Я пыталась смолчать, но не выдержала:
– Я думала, что я буду ее мамой. По крайней мере, приемной. Я была совершенно уверена в том, что это сбудется. – Даже сны подвели, предали меня. Почему, почему все пошло не так?
Эндрю не ответил, только снова неуклюже попытался меня обнять. Наконец он поднялся, серьезный, собранный.
– Скоро ее мама приедет. Ну как, ты готова попрощаться?
– По-моему, да, – ответила я, подумав, не многовато ли мне выпало прощаний.
– Все будет хорошо, Кейт. – Эндрю взял мою руку, слегка сжал. – Понимаю, звучит глупо, но я действительно верю: все происходит так, как должно. В этом есть какой-то смысл.
– Что за ерунда! – огрызнулась я. – Нет ни в чем смысла. Какой смысл в дурацкой гибели моего мужа? В том, что я не могу родить ребенка? Какой смысл в том, что у меня отнимают все, что мне дорого?
Я гневно смотрела на него, пока не сообразила, что он-то не виноват. Наоборот, пытается помочь.
– Извини, – пробормотала я.
– Это ты меня извини, – шепнул он. В его глазах стояли слезы. Его сочувствие тронуло меня.
– Вообще-то я не собиралась себя оплакивать. – Я вытерла глаза и постаралась улыбнуться. – Пойдем к Элли?
И я поспешно вышла из его кабинета.
Эндрю проводил меня в конференц-зал и стоял рядом, пока я крепко обнимала Элли и говорила ей, что все будет хорошо и что я очень за нее рада.
– А вы придете ко мне в гости? – встревоженно спросила она.
– Никто меня не остановит, малыш!
– А на концерт в следующем месяце? Придете послушать, как я играю на пианино? Белла будет играть Бетховена, и Джей тоже придет. Он обещал. Супер, правда?
Я кивнула и вдруг почувствовала во всем теле усталость, изнеможение. Нет сил даже на то, чтобы разделить с девочкой ее радостное волнение, ее первую влюбленность.
– Я и забыла, что Белла тоже играет на пианино, – пробормотала я.
Элли с энтузиазмом закивала:
– И так круто – вы себе даже не представляете. На пятьдесят баллов, если по десятибалльной шкале!
Я снова заставила себя улыбнуться:
– Действительно, круто!
– Так вы придете? На концерт? – настаивала Элли. – Ни за что на свете не пропущу!
Тут явилась наконец мать Элли вместе с замученным соцработником, который тащил огромную стопку бумаг. До чего же юная – лет тридцать, вряд ли больше. А родила Элли, когда была еще совсем девочкой. Почему-то от этой мысли мне стало еще грустнее. Когда ей исполнится сорок, Элли уже вырастет и покинет дом. Но к тому времени ее мать успеет насладиться многими годами материнства – хоть и потратила зря столько времени. По законам какой вселенной она вправе быть матерью, а мне в этом отказано?
Я чувствовала, как руки от ярости и отчаяния сжимаются в кулаки. Эндрю осторожно прикоснулся к моей спине пониже лопаток и тихонько погладил. Жестом чересчур интимным для коллеги, но явно непроизвольным. Я не возражала: эти ласковые прикосновения помогли мне успокоиться.
Я видела, как просияла Элли, как бросилась матери на шею. И как эта молодая женщина – точная копия Элли и не так уж намного ее старше – прижала дочку к себе, смущенная и счастливая. Мне рисовалась злодейка, равнодушно бросившая собственного ребенка, а оказалось, все сложнее. Симпатичная в общем женщина, не сдержавшая слез, когда Элли в нее вцепилась.
Наверное, Эндрю прав. Она действительно старается.
– На этот раз я справлюсь, – сказала она Эндрю, подхватывая с пола дочкины вещи. Обернулась ко мне и, хотя понятия не имела, кто я такая, почему-то именно мне пообещала: – Честное слово, я стану хорошей матерью для Элли.
Кивнув в ответ, я бросилась прочь из зала прежде, чем Эндрю успел представить нас друг другу. Когда-нибудь мне придется с ней познакомиться. Я приду к Элли в гости, наверное, мы даже возобновим занятия. Но говорить с ней сегодня я не могла.
Элли окликнула меня, но я не обернулась. Не хотела показать, что плачу. Не хотела портить прощание.
Я укрылась в кабинете Эндрю. Там он и нашел меня несколько минут спустя. Я стояла у окна и тупо смотрела на улицу.
– Ну, как ты? – участливо спросил он.
– Великолепно! – съехидничала я. А что еще остается, когда сердце разбито?
– Давай отвезу тебя домой на такси? Побуду с тобой?
Я обернулась, посмотрела на него. Лицо серьезное, грустный взгляд.
– Эндрю…
– Просто я подумал, тебе не стоит сегодня оставаться в одиночестве, – выпалил он. И, спохватившись, покачал головой. – Не хочу навязываться, но я беспокоюсь за тебя. Мы могли бы посидеть пару часов вместе, пока тебе не полегчает…
– Все в порядке.
– Не стоит тебе оставаться в одиночестве, – повторил он в растерянности.
Я слабо улыбнулась.
– Эндрю, я всегда одна. Какая разница, сегодня или в другой день?
С тем я вышла из Святой Анны, поймала такси и поехала домой, всю дорогу молча уставившись в одну точку.
Снова у меня отняли огромную часть моей жизни. В тот же самый день. Двенадцать лет назад погиб мой муж – у меня не стало семьи. Теперь рухнула надежда создать новую семью, о которой я так мечтала.
Я заползла в постель и впервые за все эти месяцы не молилась перед сном о том, чтобы проснуться в мире, где Патрик и Ханна. Этим снам я тоже перестала доверять. Раз они не привели меня к Элли, то куда же они ведут? Не надо снов, хочу только темноты и покоя, без всяких видений.
В следующие дни Сьюзен и Джина пытались вытащить меня из навалившейся депрессии. С каждым днем я все яснее осознавала, что, даже если бы мать снова предала Элли, девочка никогда бы не признала своей мамой меня. Одно дело привязанность и доверие. Другое – то, как она смотрела на маму, с какой надеждой, вопреки всему, что было. Слишком поздно, думала я. В этом возрасте она уже не сможет так полюбить другую.
Мы с Элли обменялись несколькими эсэмэсками; несмотря на острое чувство утраты, я все же радовалась за нее: у девочки все вроде бы складывается хорошо. Мамаша взялась за ум, и я ощущала облегчение, хотя и смешанное с ревностью. Какая-то часть меня – очень эгоистичная – втайне желала, чтобы ничего из этого не вышло, и тут-то подоспела бы я и спасла Элли. Но ведь сценарий, в котором она вернулась домой, к любящей матери, гораздо лучше!
Я механически продолжала выполнять свою работу и не перезвонила Карен Дэвидсон, которая дважды оставила на голосовой почте сообщение о девочке-подростке, только что попавшей в систему усыновления.
– Очень хорошая девочка, – расписывала она. – Недавно умерла бабушка, которая ее воспитывала, остальные родственники отказываются, она впервые оказалась в такой ситуации. Уже три месяца живет на временном устройстве, ей нужна постоянная семья. Мне кажется, вы подходите друг другу идеально.
Наконец поздно вечером во вторник я перезвонила и услышала автоответчик: это упрощало зад ач у.
– Не сочтите меня легкомысленной, но я надеялась удочерить Элли, ту девочку, о которой мы с вами говорили, – надиктовала я. – Безусловно, я собираюсь взять ребенка и я бы хотела помочь той девочке, которую вы пристраиваете. Но мне нужно время. Простите. Мне правда очень жаль. Надеюсь, я этим все не испорчу. Я непременно перезвоню вам сразу же, как почувствую, что готова.
Едва повесив трубку, я испугалась, что совершила страшную ошибку, но все так запуталось. Наверное, мне вообще не следовало мечтать об удочерении Элли. Пока я не разберусь с собой.
В среду я пропустила занятия на курсах и оставила сообщение на автоответчике у Эндрю: я не смогу в четверг заниматься с Риэйджей и Тареком. Он перезвонил, но я не взяла трубку. Прослушала его сообщение: да, он все понимает, никто меня не неволит, будут ждать, пока я сама появлюсь. Почему-то от этого стало еще хуже. В пятницу мы встретились со Сьюзен в «Хаммерсмите» в скидочный час, и она напустилась на меня с места в карьер.
– Выкинь все это из головы, – потребовала она, не дожидаясь, пока Оливер принесет нам выпивку. – Все! И сны. И мысли о девочке, которая никогда не будет твоей. Избавься от этой одержимости, не загоняй себя в депрессию. Мама очень за тебя переживает, и я тоже.
– Да все со мной в порядке, – пробормотала я. Неужели она думает, будто все так просто? Что стоит мне щелкнуть пальцами – и мои проблемы исчезнут?
– Нет, не в порядке! – решительно заявила она. – Я же вижу. Послушай, я понимаю, ты хочешь стать матерью. Но есть же масса способов. Тебе выдали сертификат приемной матери. Извести их, что ты готова взять ребенка. Или обратись в агентство по усыновлению, если хочешь ребенка насовсем. Но перестань цепляться за свои «видения». Это всего лишь сны.
– Ты не понимаешь, насколько реальны эти сны, – сказала я. – Я была уверена: они о том, что я нужна Элли. Но все рухнуло: нет ни Элли, ни моих снов, ни Патрика. Все оказалось неправдой.
Сьюзен вздохнула:
– Кейт, Патрика нет. Уже двенадцать лет. Это страшная беда, и мы все оплакиваем его. Но он не может приходить к тебе в снах. Сама понимаешь, как это нелепо. Ты нервничала перед свадьбой, потому что в глубине души понимала, что вы с Дэном не подходите друг другу, вот откуда эти сны – любой психолог подтвердит. Но теперь сны ушли. То есть подсознание говорит тебе: отпусти свои мечты и вернись к реальности.
– Легко говорить…
Возвращаясь домой в тот вечер, я все еще размышляла – обиженная и взволнованная – над словами Сьюзен. Неужели я действительно выгляжу такой жалкой? Я так глубоко задумалась, что не заметила дожидавшегося на крыльце Эндрю, пока он меня не окликнул.
– Что ты здесь делаешь? – выпалила я и смутилась: прозвучало грубо, а я вовсе не хотела его обижать. Просто растерялась, увидев его вдруг перед своим домом вечером в пятницу. – Постой: что-то с Элли?
– Нет, – сказал он. – С ней, насколько я понимаю, все в порядке.
Надо же, нарядный, не такой, как обычно: голубая рубашка на пуговицах, серые слаксы. Вроде даже причесался.
– Ты такой нарядный! – сказала я.