Кричать было бессмысленно, мы просто продирались на свет, борясь с ветром. А когда доковыляли до Джона, тот так крепко обнял Мэтта, что я думала, он уронит лампу, и останемся мы в кромешной темноте. Но лампа не погасла, и все в итоге добрели до дома.
Вошли через переднюю дверь, и, едва ступили за порог, Мэтт крикнул:
– Мы дома!
Мама выскочила нам навстречу с предельной для нее скоростью. Конечно, первым она обняла Мэтта, но потом и меня – так же крепко, словно за меня волновалась не меньше.
Она заставила нас насухо вытереться и полностью сменить одежду, после чего мы все расселись вокруг печки оттаивать. У всех нас были красные лица, но Мэтт клялся, что он не обморожен.
– Я бы раньше вернулся, но не хотел бросать велосипед, – рассказывал он, сидя у огня. – На почте оставались только мы с Генри и поначалу даже не поняли, что пошел снег. В конце концов к нам зашел какой-то мужик и сообщил, что уже пару часов как началась снежная буря и нам лучше немедленно разойтись по домам. Я бы пошел к Генри, но он живет примерно на таком же расстоянии от почты, как мы, только в противоположном направлении – в общем, смысла не было. Боялся, что, если оставлю велик, больше никогда его не увижу. Вы же понимаете, как сейчас с этим. Кроме того, было непонятно, продолжится ли снегопад или это так, баловство, чуть посыплет. Надеялся, что хоть часть пути можно будет проехать, но оказалось – нельзя.
– Ты больше не пойдешь на почту, – сказала мама. – С меня хватит.
– Поговорим об этом ближе к следующей пятнице, – ответил Мэтт. – А пока я точно никуда не пойду.
Сначала мне показалось, что мама собирается спорить, но она только вздохнула.
– Я голодный, – встрял Джон. – Не пора ли ужинать?
– Приготовлю суп, – ответила мама. – Думаю, это нам всем сейчас полезно.
Мы поели супа, а потом еще макароны с соусом маринара. Ужин из двух блюд – доказательство, что день выдался необычный.
Вечер провели, по очереди выходя на крыльцо с фонариком и глядя на снег. Закончу писать и еще разок схожу, а потом спать.
Не знаю, чего мне хочется больше, – чтобы снег шел всю ночь или чтобы он прекратился. Если снегопад продолжится, у нас будет больше запас воды. Но есть в этой пурге что-то пугающее, хоть мы все дома, в безопасности.
Да без разницы. Я никак не могу повлиять на это. Снег будет идти или прекратится независимо от моих желаний.
Просто хочу, чтобы этот день закончился.
3 декабря
Снег шел всю ночь и весь день.
Ведра заполнились целиком, так что Мэтт и Джон принесли их в дом, и мы перегрузили снег в бутылки и банки. Потом выставили тару обратно на улицу.
Большой мусорный контейнер заполнен наполовину. Мы подсчитали, что выпало примерно сантиметров шестьдесят, и снегопад не думает прекращаться.
– С водой теперь будет хорошо, – сказала я, просто чтобы убедиться в собственной правоте. – Снег на улице долго пролежит. Будем набирать его и кипятить дома. Верно?
– Похоже на то, – ответил Мэтт. – Кажется, насчет воды какое-то время можно не переживать. А может, будут еще снегопады.
– Спасибо, не надо, – проговорила мама.
– Пурга не обязательна, – сказал Мэтт, – но немножко сейчас, немножко потом – это нам пригодится.
– А с дровами у нас нормально? – Что-то на меня нашло, хотелось обрести уверенность.
– Должно хватить, – утешил Мэтт.
И я решила поверить ему. Все равно ведь в случае нужды нам не пойти за покупками в магазин «Дрова и вода».
И вообще, если подумать, похоже, мы пока никуда не можем пойти. Снегоочистители на дороги не выедут, и вряд ли найдется кто-то, готовый раскидывать четыре мили снега лопатой.
Славно, что мы все в хороших отношениях.
4 декабря
Встав утром, мы обнаружили, что снегопад закончился ночью. С веранды ничего не видно (теперь, когда окна в крыше завалены снегом, здесь совсем темно), но мы первым делом пошли в гостиную, а потом и к передней двери – проверить, как да что.
Из-за ветра снег лег неравномерно. Какие-то участки земли остались совсем голыми, а в других местах высились сугробы в полтора метра высотой. Я такого в жизни не видывала, и даже не знала, радоваться мне или бояться.
Вернулись в дом. Мама взяла вчерашнего снега и сделала нам горячий какао. Шоколад с привкусом пепла лучше, чем совсем никакого шоколада.
– Итак, – произнес Мэтт, когда мы все согрелись и уютно устроились, – готовы к новым трудностям?
Я бы ответила «нет», но какой в том прок?
– Нам надо счистить снег с крыши веранды.
– Зачем? – не понял Джон.
– Просто предосторожность, – ответил Мэтт. – Снег может оказаться тяжелым, и мы не знаем, нападет ли еще в течение зимы. Мы же не хотим, чтобы на нас рухнула крыша.
– Я против того, чтобы вы ползали по крыше, – вступила мама. – Это слишком опасно.
– Гораздо опаснее будет, если не выдержит кровля, – возразил Мэтт. – Это может нас убить. ТОЧНО убьет, потому что, потеряв веранду, мы потеряем печь. Я буду осторожен, а сделать это необходимо.
