Жизнь, которая не стала моей — страница 32 из 54

Прошло несколько минут, прежде чем я пришла в себя и присела на автобусной остановке, чтобы собрать себя из кусков. Я никак не могла понять, почему какие-то элементы снов соответствуют реальности – так, я в точности угадала, как выглядит снаружи каждое здание на углу Бликер, – но самое важное не совпадает. К чему, спрашивается, мне приснился тополь под окном нашей старой квартиры, если в ней давно живет другая супружеская пара? Зачем мне было дано во всех подробностях увидеть студию Долорес Кей, если на ее месте располагается парикмахерская?

Правда ли, что девочка по имени Ханна существует? А как иначе я могла увидеть ее лицо в окне свадебного салона? В противном случае объяснение одно – безумие.

Тут я сообразила, что Долорес Кей может оказаться реальным человеком, пусть я и не нашла ее студию. А ее существование повышает вероятность и существования Ханны. Я достала айфон – сердце снова застучало – и ввела в поисковую строку «Долорес Кей». Гугл выдал несколько результатов, но, когда я просмотрела их, надежда померкла. Несколько некрологов Долорес Кей из Айовы, Пенсильвании и Висконсина, но женщины на фотографиях не были похожи на ту, которую я видела во сне. В «Фейсбуке» тоже нашлось несколько тезок, но лица их опять-таки оказались мне незнакомы.

Я добавила уточнение – «Нью-Йорк» – и получила еще более разочаровывающий результат: данные переписи 40-х годов. Еще больше некрологов. И ничего об учительнице музыки, чье лицо я так отчетливо запомнила.

Наконец, уже на грани отчаяния, я добавила в поисковую строку «преподаватель» и «фортепиано» и снова нажала ввод. И сердце тут же скакнуло в горло, потому что первая же появившаяся на экране фотография оказалась знакомой. Долорес Кей из моего сна. Она существует!

Вернее, существовала. Во рту пересохло, когда я кликнула на фотографию: она вывела меня на некролог. Долорес Кей, любимая всеми учениками преподавательница музыки, погибла 6 марта 2004 года в Бруклине, ее убил грабитель, ворвавшийся в магазин круглосуточного обслуживания. Как и Патрик, она оказалась не в том месте не в то время. Ей был 61 год, говорилось в некрологе, ее оплакивала сестра Петула, проживавшая в Лондоне, а также несколько поколений учеников, которым она привила любовь к музыке. В последние годы она разрабатывала методы занятий для детей с особыми потребностями.

Меня трясло, черные буквы некролога били в глаза с белого экрана. Должно же найтись всему этому логическое объяснение. Допустим, в 2004 го-ду я случайно увидела в «Нью-Йорк таймс» некролог Долорес Кей и он застрял у меня в подсознании. Да, конечно, иначе откуда бы мне знать ее имя и что она преподавала музыку именно глухим детям?

Но от такого объяснения легче не стало. Если в своих снах я вижу только умерших, не означает ли это, что и Ханна когда-то существовала в реальности, а теперь умерла? Может быть, и ее имя врезалось мне в память после прочтения какого-нибудь некролога?

Я уронила голову на руки. Плевать, что две подошедшие женщины испуганно перешептываются, косясь на меня. Я уловила слово «ненормальная» и подумала, что они, пожалуй, угадали. Но потом спохватилась: ведь в том же сне присутствовала и Джоан, вполне реальная и живая. Вот только она до сих пор не перезвонила мне. Если у нее и в реальности найдут рак груди, значит, эти сны не просто порождение моих фантазий, но если она здорова, то лечиться пора мне. Мысль обратиться к психиатру пугала, но ведь я действительно теряю над собой контроль.

Я закрыла поиск и набрала номер Джоан. Свекровь к телефону не подошла, и пришлось оставить сообщение: извиниться за навязчивость и предупредить, что я о ней тревожусь и приеду повидаться. После чего я рысью добежала до угла, поймала такси и поехала на Пенсильванский вокзал.

Полтора часа спустя, отсчитывая двенадцать кварталов от станции Глен-Коув до дома Джоан, я успела почти убедить себя развернуться и ехать домой. Ведь Джоан так и не перезвонила. Может быть, я ей сейчас ни к чему.

И все же, вопреки охватившим меня в последний момент сомнениям, я дошла до ее дома и позвонила в звонок. Внутри тишина. Я еще раз надавила звонок, уже без всякой надежды: было очевидно, что Джоан дома нет. Совсем глупо – явиться без приглашения, но отступать некуда: я уселась в уютное кресло и решила во что бы то ни стало ее дождаться. Мы же близкие люди, сказала я себе. Ничего странного, что я приехала ее навестить. Но если «ничего странного», почему же я не отвечаю на звонки Дэна? Он успел оставить мне два сообщения, пока я ехала в поезде: спрашивал, буду ли я дома к ужину, и предупредил, что едет в Бруклин повидаться со Стивеном.

– К семи вернусь, – сообщил его механический голос. – Собираюсь готовить лосося нам на ужин, если ты против, перезвони. Люблю тебя, малыш.

Я отправила СМС: «Лосось круто», отделалась таким образом от чувства вины, снова откинулась в кресле и стала ждать Джоан.

Наконец, почти в три часа дня, она подъехала и, выйдя из своего «вольво», с удивлением поглядела на меня.

– Кейт? – Она заморгала, словно не веря своим глазам. – Что ты здесь делаешь? Что стряслось?

