо от папы может прийти в любой момент.
Иногда мне кажется, я скучаю по папе, Сэмми и Дэну больше, чем по Меган и миссис Несбитт. Они все покинули меня, но не могу же я винить Меган и миссис Несбитт в том, что они не пишут писем. Так-то и папу, и Сэмми, и Дэна я тоже не могу винить. Точнее, не должна.
У меня совсем нет личного пространства. И я так одинока.
20 ноября
На улице было минус двадцать четыре, когда я выходила чистить горшок. Более-менее уверена, что время послеобеденное.
Мэтт продолжает заготавливать дрова. Столовая уже вся забита, и он соорудил поленницу в гостиной.
Интересно, останется у нас хоть одно дерево к концу зимы? Если когда-нибудь настанет конец зимы.
Вода пока есть. Но мы ее экономим.
24 ноября
День благодарения.
Даже мама не притворяется, что нам есть за что благодарить.
25 ноября
Мэтт вернулся с почты с двумя подарками.
Первый – это Питер.
Второй – курица.
Не такая уж большая курица, может, чуть больше цыпленка. Но – мертвая, ощипанная и готовая стать едой.
Подозреваю, Мэтт спланировал все заранее и устроил так, чтобы Питер тоже попал на наш Пир После Дня Благодарения.
Был момент, когда я задумалась, откуда вообще появилась эта курица и чем пожертвовал Мэтт, чтобы добыть ее. Но потом решила, что черт с ним со всем. Это же курица, самая-настоящая-не-из-банки курица. Глупо смотреть в зубы дареному коню.
Что бы ни отдал за нее Мэтт, оно того стоило – достаточно было увидеть мамино лицо. Она выглядела счастливее, чем когда-либо за все последние недели.
Поскольку готовим мы только на печке, возможности наши ограниченны. Но мы положили ее в кастрюлю с банкой куриного бульона, добавили соль, перец, розмарин и эстрагон. Один только запах был совершенно райским. Еще мы сварили рис и достали зеленую фасоль.
Невозможно описать, до чего это было чудесно. Я и забыла, какая на вкус настоящая курятина. Думаю, каждый из нас был готов слопать по целой курице, но мы очень культурно все разделили. Мне досталась ножка и немного бедрышка.
Питер и Джон ломали вилочку, косточку желаний. Джон выиграл, но это не имеет значения, поскольку желание у всех одно.
26 ноября
Видимо, курица зарядила маму витаминами, потому что сегодня ей втемяшилось, будто наши жизни проходят впустую, и пора положить этому конец. Само собой, так и есть, но как нелепо, что она вдруг раздула из этого слона.
– Кто-нибудь из вас сделал хоть что-нибудь по учебе за всю осень? – спросила она. – Мэтт, ты тоже. Хоть что-то?
Конечно нет. Мы все постарались принять виноватый вид. Нехорошие мы, не изучаем алгебру, пока мир катится в тартарары.
– Мне все равно, чем вы занимаетесь, – продолжала мама. – Главное, учите хоть что-нибудь. Выберите один предмет и работайте. Хочу видеть раскрытые учебники. Хочу видеть, что здесь происходит какая-то умственная жизнь.
– Решительно отказываюсь учить французский, – заявила я. – Я никогда не поеду во Францию, никогда не встречу никого из Франции – да что там говорить, поди и Франции уже никакой нет.
– Не учи французский. Займись историей. Может, будущего у нас и нет, но глупо отрицать, что было прошлое.
Я впервые услышала от мамы такую ремарку насчет будущего. Шок был сильный, у меня отпала всякая охота спорить.
В общем, я выбрала историю. Джон остановился на алгебре, а Мэтт обещал ему помочь. Сам Мэтт признался, что хотел почитать что-нибудь по философии. А мама сказала, что возьмет учебник по французскому, раз мне он не нужен.
Уж не знаю, сколько продлится этот приступ просвещения, но я понимаю мамины намерения. На днях мне приснилось, что я в школе на выпускных экзаменах и не только не ходила на занятия и ничего не знаю, так еще и школа осталась такой же, как была в прошлом: все выглядели нормально, одна я была закутана в сто одежек и не мылась уже много дней, и все таращились на меня, как на выходца из ада.
В общем, если дело дойдет до контрольной по истории, у меня будут хоть какие-то шансы ответить на некоторые вопросы.
30 ноября
Только школьная учеба способна так ловко сделать из человека прогульщика.
Сказала маме, что хочу выйти подышать, и она ответила:
– Правда, почему бы нет. Ты и так слишком много времени проводишь в доме.
Я люблю ее, но тут была готова удушить.
Короче, я замоталась как следует и пошла к дому миссис Несбитт. Не знаю, что я искала или что надеялась найти. Но дом, конечно, разграбили. Ничего неожиданного. Мы забрали все, что могло нам пригодиться, но оставалась, к примеру, ненужная нам мебель, и люди забрали ее себе.
Непривычно было ходить по пустым комнатам. Напомнило мне жилище Меган, когда я пришла туда в последний раз: словно сам дом умер.
Побродив там и сям, я сообразила, что хочу покопаться на чердаке. Может, оттуда не все еще растащили или смотрели не слишком тщательно.
Так и вышло: все коробки открыли и вытрясли содержимое, но все же много чего осталось. И тут я поняла, что мне надо поискать рождественский подарок для Мэтта. У Джона будут бейсбольные карточки, мама получит шоколад, хотелось и Мэтту что-то подарить.
На полу валялось, в основном, старое тряпье – скатерти и тому подобное. Кучи древней одежды, которая уже никому не могла пригодиться.
Когда я первый раз обследовала чердак, он был забит, но вещи аккуратно сложены в коробки. Сейчас здесь царил хаос. Не то чтобы это имело значение… Я рылась в кучах вещей, смотрела не выпотрошенные до конца коробки и наконец нашла то, что можно подарить Мэтту.
Это была пачка цветных карандашей из старого набора «раскрась по номерам». Все картинки оказались тщательно закрашены, но с обратной стороны листы чистые, их я тоже взяла.
Мэтт немного рисовал в старшей школе. Не уверена, что он сам помнит об этом, но я-то помню, потому что он сделал набросок с меня во вращении с прогибом – и я там прогибаюсь лучше, чем когда-либо в жизни. Маме очень понравилось, она собиралась повесить набросок на стену, но мне было неловко, поскольку на нем совсем не я, и я устроила скандал, вынудив ее отступить. Подозреваю, рисунок она сохранила, только не знаю где.
Однажды Мэтт прекратит заготовку дров и тогда сможет снова заняться рисованием наряду с философией.
Я еще порылась в вещах на чердаке, но карандаши определенно стали лучшей находкой. Так что я поблагодарила миссис Несбитт и отправилась домой. Тайком зашла через парадную дверь и отнесла все к себе в комнату, прежде чем вернуться на веранду.
Может, на Рождество не получится приготовить курицу, но хоть подарки будут.
1 декабря
Третий день подряд температура днем не ниже минус восемнадцати, я взяла мамины коньки и пошла на пруд.
Там никого не было (я действительно начинаю считать, что вся история с Брэндоном – чистая галлюцинация). В некотором смысле даже хорошо, что я каталась одна, теперь ведь дома никакого уединения. Мама уже точно может немного ковылять, мне необязательно быть с ней все время, но в доме такая холодина, что долго нигде, кроме веранды, не посидишь.
Я ездила кругами по пруду, очень медленно и без выкрутасов. Приходилось осторожничать, ведь тут и там во льду зияли дыры. Видимо, люди растаскивают лед, как придется делать и нам, когда закончатся запасы воды от миссис Несбитт.
Воздух ужасный, не представляю, как его выносят Мэтт и Джонни. Я покаталась несколько минут и зашлась кашлем. Всего-то провела на льду минут, наверное, пятнадцать и к концу так вымоталась, что еле добрела до дому.