– Ты сказал «трудности», во множественном числе, – напомнил Джон.
– Стремянка в гараже, – ответил Мэтт. – И лопаты там же.
– Давайте посмотрю, намело ли перед входом в гараж, – предложила мама и пошла к двери, ведущей с веранды на улицу.
Но сколько она ее ни толкала, дверь даже не приоткрылась.
– Снегом, наверное, завалило, – предположил Мэтт. – Можно выйти через переднюю дверь.
Так мы и поступили. С веранды гараж можно было бы увидеть, просто приоткрыв дверь, но теперь, чтобы посмотреть на него, пришлось пройти до подъездной дорожки.
Даже полметра пути дались с огромным трудом. Надо было всякий раз высоко задирать ногу, чтобы поставить ее на снег – на манер утрированной великанской поступи, – а снег такой мягкий, что нога сразу в нем утопала.
– Лопатой зато грести легко, – сказал Джон.
– Это хорошо, – откликнулся Мэтт. – Лопатой помахать придется.
Мы продрались до двери на веранду – снег там был высотой в метр с лишним. Неудивительно, что мама не смогла ее открыть.
– Так, это в нашем списке на разгребание, – сказал Мэтт. – Теперь гараж.
С гаражом дело обстояло совсем плохо. Снега намело выше замка.
– Нам нужны лопаты, – сказала я. – Ты уверен, что они в гараже?
Мэтт с Джоном оба кивнули. Мама глубоко вдохнула и закашлялась.
– Придется разгребать руками, – сказала она. – Дверь гаража открывается наружу. Другого выхода нет. Думаю, посудой получится быстрее, займемся этим все вместе. Джон, сходи в дом, собери кастрюли и сковородки в пакет для мусора и тащи их сюда. А мы пока тут руками поковыряемся.
Джон пустился в тяжелый обратный путь. Как только он отошел достаточно далеко, мама повернулась к Мэтту и спросила:
– Насколько все плохо?
– Ну, мы точно отрезаны от мира. Я как-то натыкался в гараже на старые папины беговые лыжи.
И ботинки тоже. Хоть какая-то мобильность. Велосипеды бесполезны. О машине можно забыть. Я надеюсь, ты меня правильно поймешь, но миссис Несбитт ушла вовремя.
– Я думала о том же, – ответила мама. – Как думаешь, дороги почистят когда-нибудь?
Мэтт покачал головой:
– Слишком мало людей, чтобы сделать это лопатами, а для техники нет топлива. Может, администрация как-то почистит центральные улицы, но тем все и ограничится. Мы сами по себе.
– Я думаю про больницу, – сказала мама.
– Тоже думал об этом. Туда не добраться. А Питеру не добраться до нас. И я бы не рассчитывал, что снег растает до апреля или мая. К тому же может нападать еще.
– Мне нравится Питер, – встряла я. – Но если мы не увидим его несколько недель или даже месяцев, это не конец света.
– Речь не об этом, – объяснил Мэтт. – Что, если кому-то из нас понадобится врач или больница? Что тогда?
– Просто будем очень осторожны, – сказала мама. – Чтобы врач не понадобился. А теперь давайте за дело, посмотрим, сколько мы тут разгребем руками, пока Джонни не вернулся и не выяснил, что мы только языками чесали.
Снег сыпался нам в перчатки, ноги в штанах тоже вымокли. Мы вздохнули с облегчением, когда Джон вернулся с кастрюлями и сковородками. Каждый взял по одной такой мини-лопате. С утварью дело пошло быстрее, но все равно потребовалось довольно много времени, прежде чем двери освободились достаточно.
Потом мама сообразила, что ключ от гаража в доме, и пришлось ждать, пока Мэтт доберется туда, возьмет ключ и придет к нам. Когда он вернулся, открыть гараж оказалось непросто. Но мы еще пораскидали снег, а потом вместе налегли на дверь, и она, к нашему общему облегчению, наконец подалась.
Прямо у двери стояли две лопаты. А еще десятикилограммовый мешок с солью, на котором было написано, что соль растапливает снег при минусовых температурах.
– А не растопит, – заявила мама, – потребуем вернуть деньги.
Это показалось нам всем до того смешным, что мы хохотали, пока не закашлялись.
– Лопат две, – сказал Мэтт. – Одна мне, другая Джону. Давай за дело.
– Нет, – остановила его мама. – Пойдемте сначала в дом и съедим что-нибудь. И аспирин выпьем.
– Да мы нормально, – заверил Мэтт. – Не волнуйся.
– Волноваться – моя работа, – ответила мама. – Издержки материнства. Быстро все в дом, еда и аспирин.
– А аспирин-то зачем? – шепотом спросила я Мэтта, пока мы брели к передней двери.
– Для сердца. Видимо, мама считает, что у нас сердца как у шестидесятилетних.
– Я все слышала. Просто не хочу рисковать сильнее, чем необходимо. К тому же у вас все будет болеть к концу этого предприятия. Можно уже начать пить аспирин.
Насчет «все будет болеть» мама оказалась права. Даже от чистки снега кастрюлями у меня ныли плечи и верхняя часть спины. И я была в восторге от мысли про обед (на который дали суп и шпинат – видимо, Попай[19] тоже участвовал в снегоуборке).
Пообедав, Мэтт и Джонни отправились работать: сначала расчистили место перед дверью