– Все хорошо, – заверила я ее и сбежала по ступенькам крыльца, чтобы помочь ей занести в дом продукты.

– Так почему же ты приехала, дорогая? Я, конечно, рада тебя видеть.

Мы обнялись, и невольно я отметила, что Джоан похудела – или это опять-таки мое воображение? Я уже придумываю ей рак, лишь бы не признавать свои сны чистой воды фантастикой?

– Давно не было с тобой связи, – пояснила я, вытаскивая с заднего сиденья несколько пакетов и упаковку из восьми бумажных рулонов. – Сегодня у меня работы нет, я и решила заглянуть и проверить, как ты тут.

Она внимательно посмотрела на меня, потом вытащила оставшиеся пакеты и захлопнула дверцу, подтолкнув ее бедром.

– Лапонька, все у меня хорошо. Просто не было пока времени отзвонить тебе. Извини.

Я вошла следом за ней в дом, все внутри выглядело как обычно. Я поймала себя на том, что оглядываюсь в поисках примет тяжелой болезни: пузырьков с лекарствами, грелок, посуды, сваленной в раковине, потому что у хозяйки нет сил ее помыть. Но ничего такого не было. Занеся пакеты в дом, я отлучилась в ванную и там проверила аптечку: нашла только препараты от простуды, изжоги и суставной боли. Я идиотка.

Когда я вернулась на кухню, Джоан доставала тарелки из посудомойки.

– Что-нибудь выпьешь? Чаю со льдом, например?

– Неплохо бы.

Я продолжала присматриваться к Джоан, пока она вынимала из буфета стаканы, клала в них лед, доставала из холодильника кувшин холодного чая.

– Устроишься в гостиной? – Она протянула мне стакан. – Сейчас закончу и присоединюсь к тебе.

– Может быть, помочь? – предложила я.

– Ой, лапонька, я прекрасно справлюсь сама, спасибо. Иди отдыхай.

В гостиной меня настигло старое воспоминание: на этом самом диване мы с Патриком сидели бок о бок тринадцать лет назад, в тот вечер, когда объявили его родителям о помолвке. Джоан сияла улыбкой от уха до уха, отец тут же предложил взять на себя свадебные расходы. Патрик поцеловал меня в щеку и приподнял мою руку, показывая им обручальное кольцо: я вспомнила, как засверкал бриллиант, поймав солнечный луч.

Я посмотрела на свою левую руку: теперь на безымянном пальце место кольца Патрика заняло кольцо Дэна. И рука моя выглядела старше: проступили вены, появились морщинки. Время неумолимо, хотим мы того или нет.

– Кейт? – Голос Джоан прервал мои мысли, я подняла голову и увидела, как пристально она глядит на меня. – У тебя точно все хорошо?

Я кивнула, и она расплылась в улыбке, но тревога так и не ушла из ее глаз.

– Мне показалось, ты где-то далеко…

– Вспомнился тот день, когда мы с Патриком приехали к вам рассказать о помолвке, – призналась я.

Джоан вздохнула и села напротив меня.

– Кейт, мне нужно с тобой поговорить.

Сердце застучало, я подалась ближе. Вот оно. Я так и знала. Сейчас она скажет, что у нее рак.

– Хорошо, Джоан, – вслух сказала я. – Я тоже готовилась к разговору.

Она кивнула, сделала глубокий вздох и приступила.

– Кейт, – очень серьезно проговорила она, – я подумала, наверное, это неправильно, что мы с тобой по-прежнему так близки.

– Что? – заморгала я.

Она опустила глаза.

– Потому-то я и не отвечала на твои звонки. С тех самых пор, как ты рассказала мне о своих снах, я стала думать, какое место я занимаю в твоей жизни. Мне кажется, тебе нужно отпустить Патрика и жить своей жизнью, и вот что меня беспокоит: ты слишком заботишься обо мне, это мешает тебе освободиться.

– Джоан. – Я чувствовала, как дрожит мой голос. – Я не «слишком забочусь». Я тебя люблю. Ты – мама моего мужа.

– Но ведь его давно уже нет. Конечно, конечно, я всегда буду любить тебя, как родную дочку. И всегда буду благодарна тебе. Патрик был с тобой счастлив. Но не думаю, что тебе полезно общаться со старухой вроде меня.

Неужели она решила со мной порвать?

– Ты вовсе не старуха, Джоан. И я не по обязанности к тебе приехала. Я здесь потому, что люблю тебя. Очень люблю.

– И я тебя, – ответила она. – Но мне не кажется, что Дэну так уж нравится наша дружба.

– Он ничего не имеет против, – возразила я, хотя и чувствовала, что привираю.

Джоан грустно покачала головой:

– Не хочу превращаться в обузу для тебя, Кейт. И Патрик не хотел бы, чтобы я на тебе повисла. А еще Патрик не хотел бы, чтобы память о нем стала для тебя бременем. Ты же это понимаешь, правда?

– Понимаю, – сказала я. – Но ни ты, ни Патрик для меня не бремя.

Помолчав, Джоан кивнула:

– О чем ты хотела поговорить, Кейт? Ты сказала, у тебя ко мне какой-то разговор.

Мои тревоги мне самой казались смешны, и все же я сказала:

– Хотела спросить, давно ли ты делала маммографию.

Джоан явно удивилась:

– Маммографию? Наверное, какое-то время с тех пор уже прошло, но у меня все в порядке. Что это ты вдруг, Кейт?

Не могла же я признаться, что причина – в моих снах. Тем более после такого разговора не могла. Поэтому я выпалила: